Забыв о пенье соловья,
Шалунья, ставшая героем,
Ты в каждом доме, как своя.
Душа рвалась к тебе из тела!
Материки… Со всех пяти
Все человечество летело
С тобой по твоему пути.
Там галактическая сталь,
Там черная сияет Тайна,
И все же космос нынче стал
Теплей от твоего дыханья.
Всем хочется счастья порою вешней…
А я одного прогнал.
Красные белки живут в скворешне
У моего окна.
Как весел их короткий полет
По шишкам непочатым!
А черный кот по стволу ползет,
Карабкается к бельчатам.
— Прочь! — я кричу ему. — Ах ты, палач!
Вон отсюда! Сейчас же!
Он спрыгнет, юркнет — и жалобный плач
Несется ко мне из чащи.
Хищный, страшный, с ежом на горбу,
Разбойник жалуется на судьбу.
Он плачет таким голоском убогим,
Что только молитве сродни…
Да, не хотел бы я в наши дни
Служить в этом мире богом.
Народ!
Возьми хоть строчку на память.
Ни к чему мне тосты да спичи,
Не прошу я меня обрамить -
Я хочу быть всегда при тебе.
Как спички.
НАША ПАМЯТЬ — КИНЕМАТОГРАФ
Наша память — кинематограф,
Где стопудовая лента.
Тут, что ни пядь, иероглиф,
В котором таится легенда.
В этом кино не только
Видения в звуке и краске:
Здесь репье действительно колко,
Здесь пахнет болото ряской,
Здесь вкус тютюна, который
Смешан с медом в немалой доле,
А главное — все мы актеры,
Играющие главные роли:
Плачем собственными слезами,
Доходя в страданьях до края;
Мы целуем любимую сами,
Чарли Чаплину не доверяя;
А любимая, будь ей полвека,
Молода на нашем экране:
Седина совсем не помеха,
Годы прелесть ее не украли -
Снова девушке восемнадцать,
Чарованье в ее походке,
Мы опять начинаем слоняться
По Арбату, Тверской, Охотке…
Оттого-то не скучно, если
Вы один в предвечернем тумане.
Где бишь трубка? Садитесь в кресло.
Включите экран. Вниманье!
Вот вы маленький-маленький. Вот
Школяр, голова ежова;
Вот вытягиваетесь в большого,
И усы оттеняют рот.
Вы меняли морские карты,
Вы любили «козла забивать»…
Но надо уметь кое-что забывать,
Вырезать из памяти кадры:
Этот оттиск зубов на губах
От житья среди вихрей буйных,
Когда были мы храбры в боях
И трусливы в тылу на трибунах.
И такая брала тоска,
Такое к себе отвращенье…
Как же в памяти это таскать,
Чему нет и не будет прощенья?
Оно, как сверчок, в мозгу
Все сверлит, и сверлит, и гложет.
Ах, забудьте об этом, кто может!
