стихах. Так как они показались мне весьма достойными упоминания, я привел их:
<***>
(1) Я слышал, как Герод Аттик, [1325] консуляр, произносил по-гречески речь, в которой превзошел строгостью, богатством и изяществом слов почти всех, кого мы помним. (2) Рассуждал же он против бесстрастия (???????) стоиков, оскорбленный кем-то из них из-за того, что недостаточно благоразумно и не очень мужественно переносил смерть мальчика, которого любил. [1326] (3) Смысл этой речи, хотя я мало что из нее помню, таков.
Нигде ни один человек, который чувствует и понимает согласно природе, не может быть лишен и полностью свободен от тех переживаний души, которые [Герод Аттик] называл страстями (????): боли, желания, страха, гнева, наслаждения, — и если он даже сумеет, приложив все усилия, освободиться целиком, это будет не лучше, так как душа, лишенная опоры этих переживаний как необходимого источника для многих [других], увядает и цепенеет. (4) Он говорил, что эти чувства и движения души, которые, будучи неумеренными, становятся пороками, связаны и переплетены с некими силами и живостью духа, (5) и поэтому, если все мы неумело изгоним их целиком и полностью, есть опасность, что мы избавимся и от сопутствующих им хороших и полезных душевных свойств. (6) Итак, [Аттик] считал, что [страсти] должны быть ограничены и умело и осторожно устранены, чтобы освободиться только от кажущегося чуждым, противным природе и ведущим к гибели, дабы не случилось в самом деле то, что, как говорит предание, произошло с неким необразованным и диким фракийцем на земле, которую он купил с намерением возделывать.
(7) „Фракиец, — сказал [Герод Аттик], - не привыкший в своей крайней дикости возделывать поля, переселившись в культурные земли из стремления к более подобающей человеку жизни, приобрел участок, засаженный оливами и виноградом. Не зная совершенно ничего о том, как выращивать виноград или дерево, видит он как-то, что сосед вырубает высоко и широко разросшуюся ежевику, подстригает ясени почти до самой верхушки, вырывает от самых корней побеги винограда, стелящиеся по земле, обрезает длинные и прямые ветви на фруктовых деревьях и на оливах. Фракиец подошел поближе и спросил, почему тот обрезал столько зелени и деревьев. (8) Сосед же ответил так: „Чтобы поле стало красивым и чистым, а дерево и лоза более плодородными“. (9) Фракиец ушел от соседа, благодаря его и радуясь, словно овладел земледельческой наукой. После этого он взял серп и топор и — несчастный невежда! — обрубил все свои виноградные лозы и оливы, отсек самую пышную листву деревьев и самые плодоносные лозы винограда, вырвал все кусты и заросли, где должны были созреть плоды и фрукты, вместе с терновником и ежевикой ради очищения поля, дорогой ценой заплатив за свое самомнение и самоуверенность при подражании неверно понятому примеру. (10) Так, — говорит оратор, — и эти последователи бесстрастия, которые хотят казаться спокойными, бестрепетными и невозмутимыми, пока они ничего не желают, ни от чего не страдают, ни на что не гневаются, ничему не радуются, отсекая от себя все, к чему стремится страстная душа, в оцепенении вялой и как бы парализованной жизни встречают старость“.
<***>
(1) Стояли как-то вместе возле входа в императорский дворец Корнелий Фронтон, Фест Постумий [1327] и Апполинарий Сульпиций, [1328] и я, находясь там с некоторыми другими [людьми], с большим любопытством внимал речам, которые они вели о филологических науках. (2) Тогда Фронтон сказал Апполинарию: „Прошу тебя, учитель, укажи мне, правильно ли я избегал называть людей слишком маленького роста nani (карликами) и предпочитал звать их pumiliones (малорослыми), так как помнил, что это слово есть в древних книгах, a nani (карлики), как я полагал, слово низкое и варварское“. [1329]
(3) „Да, действительно, — говорит Апполинарий, — это слово часто встречается в обиходе необразованной черни, но оно не варварское и считается греческим по происхождению; ибо словом ????? греки называли людей маленького роста, незначительно возвышающихся над землей, и говорят, что есть какое-то этимологическое объяснение, соответствующее смыслу слова; если же память меня не подводит, это слово используется в комедии Аристофана, названной „Грузовые суда“ ('???????). [1330] Но это слово благодаря тебе приобрело бы римское гражданство или стало латинской колонией, если бы ты счел достойным пользоваться им, что было бы гораздо более приемлемо, чем те совершенно неизвестные и грязные слова, которые ввел в обиход латинского языка Лаберий“. [1331]
(4) Тогда Фест Постумий сказал какому-то латинскому грамматику, родственнику Фронтона: „Аполлинарий научил нас, что nani — греческое слово, а ты научи нас, латинское ли это слово, коль скоро им называют мулов и очень маленьких лошадок, и у какого писателя оно встречается“.
(5) И этот грамматик, человек действительно весьма поднаторевший в изучении древних писателей, говорит: „Если не преступление сказать в присутствии Аполлинария, что я думаю о каком-либо греческом или латинском слове, я дерзну ответить на твой вопрос, Фест, что слово латинское и его можно найти в произведениях Гельвия Цинны, [1332] весьма славного и образованного поэта“, — и привел его стихи, которые, поскольку память мне случайно помогла, цитирую:
<***>
(1) Век Марка Цицерона и Гая Цезаря видел немногих мужей выдающегося красноречия, но он явил двух столпов самых разнообразных наук и искусств, просветивших человечество, — Марка Варрона [1335] и Публия Нигидия. [1336]
(2) Однако исторические и научные шедевры, созданные Варроном, всем известны и находятся в широком обращении, (3) а трактаты Нигидия не имеют распространения в народе, и из-за сложности и
