интересом.
– Везде и всюду – всё одинаково, – скорчив кислую гримасу, подытожил Глеб. – Во-первых, сплошное коварство и низменная подлость. Блазнь[43], клюка[44] и блядословие[45], выражаясь по-местному…. А, во-вторых, наши симпатичные девчонки и древним славянам приглянулись. Опять из-за них, красавиц писаных, весь сыр-бор и разгорелся. Лично я весьма польщён и охвачен тщеславной гордыней…. Интересно, что щедрый Борх пообещал сволочному пасечнику – за Катьку и Альку? Неужели, полноценного комоня[46]? А тебя, дружище Гарик, получается, можно поздравить с тремя честно-заслуженными трупами? С первой кровью, старина! Как говаривал один малоизвестный, но – безусловно – мудрый философ: – «Юноша становится настоящим мужчиной только тогда, когда самостоятельно убьет первого врага…». У тебя же их – нынче – целых три штуки. Следовательно, став настоящим мужиком, теперь можешь – с чистой совестью – жениться и размножаться…
– А я, признаться, очень боюсь покойников, – испуганно поёжилась Аля. – Может, мальчики, вы их похороните? Лежат тут, понимаешь. Жёлтые кривые зубы – глумливо и насмешливо – скалят…
– Действительно, парни, оттащите трупы куда-нибудь в сторонку, – поддержала подругу Катерина. – Или просто сбросьте их в воду. Уже за бродом, понятное дело. Пусть речное прихотливое течение распорядится мёртвыми телами по своему приватному усмотрению…. А мы с Алевтиной пока вдумчиво пообщаемся с Велиной и Сивым. Уточним, образно выражаясь, истинное положение дел и все местные социально-общественные особенности…. Кстати, в повозке лежат несколько объёмных тюков. Сгрузите, пожалуйста, их на землю и поинтересуйтесь содержимым. Вдруг, там отыщется что-нибудь ценное и полезное?
– И, что тебя, морду поволжскую, не устраивает по тексту? – подозрительно прищурившись, спросил Хрусталёв.
– Я являюсь истинным и горячим патриотом нашей России, – хмуро глядя в сторону, пафосно объявил Гришка.
– Ну, и?
– Не нукай, не запряг…
– А, всё-таки? – настаивал Сергей.
– Я очень трепетно и уважительно отношусь к славянству. А ты, сочинитель хренов, его в «Летнем зное» нагло охаял. Причём, самым несимпатичным и подлым образом…. Мол, «слуги Сварога» являлись отпетыми разбойника и бесстыжими насильниками. Ложь, клевета и наговоры! Ненавижу я тебя, Хрусталёв. И работать с тобой мы больше никогда не будем. Не любишь ты её, нашу многострадальную Россию- матушку…
Сергей неторопливо шёл к дому и тихонько бормотал под нос:
– Значит, Гриня, в славянские Времена всё было светло и благостно? Весёлые песни и всеобщие радостные хороводы – вокруг жарких и ярких костров? Бесконечно-добрые и справедливые Боги? Симпатичные и длинноногие девушки, украшенные пышными венками, сплетёнными из полевых цветов? А «Божьи слуги» были – самыми натуральными Ангелами во плоти? Ну-ну. Какое же горькое разочарование ждёт тебя, приятель нижегородский. И словами не описать. Горькое-горькое, до полного и окончательного изумления…
Глава четвёртая
Издательство «Петерсбурх»
Первый параграф. Фанатичный рыбак
Виталий Викторович Сидоров был записным, умелым и фанатичным рыболовом. Рыболовом – от Господа Бога. Причём, с самого раннего детства. Практически с колыбели.
Он рыбачил всегда и везде. На любые наживки и снасти. Отчаянно, самозабвенно, рьяно, забывая обо всём на свете. Даже, пардон, о прекрасных дамах.
Женщины, они странные, загадочные и непонятливые создания. Им, мартышкам неразумным, говоришь – чётко и однозначно, мол: – «Мы едем на рыбалку. То бишь, ловить рыбу…». А, они? Так и норовят, пытаясь испортить благородный отдых, пристать с разными пошлыми глупостями. Мол: – «Давай, немного поцелуемся? Посмотри, милый, какие у меня стройные бёдра…».
Бёдра, понятное дело, стройные. Кто бы взял – на рыбалку – другие? Мол, плохая примета. Клёва не будет…
Но, что стоят эти стройные и завлекательные бёдра – по сравнению с не менее стройным гусиным поплавком, неподвижно застывшим на озёрной зеркальной глади?
Глупый вопрос. Ровным счётом – ничего…
Вообще-то, Виталий – больше всего на свете – обожал рыбачить на Ахтубе.
Ахтуба – для недалёких чилийских лохов – это одна из проток дельты великой русской реки Волги. Рыбная, надо признать протока.
Вернее, полноценная страна. Ерики, старицы, отдельные озёра, соединяемые с речной водой только по ранней весне. Загадочные плавающие торфяные островки, заливные бескрайние луга, высоченные разноцветные камыши, широкие заводи, зарастающие по осени гигантскими цветами белоснежных кувшинок и светло-розовых лотосов. Полный отпад, короче говоря…
А ещё на Ахтубе есть чёрные второстепенные протоки…. «Чёрные» – это как?
Обыкновенно. Чёрные, и всё на этом.
В том наипростейшем смысле, что очень глубокие. Вплоть до пятнадцати-двадцати метров. Именно в чёрных протоках и зимует вся крупная рыба Ахтубы. Например, стокилограммовые сомы и двадцатикилограммовые сазаны.
Рыба Ахтубы?
Да, это ёмкое определение достойно самого глубокого и искреннего уважения. Уважения и почтения…
Начнём, пожалуй, по порядку. Ведь так, насколько я понимаю, и заведено в приличных домах Лондона, Милана, Парижа и Нью-Йорка? Именно так и заведено. Не нами заведено, не нам и отменять…
Итак, рыба – так сказать – «сорная». То бишь, окунь, плотва, краснопёрка, лещ и щука.
«Сорная», это в среднестатистическом российском понимании, ясное дело. Ясное и пошлое – одновременно…
Вы, уважаемые, когда-нибудь видали «ахтубинских» окуней? Пытались поймать и вытащить их на обыкновенную удочку? Или же – на хлипкий импортный спиннинг? Нет? И не пытайтесь! Всё равно, ничего у вас не получится. По определению…. Звери, настоящие звери! Каждый – по полтора килограмма и более. Монстры, мать их козырную…
А, тутошняя плотва? Вы когда-нибудь ловили плотву весом в два полноценных килограмма? Нет? Напрасно. Я вам искренне и душевно сочувствую.
Краснопёрка – на три с половиной? Расслабьтесь, родные….
Переходим – медленно и плавно – к такому многогранному понятию, как «мелкая рыба, но ценных пород».
Тут, в первую очередь, надо говорить о шемайке. До Революции её называли – «царской рыбой». Ну и жирна, так его и растак! Один раз я, продержав пойманных шамаек сутки в слабонасыщенном соляном растворе, вывесил их на «просушку». На балконе, естественно. Дело было на закате. Уже утром меня побеспокоил рассерженный сосед снизу, мол, его заливает рыбий жир…
А ещё – на достославной Ахтубе – существует такое красивое и романтичное понятие, как «боевая рыба». Сазан, голавль, сом.
Сазан – статья особая. Эта рыба оснащёна шикарным спинным плавником. Острым-острым – как опасная доперестроечная бритва. Попавшись на крючок, сазан начинает, сопротивляясь, высоко выпрыгивать из воды, разворачиваясь при этом на сто восемьдесят градусов. Так и норовя «перепилить» прочную капроновую леску шикарным спинным плавником. Так – и норовя…
У голавлей имеются в арсенале свои привычки и методы борьбы с рыболовами. У сомов – собственные.
Дело, в общем-то, состояло и не в этом. Не в сазанах, язях, карасях и сомах…
А, в чём же тогда? В самой Ахтубе. В общих, так сказать, душевных ощущениях.
