Он решил просто задвинуть Елену подальше в память, убрать долой, не думать и не представлять её.
— Была, — пояснил Павел, в надежде, что Мария поймёт так, как он надеется.
— Паша, — Мария кинулась к нему на шею. — Прости меня! Ты один меня на самом деле понимаешь… — и так далее, и тому подобное. Мария умеет добиваться своего. И ведь права была — пожалуй, только Павел и был с ней просто потому, что ему нужна была она. Вся. Не деньги, не тело, не связи по отдельности.
…И Елена ушла, частично вернулась назад, в нереальность, в небытие. И вот она здесь, в той же самой квартире, хлопочет на кухне. Именно такая, какой её Павел и представлял. До каждой родинки, до запаха волос и кожи, до звука голоса.
— Всё убрал! — Елена появилась в гостиной. — Умница! Давай, собирайся. Туда ехать полтора часа в одну сторону.
— Прямо сейчас? — Павел взял её за руки, посмотрел в глаза.
— Я веду себя неприлично, да? — прошептала Елена, прижимаясь к нему. И вдруг расплакалась, обхватив его руками, прижавшись сильно-сильно. Павел не знал, что и делать. — Я не могу без тебя! Я больше бы не смогла!
— Я с тобой, — Павел погладил её по голове. — Я с тобой, солнце моё.
Она отстранилась, улыбнулась, вытирая слёзы. Губы ещё подрагивали.
— Я неприличная, я знаю. Я с тобой не могу по-другому! Вот! Но не сейчас. А то уже никуда не смогу поехать… не захочу.
Он отпустил её руки.
— Идём, — она взяла его за локоть. — Электричка через тридцать пять минут. Времени почти нет!
4
Но времени было предостаточно.
Они сидели в жарком, пахнущем лаком и гуталином вагоне — не иначе, отопление включили, и зачем, спрашивается? Елена прижалась к нему, положила голову на плечо, и все, кто ни смотрел, улыбались — что-то было в её лице. Держала Павла за руку и время от времени сжимала её так, что становилось не по себе от ощущений.
Совсем неуместных в общественном транспорте ощущений и чувств. Хотя какая кому разница! Кого это вообще касается!
— …Выходим! — она потянула Павла за локоть. — Не спи! Хотя нет, лучше сейчас спи, а не ночью!
— Прекрати! — шепнул он ей громко, ощущая — вот-вот покраснеет. Как мальчишка, право слово!
Она хихикнула, стащила его по лесенке на перрон. Тут немногие выходят — деревушка и есть деревушка. Если бы не железная дорога рядом — поди, совсем бы захирела.
— Не прекращу! Нам вон туда, вниз по улице! Минутку…
Она достала косынку и повязала голову.
— Мама не любит, когда простоволосая, — пояснила она.
Да-да. Я и это выдумал. Мама, чуть более набожная, чем нужно, отец, печник и плотник, молчаливый, но, особенно в лёгком подпитии, добродушный и широкой души человек.
— А ты, значит, другая!
— Я другая! Что, не заметил? — она прыснула. — Только не расстраивай их!
— А если не дадут благословения? — Павел взял её за руки, остановил. Елена сердито посмотрела в ответ.
— Дадут! Веди себя прилично, вот и всё. Всё, молчи, никаких «если»!
— Прилично — это как?
— Говори правду, вот и всё! Всё, умолкни, горе моё!
Что-то изменилось в лице Павла. Елена бросилась к нему, обняла.
— Радость, радость! — шепнула она. — Мама у меня строгих правил, — пояснила она. — До сих пор думает, что я ни с кем не была.
— Не была? — не понял Павел сразу.
— В постели, — пояснила Елена одними губами. — Не огорчай её! Она хорошая!
— Не буду, — Павел прижал Елену к себе, слушал её дыхание и радовался — тому, что жив, тому, что с ней.
— Всё, идём, — Елена взяла его за руку. — Не забудь поздороваться с отцом за руку!
Да-да-да.
Он всё это и так знал. И множество других подробностей. Но… странное дело, пока Елена говорила, казалось, что и не знает — усмехнулся, кивнул, покачал головой. Родителей не выбирают. Какие есть, такие есть. Вот и всё.
…Встретили их тепло. И отец, и мать поначалу смотрели настороженно. Но потом Павел согласился помочь по мелочам по хозяйству — проверяет его будущий тесть, проверяет! — с матерью, язык не поворачивается сказать «тёщей», поговорил — и тоже вышло ладно и мирно. Отвечал на вопросы о работе честно, как и было велено. О будущей семье, какой её видит, сказал, а как же.
— Детский садик, — неодобрительно заметила Тамара Ильинична, мама Елены. — Все садики отдали, а куда потом детей девать?
— Отберут, — уверенно заметил Тимофей Васильевич. — Верно, Паша? Как думаешь? Как станет детишек много, ведь отберут садики-то обратно?
— Отберут, — согласился Павел. — Детям нужнее.
Они остались до обеда, и потом посидели часик. И ещё один.
— …Вот что, Павел, — заключила Тамара Ильинична. Они сидели за прибранным уже столом — дочь между родителями, Павел напротив. — Лена давно говорила о тебе. Я тебя знаю мало, но вижу, человек хороший, — она покосилась на мужа и тот кивнул, пригладив бороду. Да, отец тут явно не глава семейства. Не по всем пунктам. — Благословляю вас, — она встала, встала и Елена, глазами велела Павлу — поднимись!
Склонить голову было и уместно, и приятно. И сразу стало теплее как-то, легче.
— Лена, — Тамара Ильинична посмотрела строго. — Чтобы всё было, как у людей. Как положено.
— Да, мама, — Елена склонила голову. — Ты же меня знаешь.
— Знаю, — улыбнулась женщина, обняла дочь, прижала к себе.
— Береги её, Паша, — посмотрела в глаза Павлу. — Одна она у нас.
— Я так рада, — платок Елена не сняла и в поезде, хотя там её мать уж точно видеть не могла. — Как в сказке… ты пришёл, и остался, и с работой у тебя хорошо, и мама с папой мои согласны… а твои?
— Согласятся, — уверенно отвечал Павел.
— Давай к ним завтра? Ну пожалуйста!
— Давай, — улыбнулся он. — Сегодня позвоню, а то вдруг соберутся куда.
— Уже семь часов! — ахнула Елена, когда они вышли из вагона. — Ужас-ужас! Ну-ка, быстро домой, отстаём от графика!
Павел посмотрел на телефон. Вот зараза! Мария звонила. Ну звонила и звонила, здесь они уже никто друг другу.
…Но и на втором телефоне тоже был пропущенный звонок. И тоже от Марии.
Вот тут Павел задумался. Крепко задумался. Правда, Елена так счастлива, что не обращает внимания — шла себе и шла, и что-то напевала, и несколько раз махнула рукой нескольким встречным девушкам —
