хватит лет на двести красивой жизни.
О том, что в Европе имеются еще три банка, в которых лежали мои коробочки, Наташе было знать совсем необязательно. Я бы даже сказал, что она не должна была знать об этом ни в коем случае.
Наташа наклонилась ко мне и ее сосок скользнул по моим губам.
– Ты обещал помочь. И у меня есть вопрос. Я понимаю, что это слишком прямой вопрос, но все же задам его. Сколько денег ты собираешься дать мне? Я могу знать об этом сейчас?
Глядя на колыхавшуюся перед моим лицом женскую грудь, я вздохнул и решил чуть-чуть подождать с ответом. Интересно, подумал я, она что – рассчитывает вынести на своих сиськах все мои деньги? А между прочим, если хорошенько подумать, то вся история человечества говорит о том, что именно так все и происходит. Могущественные, жестокие, грозные и сильные мужики не только отдавали огромные состояния ради минутного обладания похотливой сучкой, но и совершали ради этого предательства, убивали друзей и развязывали войны между государствами.
И сейчас Наташа пускает в ход этот проверенный тысячелетиями прием. И ждет, что Знахарь, опьяненный похотью, пообещает ей отдать... Интересно, на сколько она рассчитывает? Скорее всего, на половину. Ну как же, как же, мы же с ней столько перенесли вместе, так рисковали! А интересно, она помнит, как сдала меня Арцыбашеву? Я, например, помню. Очень даже хорошо помню. И никогда не забуду.
А Наташа продолжала обрабатывать меня, повинуясь своему женскому хищническому инстинкту. Она, не убирая свою, надо признать, очень неплохую, грудь от моего лица, откинула одеяло и осторожно взяла меня за член. Он тут же выпрямился и потолстел. Слегка сжав руку, она стала медленно водить ей вверх и вниз, и он напрягся, как солдат перед генералом. Ну что ж, подумал я, деньги – деньгами, а от удовольствия я еще никогда не отказывался. И я раздвинул ноги. Наташины пальцы пробежались ниже, и она бережно сжала рукой две скользившие в мошонке теплые и твердые округлости. А уж твердыми они были – будьте- нате! После двух суток постоянного возбуждения в них накопилось столько взрывчатой силы, что можно было с двух метров пробить лист фанеры-тройки.
Я сжал губами елозивший по ним коричневый сосок, и Наташа застонала. Видимо, за те двое суток, что она играла с моим членом, у нее тоже вроде как сперма в голову ударила. Моя, естественно, сперма. Та самая, которой ей за это время так и не досталось. Но я чувствовал, что скоро она ее получит в избытке. Главное, чтобы у нее мозги не вылетели, как тогда у Горелого в Нью-Йорке. А то возись тут потом с очередным трупом!
Наташа застонала громче, и тут, видимо, ее терпение лопнуло.
Резко отняв свою грудь от моего лица, она бросилась туда, где находилось главное, интересовавшее ее в этот момент, и наделась горячим и тесным ртом на мой напрягшийся член с такой силой, будто хотела совершить самоубийство. Она стонала и скулила и быстро водила головой вверх и вниз так, что ее волосы развевались в воздухе. Она самозабвенно сосала член с таким чмоканьем и всхлипыванием, с каким сосет волчицу рассерженный детеныш.
Тут я понял, что о долгом и изощренном сексе можно забыть, и позволил себе расслабиться. И сразу же почувствовал, как из самых глубин паха по длинному жерлу моего вулкана понеслась и начала извергаться быстрыми толчками раскаленная лава. Наташа прекратила неистовое движение своей головы и, замерев, только высасывала и глотала, высасывала и глотала ее. Это продолжалось целую вечность.
Потом, когда все кончилось, она отвалилась набок, как насытившийся вурдалак, и положила голову мне на живот. Перед моими закрытыми глазами плавали красивые цветные пятна, и я еще раз подумал о том, что правы были китайцы, черт их побери! Не в количестве оргазмов дело, а в качестве их.
Русский с китайцем – братья навек!
Так мы лежали минут десять, потом она подняла ко мне глаза и спросила слабым голосом:
– Костик, так сколько денег ты мне дашь?
Секунду я держался, но дольше не смог и начал ржать.
Ржал я долго и никак не мог остановиться. Пришлось встать с постели и, держась рукой за стенку, чтобы не свалиться от смеха на пол, пробраться в ванную. Там я открыл кран с холодной водой и сунул голову под душ. Это помогло. Когда я, вытирая мокрую голову полотенцем, вышел из ванной, Наташа лежала на кровати, надувшись и не глядя на меня. Она с преувеличенным вниманием следила за тем, как на экране висящего на стене телевизора Киану Ривз, выставив перед собой ладонь, небрежно останавливает в воздухе летящие в него пули.
Я посмотрел на нее и усмехнулся.
Ну-ну!
Глава 9
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Я сидел перед низким гостиничным столиком и уминал разнообразные салаты из квадратных пластиковых коробочек. Наташа лежала на постели и, судя по всему, спала, утомленная вспышкой неистовой страсти. Вот и пусть поспит пока.
А я тем временем перекушу, а заодно и подумаю о делах своих скорбных. А дела действительно были не очень-то радостные. Я запихнул в рот очередную порцию креветочного коктейля и покосился на дрыхнувшую Наташу. Уж она-то не сомневалась бы ни минуты, что делать с партнером, в котором отпала необходимость. А что, Знахарь, может, просто грохнуть ее, чтобы не путалась под ногами? Она бы, если бы имела те деньги, которые были у меня, наверняка так бы и поступила. Но я-то – не она! И все-таки она меня выручила...
Порешив так, а заодно и покончив с трапезой, я свалил разовую посуду в пластиковый мусорный контейнер и включил электрочайник, чтобы побаловать себя кофе.
Наташа зашевелилась на постели, потянулась, потом открыла глаза и посмотрела на меня. Я в это время стоял у стола в чем мать родила и пытался прочесть немецкую надпись на банке с растворимым кофе.
Наташин взгляд, хотя и был все еще сонным, но сразу же направился не к моему светлому лику, не к телевизору, по которому шли новости на непонятном мне немецком языке, а к моему животу. И даже не к животу, а к моему голому хозяйству, которое наслаждалось свободой и свежим воздухом. И ее глаза опять затуманились, и в них появилась нескрываемая похоть.
Я не выдержал и спросил:
– Интересно, ты о чем-нибудь другом думать можешь?
Она подумала и ответила:
– О другом – могу. О таком же, но побольше.
На это мне сказать было уже нечего, и мы засмеялись. Однако, сиськи – сиськами, а о делах забывать не стоит. И я сказал ей:
– Ты спросила меня, сколько денег я тебе дам. Я тут подумал и решил, что одного миллиона тебе хватит за глаза и за уши.
Ее глаза округлились, и она спросила:
– Миллиона чего?
– Тугриков монгольских, вот чего! – засмеялся я. – Конечно же, долларов. Ты как предпочитаешь, наличкой или чеком?
– Конечно, наличкой, – быстро ответила Наташа, и было видно, что услышанное ошеломило ее.
Я смотрел на нее и удивлялся тому, как изменилось ее лицо.
Она смотрела прямо перед собой, будто увидела вдали призрак счастливой, по ее понятиям, жизни. Ее глаза остановились, и она не мигала. Я подошел к ней и помахал рукой перед ее лицом. Она сморгнула и посмотрела на меня. Потом перевела дыхание и спросила:
