Я удивилась: неужели Надежда способна заменить мать?
– Нет, конечно, нет, – согласилась со мной Галина. – Она мне просто как хорошая подруга. Она очень милая. На самом деле.
– А Карина как кто? – почему-то спросила я.
– Вот Карину я не очень люблю. То есть, согласна, без нее все в доме пошло бы наперекосяк. Надя слишком мягкосердечна, я только вечерами приезжаю, Анна Федоровна уже старая… – Она вдруг расцвела. – Зато у Карины есть Верочка. Ты ее видела?
– Да, конечно, – кивнула я. – В первый же день. А где она сейчас?
– Наверху играет. Ей скоро исполнится четыре годика. Она такая прелесть!
Не уверена, что была бы хорошей матерью, но детей я люблю. Да, да, знаю: одно дело – любить детей в теории, и совсем другое – выполнять ежедневную работу по их воспитанию. Есть у меня одна знакомая, которая уверена, что понятие «счастье материнства» выдумали мужчины или на худой конец бездетные женщины. У нее у самой трое детей, она знает, о чем говорит: дети – это тяжелая работа.
– Карина хорошо справляется? – поинтересовалась я.
– С чем? – не поняла Галя.
– Ну с… материнством?
– А-а-а… не знаю, – пожала она плечами. – Вера – ребенок непроблемный. Неизбалованный. Нам с Надей даже кажется, что уж слишком Карина жесткая, командовать привыкла. Но мы стараемся: балуем Веру вовсю!
– И Анна Федоровна? – спросила я. – Кстати, как у тебя с ней?
– Нормально. – Галя даже удивилась вопросу. – Дама она с заморочками… Ну и что?
– Наверно, это она меня со школы так напугала, – рассмеялась я.
– Да старенькая она уже, – улыбнулась Галя. – Кто ее всерьез воспринимает? Только Надя… и все. – Галя оглядела зал и указала на Романовну: – Вон и вторая сидит ей под стать. А Майя Ивановна мне нравится. Она веселая. И, видать, добрая…
– Откуда ты знаешь?
– А из-за нее. – Галя снова кивнула в сторону Романовны. – Это ведь она ее попросила пригласить. Бабуля и не отказала.
Бабуля? Я не сразу поняла, что бабулей Галя назвала Анну Федоровну. Ну да… Надя ей мачеха. А мать мачехи своего рода бабушка.
По лестнице затопали детские ножки. Верочка, умытая, причесанная и наряженная в розовое платьице, прибежала к гостям. Галка легко подхватила ее на руки и подкинула вверх.
– Ой, не урони! – ахнула Майя Ивановна.
– Не уроню, я сильная, – успокоила ее Галя.
И они вдвоем принялись играть в чужого ребенка. Именно так, я не оговорилась: для посторонних людей получасовое общение с дитем – забава. Галя своих еще завести не успела, а Майя Ивановна опоздала.
Майя Ивановна была доброй женщиной. Даже нет, не доброй, а добродушной. И совсем не добренькой, даже временами ехидной. Хотя с Анной Федоровной они считались подружками, мне всегда мерещилось в их отношениях что-то вроде ревности. Особенно когда я узнала, что Анна Федоровна, на правах приятельницы, пользуется бесплатными консультациями тети Майи. Та по-настоящему хорошо разбиралась в стилях мебели и в художественных направлениях.
– Сапожник без сапог, – шутила она. – Знать знаю, а сама приобрести ничего не могу. Средства не позволяют.
На месте тети Майи я бы завидовала. Но это я. Возможно, тетя Майя намного лучше и добродетельнее меня.
С опозданием пожаловали соседи – супруги Кудриловы, Ольга и Дмитрий. Как я могла понять, между ними и Надей шло негласное соревнование: чей дом лучше.
Тут же вслед за ними на роскошном джипе с объемным багажником прибыл тот самый пожилой антиквар Артем Сергеевич, о котором говорила мне Майя Ивановна. С ним был довольно прикольный парень Володя, его помощник. По всей видимости, пригласили его в качестве грузчика: именно он торжественно внес в зал обернутого в мешковину виновника торжества – изящный круглый столик в стиле бидермейер с бисерной вышивкой в центре круглой столешницы. Мы столпились вокруг, восхищенно ахая. Причем лично в моих возгласах почти не было притворства, там на самом деле было на что посмотреть: фанеровка, лак без современного вульгарного блеска, резные украшения, которые вовсе не казались чрезмерными, так как располагались в основном на ножке и частично скрывались столешницей. Бисер мельчайший, страшно подумать, скольких усилий стоила вышивальщице эта композиция: разбитая урна, сломанная стрела, сердце и увядающие цветы. Вокруг венок из темно-зеленых листьев.
Галочка прочла нам небольшую лекцию о бисерной вышивке. Видно было, что она старательно готовилась. Выступала, словно у доски. Анна Федоровна даже начала невольно одобрительно кивать головой. Так она всегда делала на уроках, если ей нравился ответ. Было бы очень интересно, если бы Галя так не затянула.
– Начало девятнадцатого века – время буржуазии. Это Россия припозднилась, а во Франции уже свершилась революция, и к власти пришел Наполеон. Буржуазия всегда ценила удобство, вот и мебель стали делать добротную, удобную. Позднее один поэт дал этому стилю название «бидермейер» – «бравый господин Мейер» в переводе. Правда, в те времена под удобством понимали немного другие вещи, чем теперь: табуретку удобной никто не считал, – стрельнула глазами Галочка. – Этому понятию не противоречили изогнутые спинки и подлокотники, точеные ножки столов. Вот посмотрите на наш!
Хозяин дома и Дима, переглянувшись, удалились на кухню пропустить по рюмочке. Там они о чем-то увлеченно беседовали. До меня долетали обрывки их фраз:
– Во-первых, гидроцикл надо зарегистрировать в ГИМСе, во-вторых, нужно «сдать на права» в том же ГИМСе, курс длится полтора месяца, в-третьих, – ежегодное техническое освидетельствование, плюс платить налог…
– Н-да… геморрой.
– За нарушение правил берется штраф один МРОТ, но может такой паршивец попасться, что… А плюс еще не везде кататься можно!
– Но тут-то на нашем водохранилище – благодать!
В гостиной звучала совершенно другая тема. Галочка уже закончила свой экскурс, и теперь Анна Федоровна рассуждала об ушедшей эпохе.
– Строительство водохранилища – настоящий акт вандализма, – декларировала Анна Федоровна. – Сколько всего было уничтожено! История поместья насчитывала более двух веков! Здесь побывали многие известные личности. Одно время здесь даже гостил сам Великий Поэт. – Она обвела всех торжествующим взглядом. – Да, да, именно, а впоследствии бывали его потомки.
Она говорила о столике, словно о живом существе, а Зябужские были ее близкими знакомыми, канувший же на речное дно дом ее собственной усадьбой.
– Я счастлива, что нам удалось спасти хоть крохи. Вот этот столик неминуемо бы сгнил в каком-нибудь сарае, как погибло уже многое… Местные жители просто не в состоянии оценить истинную красоту.
А двадцать лет назад она рассуждала совсем по-другому! Широкими шагами к светлому царству коммунизма… «Таню, начитанную романами, которыми была набита ее голова» – вот честное слово, не придумала, так она говорила о Лариной.
Напротив меня сидела Надина соседка Ольга и откровенно скучала. Ей не было никакого дела ни до Поэта, ни до его потомков, ни до Зябужских с их затопленным домом и резными столиками. А может, просто догадывалась, что от нее ждут восхищенных вздохов, и молчала назло.
Я села рядом с Володей. Он, как и я, не вписывался в компанию, имел вид слишком легкомысленный и попсовый. А еще носил сережку в ухе и бусики на шее. Анна Федоровна воззрилась на эти бусики с нескрываемым ужасом и отвращением. А мне понравилось: надо бы и мне себе придумать какой-нибудь нарочито мужественный атрибут. Выяснилось, что Володя не только реставрацией подрабатывает, но еще и дизайном.
