Скотт промолчал. Пусть Том думает, что он воображает мамину реакцию.
– Все может быть, – сказал Скотт.
Том внимательно посмотрел на брата и получил в ответ взгляд, который говорил гораздо больше слов.
– Деньги?
– Ну, ты можешь, конечно, свести все к этому… Знаешь Микки Гудукаса?
– Лысый левша, который шаркает ногами? Подозрительный тип.
– У него есть полезная информация.
– Какого рода?
– По рынку.
– Он что, стал брокером? Я думал, он оценщик или еще кто.
– Он и был оценщиком. Потом стал брокером, у Денмана в Хоув. Он и сейчас брокер, просто не работает с ними.
– Человек Денмана? Что у тебя может быть с ним общего?
– Это он подкинул мне информацию по «Стентех». Насколько я помню, ты неплохо на них заработал.
– Да. – Том кивнул. – Но прежде чем покупать, я все тщательно проверил.
Акции «Стентех» – единственное вложение Тома в рынок ценных бумаг, кроме инвестиционных фондов.
– Понятно. В общем, я недавно забирал Руби с тенниса и встретился с ним. Он подкинул мне еще одну наводку – биотехнологии, новый продукт, который только что прошел тесты. Называется «Симптоматика».
– Как ее игра?
– Какая игра?
Том иногда задавал странные вопросы.
– Руби.
– Нормально, думаю.
– Ей нравится?
– Теннис? Конечно.
Нравится ли Руби теннис? Она уже давно занималась. У Руби хорошая скорость, но она невысокая девочка, поэтому трудно сказать, станет ли она настоящим профессионалом. Однако для ребенка очень важно демонстрировать долгую увлеченность каким-нибудь видом спорта, предпочтительно двумя, даже если нет шансов получить стипендию благодаря спортивным достижениям. Родители детей, которые занимались вместе с Руби, как раз на днях говорили об этом, пока ждали своих отпрысков с корта. Может, Брэндон в этом году станет играть лучше, не обязательно, как Сэм – тот уже был третьим в Андовере, – но хотя бы так, чтобы какой-нибудь тренер третьего дивизиона обратил на него внимание и порекомендовал в университет. Чертовы девяносто девять процентов!
– Милый ребенок, – сказал Том.
– Кто?
– Руби.
– А-а-а, да. Суть в том, что «Симптоматика» долго не продержится. Их новый продукт ожидает полный провал. Поэтому торги не продлятся долго.
– Ты что, играешь на бирже?
– Нет, – сказал Скотт, и это было почти правдой. – Но здесь никакого риска. Прогноз совершенно очевиден.
Том взглянул на висевший на стене портрет: пожилой мужчина, которого явно мучает какой-то недуг. Постороннему этот взгляд вряд ли что-то сказал, но Скотт прекрасно понял брата. «Очевидный прогноз» – не то выражение, которое страховой агент часто употребляет. Неопределенность – вот основа их бизнеса.
– Откуда ты знаешь, что этот продукт – или что там у них – провалится на рынке? – спросил Том.
– Гудукас познакомился во время круиза с одним парнем. Он ученый, работал там, теперь преподает в Массачусетском Технологическом – уволился, когда понял, что эта штука обречена. Они там все еще пытаются что-то сделать, но этот парень утверждает, что положение спасти не удастся. Они в самом начале допустили ошибку.
– Какую ошибку?
– Что-то насчет ДНК. Гудукас нарисовал мне схему на салфетке, и я все понял, но это слишком научно, да и не в том дело. Важно только то, что, как только результаты станут известны, рынок обвалится.
– И?
– Мы заработаем почти четверть миллиона.
– Доля Гудукаса?
– Комиссионные. Если это можно назвать долей.
Том покачался на стуле, точно так же, как это обычно делал старик. Скотту вдруг стало неуютно в странном треугольнике: он, Том и портрет. Братья не были внешне похожи на отца. Они были похожи на мать, а еще больше – друг на друга, разве что Скотт был повыше, а Том – потемнее, с более резкими чертами лица. Но их голоса – это замечали все – было практически невозможно отличить.
– Я не участвую.
– То есть ты отказываешься от четверти миллиона долларов?
– Но тебя-то я не останавливаю.
Скотт набрал в легкие побольше воздуха:
– В таком деле его брокер хочет подстраховаться.
– Введи в дело свои активы.
– Все равно не хватит.
– А проценты со «Стентех»?
– Ушли на ремонт дома.
– Ты потратил на ремонт восемь тысяч?
– Да, и получил все самое лучшее. – Скотт промолчал о том, что часть этих восьми тысяч была вложена в биржевые операции, которые себя не оправдали. Не стал он говорить и о том, что его дом теперь такой же красивый, как у Тома, а может, даже еще красивее. Если бы дома братьев оказались на одной улице, дом Скотта явно выиграл бы.
– У тебя отличный дом, – сказал Том. – Я уже это говорил.
Такое чувство, что он умеет читать мысли.
Скотт пожал плечами:
– Я не могу воспользоваться пенсионным фондом – придется иметь дело с Комиссией по банковской безопасности. А чтобы заложить дом, нужна подпись Линды.
– Она ничего не знает?
– Ты же сам знаешь, какая она…
Том ничего не ответил, только прекратил покачиваться на стуле.
– Остается наш бизнес, – сказал Скотт.
– Наш бизнес?
– Моя доля. Как залог.
Том опять принялся раскачиваться.
«Г. У. Гарднер. Страховая компания»: тридцать пять процентов – у Тома, двадцать пять – его доля, сорок процентов – контрольный пакет – у их матери, живущей в Аризоне.
– Я не уверен, что это возможно, – заговорил Том после небольшой паузы. – Начнем с того, что эта операция потребует моей и маминой подписи на разных документах, я даже не знаю на каких.
– Я, конечно же, выплачу все налоговые сборы, – сказал Скотт.
– А ты не можешь отказаться от этой сделки?
Братья взглянули друг на друга. Это всегда давалось Скотту с трудом: ему казалось, что он смотрится в зеркало, но отражение было каким-то странным, слишком ярким и не повторяющим жесты. Проблема,
