– Буду обратным, – охотно пообещал я. – Только отдай швартовы, потому, что мне надо купить провиант, а не то размножится дракон, который завелся у меня в пузе.
– Вавельский дракон?
Видать, кое-что об истории моей страны он все-таки знал.
Парень вытащил из торбы еще два драконовских размеров бутерброда и один протянул мне.
– Я тут все время голодный, – пожаловался он, накидываясь на очередной кусок. – Пошли отсюда, поговорим. – Он перешел на французский, говорил совершенно без акцента.
– Ты француз?
– Американец. Меня зовут Этер-Карадок Станнингтон. Бесполезно искать мое имя в Библии и цивилизованных святцах. В течение трех поколений в моей семье всего пять мужских имен. Мы страшно древний род, отец говорит, что наша фамилия записана в Red Book. Ты про нее, наверное, даже не слышал.
– Красная книга, – перевел я буквально. С английским я кое-как справлялся, основы в меня вколотили отцы методисты в Варшаве.
– Официальный реестр лиц, занимающих придворные должности и получающих от короля пенсии. Уже четыре поколения, то есть с тех пор, как мой первый предок прибыл в Америку якобы на судне «Мейфлауэр», – это такая же истина, как и наша фамилия в Red Book, – мужчины в моей семье носят исключительно пять имен: Пендрагон, Артур, Эней, Этер или Карадок.
– Эней – предок Брута Троянца, первого легендарного короля бриттов, – блеснул я эрудицией.
Мне было двадцать три года, я считал себя непревзойденным интеллектуалом и был чванлив, как молодой лось.
– Именно. В нашей семье всем дают только древнебританские имена, а поскольку их кот наплакал, то в могилах лежит уже несколько Энеев, Артуров и даже один Этер-Карадок. А в доме полно фальшивых семейных реликвий. Фальшивых фотографий и документов, не наших миниатюр и не наших туалетных приборов из слоновой кости. Чужих фаянсовых сервизов и дагерротипов, шпаг и серебра, треуголок, которые антиквары с Мэдисон-авеню собирали по всему миру, чтобы никто не сомневался в принадлежности нашего рода к старой английской аристократии.
Так что я тебя сразу честно обо всем предупреждаю, потому что, если ты возьмешься учить меня польскому, тебе не миновать страшного сноба – моего отца. И чтоб ты знал, как мне тошно от фальшивых генеалогий и дурацких имен.
– Не бери в голову, нас не спрашивали, когда выбирали нам имена. Мое не лучше.
– Бей? – оживился он. – Это же татарский титул. Ты татарин?
– Сокращенное от Бартоломея. Образчик моды на исконные, квасные имена. О татарах в моей семье никому не известно, но не исключено, что какую-нибудь мою бабку догнал татарин. Моя страна лежит на скрещении всех дорог Европы, несколько раз в столетие по ней маршируют с востока на запад и обратно смертоносные войска, а при случае разрушают наши дома, насилуют женщин, убивают стариков и детей. А вот мужчины наши умирают исключительно на поле боя. По крайней мере, так нас учат на уроках истории.
На улочке греческих ресторанчиков, которые открывались после полудня и приглашали гостей всю ночь, витали запахи терпких специй и жареного мяса. Вдоль тротуара открытые окна манили выставленными на подоконниках толстыми косами чеснока и лука, острым перцем и пучками трав.
Улица дорогая, рассчитанная на туристов, которым кажется, что это и есть атмосфера Латинского квартала, а на самом деле – только тоска здешних греков по трактирам Пирея.
– А, это для болванов, – Этер обвел рукой натюрморты витрин и вывески над входами. – Тут туристов ощипывают, как каплунов, да и кормят паршиво. Но я живу близко и часто захожу в «Ахейский щит». Ко мне относятся как к постоянному клиенту и дают есть по-человечески. Пошли, дернем за встречу! – добавил он по-польски почти совсем без акцента.
В «Ахейском щите» Этера радостно приветствовали, а он заказал устриц и бутылку шабли. Мне стало не по себе.
– Ты, часом, не Рокфеллер инкогнито?
– Нет, хотя мы с ним одной крови. Мы тоже занимаемся нефтью. Можно сказать, у нас большая бензозаправка в выгодной точке.
– Но у меня бензоколонки нет, поэтому закажи попроще, побольше и подешевле.
– Да тут совсем недорого!
– Для меня дорого.
– Но я тебя приглашаю!
– Увы, на такое же ответное приглашение меня не хватит.
– Ничего, на том свете угольками рассчитаемся, – снова сказал он по-польски. – Теперь правильно?
Мы расхохотались и стали пожирать моллюсков. Холодное сухое шабли, вместо того чтобы подчеркивать изысканный вкус деликатесов, вызывало жуткий аппетит. Можно подумать, у нас его не было!
– Кто тебя научил этим словечкам?
– Твой земляк. Последователь Диогена, бездонная бочка. Он вечно страдал от похмелья и требовал «подлечиться». Я ходил за лекарством, случалось, несколько раз за вечер. В него спиртное впитывалось, как в губку.
– Как ты его нашел?
