– Прости, Христом-богом молю! Завтра же найду... верну долг... Сеня, скажи же ему!...
– Поздно пить боржом, – бросил уголовник и, не обращая больше никакого внимания на вопли Валентина, приспустил штаны до колен.
– Пацаны, подержите его под локти, чтобы не брыкался, – произнес он, оборачиваясь к свите. – «Сеанс» бы нужен. Эй, вы! – рявкнул он трем девицам, нырнувшим от греха подальше в бассейн. – Ну-ка, сюда! Ближе. И плясать!...
Гордей очнулся от нестерпимой сухости во рту. Не открывая глаз, пошарил рукой в пустоте. И только не нащупав привычную похмельную кружку на прикроватной тумбочке, титаническим усилием разодрал веки. Уж лучше бы он этого не делал.
Первое, что увидел журналист, – рукоятку заточки, торчавшей из спины парня в камуфляжной форме охранника.
Пошатываясь, поочередно опираясь руками о каменные стены, голый Брыков отправился за одеждой в «рыцарский замок». Подсознательно он стремился как можно быстрее уйти от неприятного соседства. Но и в комнате отдыха его ожидал сюрприз.
Там будто Мамай прошел – все было вверх дном: стулья опрокинуты, половина светильников разбита. Из-под королевского стола виднелись окровавленные раздвинутые женские ноги в сапогах с ботфортами. В разодранную промежность несчастной на половину длины был вбит биллиардный кий. Брыкова чуть наизнанку не вывернуло при виде этого кошмара.
В гидромассажном бассейне на бурлящих волнах покачивался деревянный щит с кабаньей головой, а из-под него то и дело выныривало посиневшее распухшее лицо в обрамлении вьющихся в неспокойной воде светлых длинных волос.
К холодильнику привалился без чувств невысокий плотный мужчина. Его лицо заплыло, на губах запеклась сперма, из ушей по пухлым щекам текла кровь.
У камина на корточках присела, охватив плечи руками и тихонько дрожа, измученная голая хохотушка, которая вчера ластилась к журналисту. Она смотрела невидящими глазами на седоватый пепел, по которому изредка пробегал спровоцированный сквозняком всполох пламени. Каждый раз при этом плечи жрицы любви передергивались, а по телу пробегала крупная дрожь. Застывшая на ее лице маска страдания не позволяла надеяться на то, что когда-нибудь девушка снова будет смеяться. Она не обратила ни малейшего внимания на оцепеневшего от ужаса журналиста.
Едва первый шок уступил место холодному, змеей заползающему в душу страху, Брыков на цыпочках прокрался к шкафчику у душевых кабинок, где со вчерашнего дня висел одинокий комплект его одежды. Когда он, не попадая ногой в штанину, пытался натянуть брюки, из бильярдной донесся глухой шлепок внушительного предмета, упавшего на пол, и тихий стон...
...Не помня себя от ужаса, наперекосяк накинув на себя рубаху, Гордей скачками несся по улице прочь, распугивая редких прохожих. Но подспудно в голову лезли привычные профессиональные мысли: так, сенсационный материал, и я – первый. И даже рифмы начинали роиться на злобу дня: опять рекою кровь течет, опять... ээээ... почет?... не в счет?...
На окраине авторынка, поодаль от новеньких, сверкающих лаком и хромом «бумеров», «кабанов» и прочего иностранного железа, вокруг которого толпился народ, кучковались отечественные лохматки. Было, правда, и несколько только что выпущенных «десяток», потихоньку уходивших, но преобладала застоявшаяся подержанная «классика». Некоторые из проржавевших тазиков с гайками безуспешно продавались уже третий месяц подряд. Иные уже предлагались только на запчасти.
Еще дальше – у вторых, резервных ворот рынка – именно такие запчасти и были россыпью выложены на капотах соответствующих авто. На широких мордах «Волг» расположились внушительных размеров железяки, из которых, собственно, и состояла начинка некогда престижнейшей модели отечественного автопрома.
Продукция волжского мастодонта облюбовала капоты стареньких «восьмерок» и «девяток». Впрочем, жители таежных городков и заимок больше интересовались древними сельскими моделями «Москвичей» и «уазиками», которые, если честно, запросто могли на наших лесных дорогах дать фору паркетным буржуазным внедорожникам.
С одного из «Москвичей» – веселой машинки, покрашенной в яркий желтый цвет, – торговали отец и сын. Отец был завсегдатаем рынка, жившим на доходы с перепродажи запчастей, в основном скупаемых на разборках. Правда, еще и московский родственник иногда багажом подбрасывал ворованные на складах АЗЛК детали. Сын же резко выделялся среди торгашей и немногочисленных покупателей, которые, словно инкубаторские, одеты были либо в джинсы и ветровки, либо в просторные спортивные китайские костюмы с лейблом «Адидас». На юноше была новенькая военная форма с тремя желтыми полосками на рукаве. На него поглядывали и обменивались впечатлениями.
– Третий курс уже. В увольнении, наверное.
– Ну да. Отцу, вишь, помочь решил. А что? Может, кто и клюнет. Внимание-то привлекает...
– Да уж. Парень-то небось и технарь. Связист, наверное...
– Какой связист, окстись, Петрович! Уж три года как училище расформировали...
– Не может быть! Недавно же у них казарма обвалилась. Десять трупов. Забыл, что ли?
– Какое недавно? Шесть лет прошло. А спустя еще два года их и прикрыли. Теперь связисты в Сибири только в Кемерово.
К дискуссии подключались все новые и новые люди.
– А ты откуда все знаешь?
– Преподавал там. Почти восемьдесят лет училище существовало. А потом мэрия выделила училищу десять тысяч рублей – и торжественные мероприятия провести, и с Боевым знаменем попрощаться. Ну и наградить кого попало: ветеранов, отличников. И на все про все – десять тонн. Расщедрился Макаров: ни в чем, мол, себе не отказывайте... Убил бы...
– При Макарове еще?
– Ну да...
– Как время летит. Думал ли ты, полковник...
– Майор.
– Какая разница? Думал ли запчастями торговать, а?...
– Да ну их всех на хер! Молчи лучше. Не заводи меня!...
– Ладно, извини. Но ведь учится же еще кто-то на военных у нас? Этот-то, – кивок на курсанта, – откуда?
– Околыш малиновый. А на эмблеме змея пьяная. Медик, – уверенно определил майор.
– Педик, – хихикнул кто-то.
На что ему тут же ответили:
– Сам мудак.
Неподалеку от желтого «Москвича», в неказистом административном здании, напоминавшем барак, шел иной базар.
В небольшом, но на удивление уютном кабинете, больше напоминавшем художественную галерею, совещались три директора акционерного общества «Автосейл» – генеральный, коммерческий и исполнительный. Собственно, никого больше в этом обществе и не было – один директорат, собиравший деньги. Остальные работники авторынка работали по договорам и трудовым соглашениям.
– Ну, что у нас, Мить?
Финансовый – Дмитрий Ветров – солидно откашлялся:
– Кгхм, кгхм... Нормально, Сереж. Рост по всем трем основным источникам: стало больше продавцов – вырос сбор за места, стало больше покупателей – увеличился сбор со сделок, ну и наших тачек сдано уже двенадцать штук за месяц. То есть почти через день теперь стабильно уходит дорогая машина. И спрос растет. Пора нанимать еще одну бригаду перегонщиков.
– Отлично.
Тридцатилетний выпускник Санкт-Петербургской Академии художеств, приехавший пять лет назад преподавать специальность «живопись» в Томский областной колледж культуры и искусств,
