светильников, выполненных под старину. Остановившись у одной из дверей, провожатый аккуратно приоткрыл ее, заглянул внутрь и затем, открыв дверь пошире, снова сказал:
- Прошу вас.
Червонец кивнул и, чувствуя волнение, как перед входом в кабинет стоматолога, шагнул через порог. Дверь тихо закрылась за его спиной, и в полумраке просторной комнаты Червонец увидел сидевшего в королевском кресле человека, лицо которого было скрыто тенью, падавшей от колпака настольной лампы.
Человек этот сидел за небольшим столом, на котором стояли два серебряных прибора и бутылка 'Абсолюта'.
- Присаживайтесь, Виталий, - сказал человек, и Червонец узнал голос, который он полчаса назад слышал по телефону.
Он послушно подошел к столу и осторожно опустился в кресло, точную копию того, в котором сидел сам Граф. Комната была погружена в полутьму, но даже в сумраке, окружавшем яркое пятно света на старинном инкрустированном столе, Червонец разглядел висевшие на стенах дорогие картины и старинное, потемневшее от времени, а может быть и от крови, холодное оружие.
- Водочки? - любезно спросил хозяин.
- Э-э-э… Ага, - ответил Червонец, пытаясь разглядеть в тени лицо таинственного и легендарного Графа.
Продолжая оставаться в тени, Граф взял графинчик, стоявший на серебряном подносе и налил Червонцу водки в узкую хрустальную рюмку. Не обделил он и себя.
- Ваше здоровье, - сказал Граф и, не чокаясь, выпил водку.
Червонец, подумав о том, что эти тридцать граммов годятся только для протирки очков, опрокинул в себя рюмку и потянул носом.
- Хорошая водка, - сказал он для поддержания разговора.
- Водка неплохая, - согласился хозяин, - однако перейдем к делу.
- Да, давайте к делу, - поддержал его Червонец, который не знал, как себя вести и слегка нервничал.
- Я слышал, вас постигло несчастье, - понизив голос, сказал Граф.
- Несчастье? - удивился Червонец. - Какое еще несчастье?
- Я имею в виду гибель вашей девушки.
- Девушки… А, это вы про Бастинду? - вспомнил Червонец, который уже и думать забыл о своей бывшей зазнобе, вспоминая о ней только в связи с рыжей девицей, которую нужно было поймать.
- Да, про нее. А как ее звали на самом деле?
Червонец замялся. Он не знал, как звали Бастинду. За те два месяца, которые она была рядом с ним, он ни разу не назвал ее по имени. Вроде бы - Таня, а может быть, и Катя…
- Я не знаю, - честно ответил он, - Катя вроде бы…
- Катерина, стало быть, - кивнул Граф, - ну да ладно, царство ей небесное. Я ведь пригласил вас сюда действительно по делу, и если это дело выгорит, то можете считать, что вам выпал счастливый билет.
Червонец поерзал в кресле и спросил:
- А можно я закурю?
- Ради бога, - ответил Граф и подвинул к Червонцу тяжелую кованую пепельницу.
В это момент его рука попала под свет лампы, и Червонец увидел на среднем пальце Графа массивный платиновый перстень с огромным бриллиантом.
'Прямо как в кино, - подумал он, - куйте железо, не отходя от кассы…'
Закурив, он осторожно выпустил дым в сторону и, чтобы не казаться совсем уж безгласной куклой, кашлянул и спросил:
- Это… А что за дельце-то? Хотелось бы узнать.
И принял более вольготную позу.
- Меня интересует одна вещь, - выдержав небольшую паузу, сказал Граф.
Червонец подумал, что Граф хочет отправить его на дело, и, приосанившись, сказал:
- Ну что же… Скажите, где эта вещь, у кого она, ну и это… Достанем.
Граф негромко засмеялся.
- Вы, молодой человек, поперек батьки не спешите. А вещь эта - так она у вас. И если вы мне ее отдадите, получите тридцать тысяч.
- Это… - Червонец наморщил лоб, - это, значит, тыща бакинских?
- Что за выражения, - брезгливо сказал Граф, - бакинских… Нет, юноша, не тридцать тысяч рублей, а тридцать тысяч, как вы изволили выразиться, бакинских. Американских долларов.
- Тридцать штук баксов?
Червонец изумился, но у него тут же мелькнула страшная мысль, что пожилой Граф хочет купить у него, например, почку.
- А что за вещь? - И он с подозрением посмотрел на смутно видневшееся в густой тени лицо Графа.
- Водочки? - любезно поинтересовался Граф, и Червонец кивнул.
Снова налив по двадцать капель водки, Граф поднял свою рюмку и сказал:
- За взаимопонимание.
Они выпили, и Граф, закурив, задумчиво произнес:
- Видите ли, молодой человек… Скажу вам прямо. Для меня не составило бы ни малейшего труда просто забрать у вас эту вещь, а вас… В общем, вы бы исчезли. Но не все так просто. Во-первых, при получении этой вещи я хочу соблюсти некоторую благородную процедуру, а во-вторых, вы понадобитесь мне после того, как эта вещь окажется у меня.
- Да что за вещь-то? - не вытерпел Червонец.
- Старинный медальон с латинской надписью, и одна буква перевернутая.
- Неправильная 'S'… - подхватил Червонец.
- Совершенно верно, - кивнул Граф, - перевернутая 'S' в слове 'люпус'.
- А откуда вы знаете, что эта вещь была у меня?
- Птичка в клювике принесла, - засмеялся Граф, - слухами, знаете ли, земля полнится. И потом - что значит 'была'?
- Ну… - Червонец смутился. - Была, а потом не стало.
- Где медальон? - голос Графа вдруг стал резким и неприятным.
Червонец вздрогнул и, почувствовав, что финтить бесполезно да и попросту опасно, быстро ответил:
- Я его одному братку продал.
- Что за браток?
- Я его не знаю, в игровых автоматах продал. Но браток конкретный, из наших.
- Конкретный… - язвительно повторил Граф. - Вам маслину конкретную в башку заправить надо! Как звать братка этого вашего?
- Не знаю… Я его в первый раз увидел.
