при нем нет. Он был голый и совершенно не понимал, как такое могло случится. И как он очутился здесь, десятник тоже понять не мог.
Он взглянул вверх и увидел почти отвесную каменную стену, на удивление хорошо сложенную и такую гладкую, что ухватиться было не за что.
В этот миг в воде что-то плеснуло. Чинор резко обернулся: неспешно рассекая зеленую ряску, к нему приближалось большое толстое бревно, утопленное больше чем наполовину. Осмотревшись по сторонам, он увидел, что бревен таких не то пять, не то шесть и все почему-то плывут в его сторону. Потом на одном из бревен блеснули глаза и открылась пасть, усеянная множеством крупных желтоватых зубов.
И тогда Чинор закричал, но было уже поздно…
Сложенные из каменных блоков стены цитадели мрачной громадой вздымались над крышами домов Тшепи. Кое-где в городе уже занялись пожары, и в душном воздухе повис запах гари.
— Да на такую громаду и года не хватит, — сказал Брул, ни к кому не обращаясь.
Пригнувшись, он снял шлем, отер ладонью пот со лба и увидел бегущего к нему посыльного.
— Господин, из рва выловили человека в чем мать родила. Говорит, что он валузиец и его послал Кулл.
— Ко мне его. Скорей!
Не успело сердце Брула отстучать пять десятков ударов, как к нему подвели человека, закутанного в воинский плащ.
— У меня донесение от короля Кулла, — бодро сообщил он.
— Кто ты?
— Нат. Пехотинец второго десятка, третьей сотни…
— Довольно. Что велел передать король?
— Скоро кхешийцы откроют ворота. Из них жрецы Сатха вынесут демона. Этим демоном будет Кулл. Король приказал по нему и носилкам не стрелять. Как только ворота откроются, вы должны ворваться в цитадель.
Брул быстро обернулся к окружавшим его военачальникам:
— Все слышали? Начинайте собирать своих воинов у главного входа. Там будем ждать сигнала. Своих предупредите, чтобы в демона и носилки не стреляли. Отвечаете головой.
Командиры бросились к своим отрядам, на ходу отдавая приказания.
Вскоре Брул во главе семитысячного войска уже стоял перед воротами цитадели.
— Пора, — сказал он негромко тысячнику.
Тот обернулся к воинам и крикнул:
— К цитадели — бегом! Сомкнуть щиты!
Воины, прикрываясь тесно сдвинутыми щитами, помчались вперед и вскоре уже стояли у рва. Сыпавшиеся со стен стрелы не причиняли никому вреда.
Осторожно выглядывая из-за щита, Брул осмотрелся вокруг: кхешийские лучники стояли на стене и верхней площадке башни, мост через ров был по-прежнему поднят, а ворота закрыты. Оставалось ждать и уповать на Валку, Хотата и всех богов подряд, что у Кулла все получится.
Ожидание затянулось. Воинам надоело топтаться на месте, прибавилось раненых. Брул поймал себя на том, что грызет от нетерпения собственную бороду. Он думал уже отвести войско назад, под защиту домов, и тут неожиданно мост принялся опускаться.
— Без моего приказа — ни шагу, — сказал Копьебой сотникам. — По носилкам не стрелять.
Мост медленно опустился. Из открытых ворот кхешийские воины вынесли носилки. Брул прищурился, всматриваясь, и оторопел: он ожидал увидеть что угодно, но только не это.
На носилках неподвижно сидело нечто. Таких существ Брулу еще никогда не доводилось видеть. Немыслимое создание ослепительно сверкало в лучах вечернего солнца, а вместо кожи у него, кажется, была рыбья чешуя…
Ранним утром в башне, где располагался подъемный механизм, остались двое воинов — Лий и Мардук.
Лий был совсем еще молод, этой весной ему исполнилось семнадцать, и поход в Кхешию был первым в его жизни.
Мардук, сорокалетний опытный воин, на своем веку повидал многие страны и не первый год воевал под знаменами Кулла.
Волосы Мардук стриг наголо, чтобы не нужно было ухаживать за ними, а на лбу, точно племенная скотина, имел выжженное клеймо. Так метили беглых рабов. Он и был когда-то рабом, и его освободила валузийская конница. Тогда Мардук и вступил в войско Кулла. В одном жарком бою он лишился левого уха. Кривая вражеская сабля обрубила его, точно лопух, и теперь от него остался лишь треугольный лоскуток мяса.
Воины ждали подмоги, которую им обещал атлант.
Вскоре забрезжил рассвет. И, словно это послужило им сигналом, на башню по винтовой лестнице стали подниматься кхешийские воины. Лий и Мардук слышали лязганье доспехов, негромкую речь и гортанный смех.
Лий подошел к двери, ведущей на лестницу, и достал меч.
— Будем драться, — сказал он.
Мардук ухмыльнулся и покачал головой.
— Ты что, решил сдаться в плен? — изумился Лий. — Ты боишься смерти? Кулл приказал…
— А теперь, парень, послушай меня, — перебил его Мардук, — Кулл приказал нам спрятаться, если придут кхешийцы. Вдвоем мы их не одолеем. И еще. Если ты когда-нибудь в другой раз назовешь меня трусом — отрежу язык.
Лий сразу понял, что Мардук не шутит.
Спрятаться в башне оказалось проще простого. Каменная лестница вела выше — на открытую площадку, которую занимали лучники. Под лестницей стояли пустые бочки из-под смолы.
Воины протиснулись между бочками к стене и придвинули их так, что осталась только узкая щель, через которую можно было наблюдать за тем, что происходит в башне.
Жаркое солнце нестерпимо медленно ползло по небосклону, и цвет неба в узком окне, которое было видно Лию и Мардуку, понемногу менялся, пока не засиял пронзительной синевой.
К полудню оба воина совершенно одурели от безделья, духоты и зноя. Мучительно хотелось пить.
В конце концов Лий заявил, что ему на все плевать и сейчас он вылезет из-за бочек и поубивает сколько сможет кхешийцев. Мардук приставил к горлу юноши нож:
— Не угомонишься — зарежу, как собаку.
И Лий успокоился.
Весь день по лестнице сновали вверх-вниз. Лий не понимал кхешийскую речь и оттого скучал еще больше, а Мардук терпеливо слушал. Он понимал не все, что говорили воины, но из отдельных фраз и обрывков разговоров на лестнице понял, что штурм Тшепи начался. После полудня об этом уже можно было догадаться по далекому шуму боя, а вскоре стало ясно, что войска Кулла стоят у стен цитадели.
То, что происходило в храме, для Мардука оставалось загадкой. Он слышал, как кхешийцы то и дело повторяют: «Золотой демон», — но не мог понять, что эти слова значат.
Потом тяжело загудели цепи, мост стал опускаться. Вскоре башня дрогнула от глухого удара и стало так тихо, что Мардук и Лий услышали шаги людей, идущих по мосту.
— До чего же он здоровый, — сказал кто-то из кхешийцев, стоявших на площадке.
— Блестит, точно золото, — восхитился другой.
— Жрец говорил, что он может разорвать человека пополам, будто куклу, — добавил третий.
Внизу кто-то вскрикнул.
— Не понимаю… — протянул тот кхешиец, который говорил первым. — Что там происходит? И почему демон лупит наших?
— Кажется, началось, — шепнул Мардук на ухо Лию.
— Что началось? — так же тихо спросил Лий.
Восемь кхешийских воинов торжественно вынесли носилки с восседающим на них демоном из ворот цитадели и ступили на мост. Защитники крепости не сводили с них глаз.
Прищурясь Кулл смотрел на противоположную сторону рва. Там, сомкнув щиты, стояла валузийская пехота.
Неожиданно стало тихо. Свист стрел, лязганье доспехов, гомон — все одновременно смолкло. На ослепительно сиявшего золотом нагого человека, сидевшего на носилках в центре пентаграммы, обратились тысячи глаз.
Куллу до смерти захотелось почесать выбритую и покрытую краской голову, но он сдержался и протянул руки за спину ладонями вверх.
Как только носилки опустили на мост, телохранитель в одеяниях жреца шагнул к «демону», чтобы якобы разрушить пентаграмму, и вложил ему в каждую руку по кинжалу.
Зло улыбаясь, Кулл прыгнул на кхешийцев. Двое упали. Атлант развернулся и пнул третьего ногой в грудь. Взмахнув руками, тот полетел в ров.
Он не успел еще коснуться воды, когда Кулл повернулся к четвертому.
Кхешийский воин замер, глядя на золотого демона с серыми стальными глазами. Демон кровожадно улыбался.
Воин в испуге попятился, оступился и рухнул с моста.
Телохранители Кулла тем временем закололи еще четверых носильщиков.
Все это заняло лишь пару мгновений. Кхешийские лучники еще не успели опомниться, валуэийцы — ступить на мост, как все было кончено.
Телохранители подняли носилки и прикрыли ими Кулла как щитом от стрел, которые вот- вот должны были посыпаться с башни.
Король набрал полные легкие воздуха и что есть мочи выкрикнул:
— Я Кулл — король Валузии! За мной! Лий, Мардук, делайте свое дело!
Тишина лопнула, как воловий пузырь.
С громкими криками на мост хлынула живая лавина, готовая смести все на своем пути.
— Вперед! — Брул с первым десятком воинов подбежал к королю. — Ты похож на живого золотого бога! — хохотнул он.
Друзья встали плечом к плечу. Король орудовал коротким кхешийским мечом, взятым у покойника.
Валузийская пехота схватилась у ворот со кхе-шийцами. Кхешийцы, опомнившись, попытались оттеснить Кулла на мост и закрыть ворота, но время было упущено.
Лучники со стен стреляли беспрерывно, но валузийские воины неуклонно шли вперед. Казалось, участь кхешийцев была решена, но вдруг мост под ногами нападавших дрогнул и стал медленно подниматься. Кто-то сорвался вниз.
Кулл, зло скрипнув зубами, заорал:
— Мардук! Лий!
