поносили друг друга. Древляне издевались над полянами. Дескать, копаются в земле, ничего, кроме нее и своего носа, не видят. То ли они, древляне: по лесу ходят, зверей и птиц попугивают, живут себе припеваючи!
Поляне тоже в долгу не оставались. Древлян они считали диким народом и говорили: «Древляне живут звериным обычаем, живут по скотски: убивают друг друга, едят все нечистое, и браков у них не бывает, а умыкают девиц у воды. Имеют они и по две и по три жены». Древлянами детей пугали: «Не плачь, а то придет злой древлянин, заберет с собой и живьем съест».
Грабительские набеги совершала и та, и другая сторона. Горели селения и города, уводился скот, забиралось богатство, убивались люди. Почетным делом считалось ворваться в пределы соседнего племени, опустошить земли и вернуться победителями. Особенно любили это делать парни накануне свадьбы, чтобы выхвалиться перед невестой. Вот на это и намекала Вестреню Млава.
Он ответил:
— Сходить к полянам? Плевое дело, не успеешь оглянуться, как я вернусь к тебе с добычей!
— Я пошутила! — спохватилась она. — Сказала, чтобы найти предлог для отказа. Но я передумала. Я согласна. Засылай сватов.
Но Вестрень был из тех людей, которым если втемяшится какая-нибудь блажь, то ничем не вышибешь. Он пообещал Млаве о нападении на полян забыть, а сам стал прикидывать, когда и с кем совершить такой набег.
Вернувшись домой, он поведал отцу о своем решении жениться на дочери воеводы Довбуша. Отец не возражал породниться со столь знаменитым военачальником. Потом Вестрень добавил, что невеста условием их брака поставила преподнесение подарка, добытого у племени полян. Поляне немало бед принесли землям отца, так что он не только одобрил замысел сына, но и стал активно помогать ему.
Через пару недель ватага из полета человек тайными лесными тропами вышла к границе племени полян. Здесь на коротком совещании они стали решать, каким способом достать добычу. Можно было пройти через селения, грабя все на своем пути, а потом стремительно возвратиться назад. Или, наоборот, ночью проскочить незамеченными вглубь на расстояние одного перехода, рассыпаться на пятерки и возвращаться назад, словно неводом выгребая все ценное. После короткого совещания остановились на втором способе. Дождались темноты и по перелескам, оврагам и лощинам двинулись в землю полян.
Под утро вышли на исходные рубежи, а потом рассыпались в разные стороны. Вестрень облюбовал небольшую деревеньку, повел своих людей по засеянным полям прямо на видневшиеся в низинке дома. Люди только вставали, начинали топиться печи, выгонялся из сараев скот. Раздавались мычание коров, блеяние овец, удары кнута пастухов. С гиканьем древляне выскочили на улицу, избивая людей, врываясь в дома, сгоняя в гурт животину. Вестрень заскочил в дом. Испуганные дети, сжавшаяся в комок побледневшая женщина с чугунком в руках, сморщенная старуха, бессмысленно глядевшая с печи… Чего брать? В доме хоть шаром покати. Стол, скамейка да лавка вдоль боковой стены с накиданным барахлом — вот и вся обстановка избы. «Зачем надо было нападать?» — мелькнуло в его голове, но он отогнал посторонние мысли. Крикнул, делая страшные глаза:
— Сидеть тихо, дохлое племя! Понятно вам? — и, стегнув плеткой по косяку двери, выскочил наружу.
По пути им встретились еще три селения, они ограбили их подчистую. Потом ворвались в деревушку из пяти изб. Возле одного дома Вестрень увидел плачущего мальчика лет шести-семи. Почему-то екнуло от жалости сердце. Подъехал на коне, спросил:
— Чего ревешь?
— Мамку убили… Корову увели… Умрем мы с голода…
Вестрень соскочил с коня, вошел в избу. Там пятеро ребятишек, один другого меньше. Вернулся к мальчику, сказал, отворачивая взгляд в сторону:
— Жди! Верну тебе корову…
Догнал табун скота, выбрал корову подобрее, стал заворачивать ее обратно. К нему подскочил один из ватажников, крикнул с досадой в голосе:
— Чего распоряжаешься общей собственностью? Прав таких не имеешь!
Вестрень сунул ему под нос плетку, жарко выдохнул в лицо:
— Молчи! А то убью как собаку!
Он вернул корову в деревню, издали крикнул мальчику:
— Загоняй корову в сарай!
В этот момент что-то тоненько и противно просвистело возле уха, и он увидел, как мелькнула стрела, исчезнув среди листвы рядом стоящего дерева. Не успел он осознать опасность, как из-за плетня выглянуло бородатое лицо и мужик с близкого расстояния, почти в упор, метнул в него дротик. Он машинально отпрянул в сторону, но было поздно. Дротик угодил ему в бок. Заваливаясь в седле, мельком увидал кособокую убогую избушку, потом высокое голубое небо, успел подумать:
— Может все обойдется?..
Но тут на него навалилась чернота, и он рухнул к ногам своего коня.
V
Едва Олег вокняжился в Киеве, как к нему стали приходить с жалобами на набеги древлян. Люди слезно просили защитить их от грабительства лесных жителей, наказать их за разорение и опустошение их земель.
Олег отнесся к жалобам с большой серьезностью. Стал собирать сведения о соседнем племени. Он пришел к выводу, что взять его летней порой было невозможно. Древляне хорошо знали леса, могли легко укрыться в любом лесном логове, им были известны все водные и сухие пути, знакомы старицы и протоки, каждая тропинка и гать на болоте. Они могли завести в непроходимые чащи его войско и погубить. Олег пришел к выводу, что с ними следовало воевать зимой, когда замерзают реки и болота, когда дорогу можно было проложить в любом месте. Он постепенно стал подтягивать войсковые подразделения, заготавливать припасы. И когда ударили декабрьские морозы, двинул на город Искоростень большие силы.
Древляне пытались защититься разными способами: устраивали засады, нападали с боков, их лыжные отряды внезапно появлялись сзади наступавших войск; заранее подрубались деревья и валились поперек дорог и тропок, устраивались протяженные засеки — все напрасно. Олег настойчиво вел свои полки к Искоростеню. И, наконец, сквозь деревья завиднелись крепостные стены и башни стольного города.
Олег объехал его со всех сторон. Крепость была построена по общему правилу: ставились деревянные срубы, в них наваливалась земля, поверх возводился забор для защиты обороняющихся от стрел. Глубокий ров вместе с извилистой рекой Уж создавали дополнительные трудности для наступающих.
Искоростень был обложен со всех сторон, началась подготовка к приступу. Сбивались длинные штурмовые лестницы. Срубили вековой дуб, один край его заострили. Затем построили громоздкую телегу, закрытую со всех сторон от стрел противника. В ней на ремнях подвесили дубовый ствол, подкатили к укреплению и стали бить в стену. Глухие, тяжелые удары наполнили окрестные леса. Наконец бревенчатая стена была разрушена, земля вывалилась наружу, образовав пологий склон, по которому легко можно было взобраться наверх. И тогда Олег приказал идти на приступ города.
Первыми рванулись поляне. Вековая ненависть вырвалась наружу. Лезли по лестницам дружно и зло, рубились отчаянно и смело. Их поддержали остальные воины. По всей окружности крепостных стен завязали п. жаркие схватки. Олег не давал противнику ни минуты отдыха, наседал со всех сторон. Численный перевес наступавших сказался быстро. Несмотря на отчаянное m противление, то в одном, то в другом месте наступавшие взбирались на стены, скидывали с них защитников и скоро ворвались внутрь города; бой перенесся на улицы. Древляне обороняли каждый дом, каждый терем. Ожесточенное сражение развернулось вокруг княжеского дворца. Князь Родомысл был убит. Тогда воины сбились в тесную кучу, подняли князя над собой и устремились к разрушенной стене. Натиск отчаянных людей был столь силен, что строй киевлян был прорван; древляне вышли за пределы крепости и переправились на другой берег Ужи,
