– Герр Догнаньи, – сказал главный советник военного суда доктор Рёдер, – по поручению военного суда я произведу здесь обыск.
Догнаньи явно испуган, он бледнеет. Умному человеку сразу становится ясно, что его постиг злой рок. Он молчит.
– Отойдите от стола, пока я его буду осматривать, – приказывает доктор Рёдер.
Все еще молча Догнаньи становится у круглого столика. Возникает молчаливая сцена – как в театре. Адмирал неподвижно стоит в дверях, Остер в элегантном сером костюме – неподалеку у окна, рядом с круглым столом – сотрудник полиции, а между Остером и Канарисом – фон Догнаньи. Раздается лишь шум выдвигаемых ящиков и щелканье замков.
Потухшим взором Догнаньи смотрит на ящики. Только что доктор Рёдер взял в руки документ, содержащий «словарь-регламент», который пастор Дитрих Бонхёфер использовал при переговорах с христианами. Этот «регламент» состоит из сведений, предназначенных для Запада.
Там лежит опасный документ, а Догнаньи не может к нему приблизиться. Он не может отвести рок, который навис и над его свояком Бонхёфером.
Там лежит и другой, не менее компрометирующий документ: освобождение Остером от воинской повинности семерых протестантских священников, яро ненавидящих режим. Семь неправомочных освобождений от службы. Завороженный взгляд Догнаньи перебегает с одного акта на другой. Христианский регламент выглядывает из папки с документами.
Тут доктор Рёдер встает и кладет документы на круглый коричневый стол.
Мертвая тишина. Люди замерли.
После того как доктор Рёдер объявляет, что документы, которые он отложил на круглый столик, изымаются, он продолжает обыск письменного стола.
Пока доктор Рёдер сидит за письменным столом и обыскивает ящик за ящиком, Догнаньи подает Остеру знак глазами. Он показывает на папку на столе, на роковой «Регламент» для швейцарских переговоров Бонхёфера. Незаметно Догнаньи кивает. Теперь взгляд Остера прикован к документам – он узнал «Регламент». Он качает головой и начинает, отступая назад, приближаться к круглому столу.
Вскоре скрещенные за спиной руки нащупывают стол. Медленно скользит правая рука по краю стола, по папке, осторожно вытаскивает опасный «Регламент» и прячет его с правой стороны под пиджаком.
Вдруг раздается громкое: «Стоп!»
Все оглядываются. Скомандовал секретарь уголовной полиции. Правой вытянутой рукой он указывает на Остера.
Но и Рёдер заметил манипуляцию. Он поднимается с места.
– Герр генерал, я требую вернуть мне бумаги, которые вы только что вынули из папки.
Лицо Остера становится пепельно-серым. Канарис тоже бледнеет. Остер бросает отчаянные взгляды на адмирала, но тот делает вид, будто ничего не понимает.
Раздается голос доктора Рёдера:
– Немедленно отдайте записки!
Остер, все еще бледный как мел:
– Какие записки? Не брал я никаких записок из папки.
Тогда главный военный судья подходит к адмиралу Канарису.
– Прошу вас, господин адмирал, приказать генералу Остеру выдать мне записки.
Канарис тихо:
– Я ничего не видел.
– Тогда, – жестко говорит доктор Рёдер, – в соответствии с полномочиями судьи я вынужден прибегнуть к положениям военного уголовно-процессуального кодекса.
– Каковы полномочия? – спрашивает адмирал Канарис.
– Проведение личного досмотра, и притом прямо на месте.
Канарис бросает взгляд на Остера, и тот медленно вытягивает документ из-под пиджака и передает его главному военному судье.
– Пройдемте в ваш кабинет, – говорит доктор Рёдер.
Генерал, не произнося ни слова, покидает кабинет Догнаньи.
Канарис, качая головой, бормочет:
– Как же так? Ну как же это так?
Догнаньи скрещивает руки на груди, чтобы они не так заметно дрожали. Он чувствует, что силы готовы оставить его.
Теперь доктор Рёдер обращается к нему:
– Герр фон Догнаньи, отоприте сейф!
– У меня нет с собой ключа.
– Тогда пошлите за ним.
Тут Догнаньи хлопает себя по лбу, подходит к пальто, висевшему рядом с письменным столом, лезет в карман и вынимает ключ.
– Пожалуйста, откройте сами! – говорит доктор Рёдер.
Твердым шагом фон Догнаньи подходит к сейфу, который стоит рядом с дверью в кабинет Остера.
Там лежат чистые формуляры. Затем документ с грифом V 7. Его содержание гласит, что семеро евреев под видом доверенных лиц переправлены абвером в Швейцарию. Догнаньи вывез троих из них – адвоката Арнольда с семьей; остальные приходились на счет Канариса. Позднейшие изыскания показали, что многие из этих доверенных лиц службы Z были очень пожилыми, а один – так вообще слепой.
Но в сейфе обнаружили и другие документы огромной важности. Там были отчеты о командировках в Рим и Швецию. (Поездка Бонхёфера в Швецию с графом Мольтке.) Имелась записка с машинописной пометкой, что некий круг офицеров ОКВ, круги протестантской церкви и промышленников пришли к решению устранить национал-социалистический режим. Эта записка была помечена чернильной буквой «О» и снабжена датой 17 марта.
Когда Канарис немного приходит в себя, он проявляет большой интерес к той записке, которую Остер пытался похитить.
– Покажите мне еще раз документ!
Но Рёдер отказывается.
– Сожалею, но так не пойдет, господин адмирал. Предлагаю, не просматривая, запечатать документ в пакет и скрепить его нашими подписями.
– Не возражаю, – с досадой говорит Канарис.
После этого доктор Рёдер идет в кабинет генерала Остера. Остер в своем бюро. Он ходит взад-вперед и нервно курит сигару. Рёдер подходит к его письменному столу, берет лежащие на нем чернильные карандаши и кладет их в конверт.
– Что это значит? – смущенно и удивленно спрашивает Остер.
– Чернильные карандаши – вещественные доказательства и, как таковые, изымаются.
(Если бы Рёдер тогда обыскал сейф Остера, он, вероятно, наткнулся бы на документы, свидетельствовавшие о существовании заговора!)
Рёдер выходит из кабинета Остера и направляется обратно в бюро Догнаньи. Вещественные доказательства собраны.
Рёдер – Догнаньи:
– Я вынужден арестовать вас. Надевайте пальто и следуйте за мной.
Догнаньи был слишком хорошим юристом, чтобы сопротивляться.
– Пожалуйста, – говорит он сдержанно, – я в вашем распоряжении.
На седьмые сутки был выписан ордер на арест жен Догнаньи и Дитриха Бонхёфера.
Чистая случайность, что Догнаньи стал первой жертвой в абвере. Именно профессиональный, логично мыслящий Догнаньи. Самая умная голова заговора – и самая осторожная. Догнаньи всегда считал все вещественные улики опаснейшим делом и противился любым письменным свидетельствам. Но и он не сумел настоять на своем вполне разумном мнении. Пунктуальный Бек, бывший начальник генерального штаба сухопутных войск, генерал-полковник в отставке, неукоснительно требовал письменной фиксации всех шагов, предпринимаемых заговорщиками. Он был в высшей степени заражен
