Но что особенно интересно в учении Паламы о плотской страсти, это следующее его психолоаналитическое наблюдение. 'Подчинению срамных страстей предшествует прельщение красотой тела. Отсюда и отеческая заповедь не засматриваться на красоту чужих тел и своим не услаждаться. Впрочем, прежде страстных помышлений в детях наблюдается и естественные движения к страсти, но они содействуют не греху, а естественному развитию тела; поэтому они и не дурны в том возрасте'[2026]. Несколько выше все в том же трактате 'О страстях' к инокине Ксении он высказывает такое суждение: 'не только чревоугодие внедрено в нас от самого рождения, но и естественное движение, относящееся к деторождению проявляется у детей еще в грудном возрасте. Поэтому эти естественные движения не указывают на болезнь души' [2027]. Мысль, высказанная задолго до психоанализа наших дней.
Кроме тех систематических перечислений страстей в их восьми – или четырехчленной схеме, Палама многократно в своих беседах касается мимоходом той или иной страсти, делая какие либо нравственно-аскетические выводы из своих проповеднических поучений. Так, например, о чревоугодии он упоминает в беседах: 9, (105 С; 109 А); 10, (112); 13, (157 В; 160 АС); 15, (180 А); 22, (292 В); 26, (337); 33, (417; 421); 39, (485 В; 488 AB); 41, (525 В); и 47 (афинск. изд. стр.69). О блудной страсти: 5, (72 В); 8, (97 А); 11, (141 AB); 12, (153 В); 13, (160 А); 15, (180 А); 22, (292 С); 26, 337); 32, (409 В); 33, (417; 421); 38, (484 С); 39, (485 В; 488 С); 41, (525 В) и в проповедях афинского издания: 43, (стр. 25); 44, (39); 45, (43); 47, (69); 48, (78) и 51, (115). О сребролюбии: 13, (165 В); 15 (180 А); 22, (292 В); 26, (340 А); 33, (420 AB); 38, (484 В); 39, (485 В); 41, (525 (В); и афинск. изд.: 43, (стр. 26); 44, (39); 47, (70) и 51, (115). О гневе: 12, (153 В); 13, (161 А); 22, (292 С); 26, (340 А); 32, (409 В); 33, (420 А; 421); 38, (484 С); 39, (485 С; 489 А); и афинск. изд.: 43, (стр. 26); 45, (42) и 51, (115). Реже говорится о других страстях. Так о печали: 33, (42 °C) в отличие от спасительной печали, о которой говорится в беседах 29, (369 А) и афинского издания 44, (стр 37). О тщеславии: 13, (157 С); 15 (180 А); 33, (402 В; 421) и афинск. изд. 43, (стр. 28). О гордости: 12, (153 В); 13, (157 С); 15, (180 А); 33, (420 В; 421) и афинск. издания: 43 (стр. 28) и 44, (стр. 39).
4. Учение о мире, как средоточии страстей
Подобно другим церковным писателям св. Григорий пользуется словом 'мир' в двух смыслах. Это слово для него имеет значение не только прямое, как термин космологический, т. е. 'мир', как создание Божие, земля, звезды, природа, животные, люди и пр. Оно означает также и нечто из области аскетической, т. е. 'мир', как категория духовности, как совокупность греховного, падшего, как обволакивающая человека атмосфера 'удобопреклонности' ко греху. Выше (гл. IV) в отделе о антропологии пустынников приводилось несколько примеров такого именно подхода к миру. Этот термин означает 'простор греха', уклонение к неестественностям, т. е. то, что 'во зле лежит'. Поскольку 'мир', как прекрасное создание Божие 'добро зело' и находит для себя полное признание в радостном космизме Православия, постольку тот же 'мир', как категория аскетическая, т. е. совокупность всего порочного и греховного ненавистен подвижнику и от него надо бежать, от него надо спасаться. Это общераспространенное мнение во всей святоотеческой письменности и редко кто из писателей и отцов Церкви не касался этого вопроса. За ними следует и изучаемый нами Палама. Его диалектика вполне соответствует всей традиции отеческой и опыту аскетическому.
'Мир' для него является средоточием страстей, областью порока, греха и отклонения в неестественность. Природа прекрасна, все добродетельное естественно, а все неестественное порочно, страстно и достойно осуждения. Аскетическая борьба ведется не против естества, а против неестественного, противоестественного. Убиваются не телесные потребности, а неправильное пользование ими. Запрещается не употребление тварного, а злоупотребление им. В этой соотносительности можно противопоставлять 'мир' Богу, тело – духу, земное – небесному и т. д.
'Подобно тому, как душа тяготеет к будущему наслаждению, так тело тяготеет к настоящему и преходящему наслаждению. Наслаждение же это чувственно и осуществляется через наши чувства и происходит из них. Это и есть мир. Поэтому тот, кто любит мир, любит и тело'[2028]. 'Природа этого земного тела, отягчая дух и совлекая его на землю, никак не позволяет иметь жительство на небесах'[2029]. Миром может быть названо 'богатство, роскошь, суетная слава, все текущее и преходящее, всякая страсть душевная и телесная, зловредная и срамная, все нечистое, все, что беспокоит ум, всякий слух, зрелище, всякое слово, могущее причинить вред душе'[2030]. В таком случае, если 'любовь к Богу есть корень и начало всякой добродетели, то любовь к миру есть причина всякого зла'[2031]. Отсюда следует, что надо 'бежать от мира в пустыню и там найти убежище в этих священных школах трезвения и размышления' [2032]. Надо 'пренебрегать настоящим миром, готовясь к тому, будущему'[2033], так как 'не только проходит мир этот, но и каждый из нас, пользующийся вещами этого мирз, проходит прежде, чем эти вещи'[2034].
'Этот мир зла можно назвать и попаляющим огнем, который делает горючим материалом в нем вращающихся и превращает в пепел всякий в них вид добродетелей. Не сожигающий огонь нашелся некогда в пустыни (т. е. неопалимая купина); ты же, вместо пустыни, сиди в келий, укройся немного в ней, сколько нужно, чтобы прошел вихрь страстности. Ибо, когда он минет, то пребывание на вольном воздухе не вредит'[2035].
Из этих суровых слов не следует однако делать выводов в пользу какого-либо манихейства и подозрительности к 'миру', как созданию Божию. Тот мир ни в чем не виноват и он не зол по существу, хотя и погружен в зло нашим злоупотреблением им. Бог не проклял мира, как Своего создания. 'Господь пришел в мир не уничтожить попорченное, но воззвать создание Своих рук'[2036]. Отсюда заключение: надо не только спасаться от мира, но и спасать самый мир. Как? Подвигом личной жизни и самоусовершенствования.
5. Подвиг
Как бы ни опасны были наши страсти, как бы ни окутывала нас порочная атмосфера 'мира', не приходится все же впадать в уныние. 'Время жизни есть время покаяния… в настоящей жизни свобода воли всегда в силе… где же поэтому тут место отчаянию?' – спрашивает Палама в трактате к Ксении 'О страстях и добродетелях'[2037]. Его произведения зовут всегда к подвигу. Его проповедь есть проповедь о подвиге. Он имеет сугубое значение и назначение:[2038] 1. прежде всего, как исправительное средство для нашей души, а кроме того 2. как воспитательное и предупреждающее для будущих искушений и опасностей на духовном пути. Можно таким образом говорить о терапевтике духовной жизни и о гигиене души. Обращаемся к первому.
'Началом нашего подражения Христу является святое крещение, образ Господня погребения и воскресения; серединой – добродетельная жизнь и поведение по евангельским заповедям; концом же – победа над страстями через духовные подвиги'[2039]. 'Как земля без обработки не приносит полезных плодов, так и душа без духовных подвигов не приобретает для себя чего-либо боголюбезного и спасительного'[2040]. В приготовлении к божественному посеву надо 'обработать сердца и помышления, так как, 'начало покаяния состоит в самоукорении, исповедании и воздержании от злых поступков'[2041]. Бог создал человека свободным и 'отличил его великим даром благоразумия, с тем, чтобы, правильно воспользовавшись этой свободной волей, человек тяготел к добру, а не ко злу'[2042].
