удивился Арбуз. – Клопами воняет.
– Темнота! – рассмеялся Арбуз. – А еще артист. Коньяк – он и должен клопами вонять. Иначе он не коньяк. Причем клопами лесными, плечистыми. Понял?
– Плечистыми... – Роман усмехнулся. – Это у нас Саня плечистый.
– Он-то – да, пожалуй...
Роман закурил и, задумчиво посмотрев на Арбуза, сказал:
– Сказать кому – не поверят. Один из упрямства стал спецом, а другой на спор – вором в законе. Это надо же! Глупый и страшный зигзаг человеческих судеб...
– Ишь ты, как красиво завернул... – вздохнул Арбуз. – А ты об этом песню напиши. Про то, как были двое друзей, и один стал ментом, а другой вором.
– Ага, – подхватил Роман, – а отец вора – прокурор, а мать мента – престарелая проститутка. А потом вор убивает какую-то девку, и она оказывается его внебрачной сестрой. А в конце – все умирают от горя прямо в зале суда. И все зэки, услышав эту песню, будут рыдать и плакать.
– Дурак, – засмеялся Арбуз, – вечно ты все опошлишь!
– Да не дурак я, а просто этих песен с таким сюжетом знаешь сколько есть?
– Знаю, знаю, – кивнул Арбуз.
– Ну вот и хорошо. И вообще, что-то мы все о грустном... А ну, давай еще по рюмахе!
– Вот это я понимаю. Давай.
Арбуз взялся за бутылку, а Роман, следя за его манипуляциями, спросил:
– Ну а как там дочка твоя?
Арбуз вздрогнул и, едва не выронив бутылку, воровато оглянулся на дверь.
– Ты что, вообще охренел? – прошипел он. – Говорить об этом здесь! Откуда я знаю, может быть, здесь стены имеют уши... Идиот! Кретин!
– Да ладно, – Роман растерянно посмотрел на Арбуза, – что я такого особенного сказал?
– Я же тебе, болвану, объяснял, что у вора в законе не должно быть ничего и никого. Ни своего дома, ни богатства, ни жены, ни детей. А он про дочку... Недоумок! Ты ведь песни о нашей жизни пишешь, должен знать, что к чему.
– Ну все, все... Понял я.
– Ни хрена ты не понял, – тихим и злым голосом сказал Арбуз. – Убью дурака, вот тогда поймешь. Я не шучу – в натуре убью. Если из-за твоего длинного языка общество узнает про мою дочь – молись. Век воли не видать.
– Ну ты, блин, даешь! – Роман был ошарашен. – Ты это... не слишком?
– Ничего не слишком, – ответил Арбуз, – я сказал, а ты слышал. И хватит об этом. Давай за Боровика.
Он поднял свою рюмку, а Роман, машинально повторив его жест, вспомнил Алину, гражданскую жену Арбуза.
Десять лет назад, когда Арбуз еще не был вором в законе, но уже имел статус признанного авторитета, он случайно забрел в Мариинский театр на «Аиду» и там опять же случайно встретил молодую красивую женщину, которая покорила его тем, что у нее один глаз был зеленым, а другой – карим.
Потом он неоднократно повторял, что все в тот вечер было вовсе не случайным, а заранее начертанным на скрижалях событий и встреча с Алиной была предопределена звездами, планетами и нитями судьбы.
Они стали встречаться, потом Алина переехала в специально купленную Арбузом квартиру, которую он выдал за свое фамильное гнездо, и началась счастливая семейная жизнь. Арбуз убедил свою избранницу в том, что вступать в законный брак необязательно и даже вредно, потому что казенное вмешательство в личные отношения недопустимо, а любовь и счастье прекрасно чувствуют себя и без фиолетового штампа.
Алина не возражала.
Арбуз сразу предупредил ее, что работает в «ящике», то есть в закрытом секретном институте, и поэтому рассказывать о своей работе не будет. Это тоже вполне устраивало Алину, и об их совместной жизни знали только Роман и Боровик.
Роман – на правах друга семьи, а Боровик – из его рассказов.
Через год Алина забеременела, что привело уголовного авторитета Арбуза в состояние полного восторга, граничившего с радостным помешательством, а еще через девять месяцев родилась девочка, которую назвали Марией.
Арбуз был на седьмом небе, но в своих кругах этого не показывал, и никто не мог бы даже предположить, что безжалостный и страшный криминальный авторитет Арбуз в свободное от основных дел время превращается в нежного мужа и любящего отца.
Так продолжалось около четырех месяцев, и однажды Алина, поехав в гости к своей лучшей подруге, задержалась у нее до темноты. Когда они наконец наговорились на все специальные женские темы и Алина покинула гостеприимный дом подруги, то, чтобы поскорее дойти до остановки, она пошла через пустырь. И там, среди редких кустов и множества ям, в которых сам черт поломал бы свои копыта, неизвестно откуда взявшаяся легковая машина сбила ее и скрылась в темноте.
Сам удар был не очень сильным и не принес ей особого вреда, но, падая, Алина попала головой прямо на обломок бетонной конструкции, которых на любом пустыре найдется великое множество.
Потеряв сознание, Алина через несколько минут все же пришла в себя и, ничего не соображая, побрела в неизвестном направлении. В это время кровь из лопнувшего сосуда заполняла ее череп и сдавливала мозг все сильнее и сильнее. Через десять минут Алина снова потеряла сознание, но на этот раз прийти в себя ей так и не удалось.
Ее труп обнаружили только на третий день, и Арбуз, поседевший и постаревший, похоронил ее на Волковском кладбище, недалеко от могил Майка Науменко и Дюши Романова.
Сказавшись в воровском обществе больным, Арбуз три недели пил горькую, а потом, резко завязав, пришел в норму и вернулся к делам. С тех пор братки старались не попадаться ему на глаза попусту, потому что многие решения его стали неожиданными и неприятными, а двух конкретных пацанов, которые незначительно нарушили воровской закон, Арбуз просто застрелил.
И на лице его при этом было какое-то странное и непонятное выражение, которое вовсе не говорило в пользу того, что за время болезни он стал добрее или гуманнее.
Днем Арбуз вершил воровские дела, а вечером спешил на свою тайную квартиру, где за четырехмесячной Марией следила нанятая за тысячу долларов в месяц няня. За такие деньги она ухаживала за девочкой едва ли не с большим усердием, чем следила бы за своим ребенком, если бы он у нее был.
Няня жила в одной из комнат принадлежавшей Арбузу пятикомнатной квартиры на Зверинской улице. Условия ее службы были просты – находиться при ребенке постоянно, делать все, что должна делать мать, и не помышлять о близости с работодателем.
Теперь девочке было уже восемь, она ходила в частную школу, и сердце Арбуза ревниво вздрагивало при мысли о том, что через каких-то десять лет, если не раньше, Мария начнет обниматься и целоваться с безголовыми и несдержанными юношами, а потом...
Страшно подумать!
Когда Арбуз делился этими соображениями с Романом, тот только смеялся и говорил:
– Ну ты сам вспомни себя и наших девчонок. Все нормально! Все так и должно быть!
– Да я понимаю... – тяжело вздыхал Арбуз, – но как подумаю, что какой-нибудь охломон полезет ей в трусы...
– Обязательно полезет, – кивал Роман, – и правильно сделает. А ей, между прочим, будет от этого только приятно. А то, что будет потом, – так это вообще праздник! Ты вспомни себя в юные годы и еще вспомни, что ничего нет нового под солнцем.
– Под луной, – поправлял его Арбуз.
– Ну, под луной, – соглашался Роман, – а под луной, между прочим, – тем более. Ночь, все такое...
– Ты о чем задумался? – голос Арбуза отвлек Романа от воспоминаний.
– А? – Роман вздрогнул. – Да так... Вспомнил кое-что.
– Ты сюда что – вспоминать пришел?
– Отвяжись, худая жись! – через силу усмехнулся Роман. – И налей коньяка твоего вонючего.
