маслобойки, на которую они до этого спокойно опирались.
— Что вы имеете в виду под доказательством?
— Я могу доказать, что ночь с тринадцатого на четырнадцатое мой брат провел в комнате, где я сегодня ночевал, — произнес Уимзи с расчетливой жестокостью.
Веки у нее дрогнули.
— Это ложь. Вы не сможете доказать это. Он будет отрицать это. И я буду отрицать.
— Значит, его там не было?
— Нет.
— Тогда каким образом это оказалось засунутым между оконных рам спальни?
Вид письма окончательно подкосил ее, и она тяжело привалилась к столу. Черты лица ее исказились, и на нем застыла маска ужаса.
— Нет-нет-нет! Это ложь! Господи, помоги мне!
— Замолчите! — властно произнес Уимзи. — Вас могут услышать. — Он помог ей подняться. — Скажите правду, и мы подумаем, как из этого выпутаться. Значит, он был здесь в ту ночь?
— Вы же сами знаете.
— Когда он пришел?
— В четверть первого.
— Кто ему открыл дверь?
— У него были ключи.
— Когда он ушел?
— В начале третьего.
— Да, это полностью совпадает. Сорок пять минут сюда и сорок пять минут обратно. Полагаю, он запихал это между рам, чтобы они не дребезжали?
— Да, был сильный ветер, и я очень нервничала. Вздрагивала от каждого звука — все мне казалось, что возвращается муж.
— А где был ваш муж?
— В Стэпли.
— Он что-нибудь подозревал?
— Да, уже в течение некоторого времени.
— С тех пор как мой брат появился здесь в августе?
— Да. Но у него не было доказательств. Если бы у него были доказательства, он бы убил меня. Вы же видели его. Он сущий дьявол.
— М-м-м.
Уимзи замолчал. Женщина испуганно взглянула ему в лицо и, кажется, прочла на нем какую-то надежду, потому что с силой сжала ему руку.
— Если вы заставите меня давать показания, он все узнает, — промолвила она. — И тогда он убьет меня. Сжальтесь, ради Бога. Это письмо — мой смертный приговор. Смилуйтесь ради матери, носившей вас. Моя жизнь — сплошной ад, и, если я умру, я тоже попаду в ад за свой грех. Придумайте что-нибудь — вы же можете, вы обязаны.
Уимзи осторожно высвободил свою руку.
— Не делайте этого, миссис Граймторп. Нас могут увидеть. Я вам глубоко сочувствую и, если мне удастся вытащить брата без вашей помощи, обещаю вам, я так и сделаю. Но вы же видите, как это сложно. Почему вы не уйдете от своего мужа? Он же зверски жесток с вами.
Она рассмеялась.
— Он убьет меня прежде, чем закон успеет дать мне волю. Неужели, зная его, вы этого не понимаете?
На самом деле Уимзи сомневался в этом.
— Обещаю вам, миссис Граймторп. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы избежать дачи вами показаний. Если же положение окажется безвыходным, я прослежу, чтобы вы находились под охраной полиции с момента получения вами повестки.
— И на всю оставшуюся жизнь?
— Как только вы окажетесь в Лондоне, мы позаботимся, чтобы освободить вас от этого человека.
— Нет. Если вы меня вызовете в суд, можете считать меня погибшим человеком. Но вы ведь попытаетесь найти другой выход?
— Я буду пытаться, но ничего не могу вам обещать. Я сделаю все возможное, чтобы защитить вас. Если вы испытываете хоть какие-нибудь чувства к моему брату…
— Не знаю. Мне так страшно. Он был добр ко мне. Он… был так не похож. Но я боюсь… боюсь.
Уимзи обернулся. Ужас, отразившийся в ее глазах, свидетельствовал о том, что она кого-то увидела. В дверях стоял Граймторп.
— А, мистер Граймторп, — бодро воскликнул Уимзи, — вот и вы! Страшно рад вас видеть и хочу поблагодарить вас, знаете, за приют. Я как раз говорил это миссис Граймторп и просил ее передать вам благодарность от меня. Боюсь, мне пора. Бантер и я, мы оба страшно благодарны вам за вашу доброту. И кстати, не могли бы вы показать мне тех молодцев, которые вытащили нас вчера, если они, конечно, ваши? Я бы хотел их поблагодарить.
— Сделал добро для непрошеных гостей, — свирепо проговорил Граймторп, — а теперь убирайтесь, пока я не вышвырнул вас отсюда.
— Ухожу-ухожу, — откликнулся Питер. — Еще раз до свидания, миссис Граймторп, и тысяча благодарностей.
Он подхватил Бантера, отблагодарил своих спасителей, нежно попрощался со взбешенным фермером и отбыл с ноющей плотью и смятенным духом.
13
МАНОН
— Одно это слово, мой дорогой Ватсон, должно было бы открыть мне всю историю, будь я таким идеальным мыслителем, каким вы любите изображать меня.
— Слава Богу. Это решает все, — промолвил Паркер.
— И да и нет, — возразил лорд Питер и задумчиво откинулся на толстую шелковую подушку, лежащую на диване.
— Конечно, очень не хочется выдавать эту женщину, — разумно заметил Паркер, — но это придется сделать.
— Я понимаю, что все прекрасно устроится, и всякое такое. Я понимаю, что прежде всего надо учитывать интересы Джерри, который втянул бедную женщину во все эти неприятности. А если нам не удастся обуздать Граймторпа и он перережет ей горло, во что превратится жизнь для Джерри… именно для Джерри! Какими же мы были идиотами, что сразу не распознали, в чем тут дело! Нет, конечно, моя невестка замечательная женщина, и всякое такое, но миссис Граймторп! Я рассказывал вам, как она перепутала меня с Джерри. Мгновение восхитительного счастья. Я должен был бы сразу догадаться. Конечно, наши голоса похожи, а разглядеть меня в темной кухне она не могла. Мне казалось, что, кроме панического ужаса, в этой женщине не осталось никаких чувств — но, о боги! — какие глаза, кожа! Ну, да не важно. Удача всегда достается тем, кто меньше всего ее заслуживает. У вас есть какие-нибудь стоящие сведения? Нет? Ну тогда я расскажу вам кое-что — раскройте свои уши, и всякое такое. Вы знаете стишок о молодом человеке в Военном министерстве?
