проблемы и принять какие-нибудь решения. Выбрали для этого ресторан Онуш, по понедельникам там никого нет, и мы устроились в отдельной кабинке. Ну что же, сверив наши наблюдения и факты, мы пришли к выводу, что библиотеки теперь мало кого привлекают, не то что двадцать лет назад. Тогда мы говорили: библиотеки — это книги и люди, любящие читать. А теперь библиотеки забиты аудио- и видеосистемами, компьютерами, и заглядывают к нам только наспех, когда надо всеми этими системами воспользоваться. Раньше библиотеки были просторны, строги, в них соблюдали тишину, а теперь они набиты чем угодно, но только не книгами. Теперь даже добровольцы реже приходят нам помогать, их не привлекает работа в библиотеке. Публику приманивают только такие выставки, как фотографии кинозвезд, а не сведения о новых книгах. Ширли решила расстаться с библиотекой. У её сына в Локмастере книжный магазин, и она хочет перейти туда. Я же не собиралась бросать библиотеку, но выдержу ли я ещё пять лет такой безнадёжности? А если я уйду, чем мне
— Если Фонд К. откроет в Пикаксе книжный магазин, ты бы взялась им руководить? — спокойно ответил вопросом на вопрос Квиллер.
— Что?! Ты шутишь? — воскликнула Полли.
— Стыдно такому городку, как наш, не иметь собственного книжного магазина. Ты можешь заниматься обзором книг, организовывать обсуждения, устраивать чтения классической литературы. Из поместья на Иттибиттивасси, наверно, можно привезти целый фургон книг.
— Сейчас я хлопнусь в обморок! — заявила Полли.
— Только прежде разреши поблагодарить тебя за подаренную мне оперу, — сказал Квиллер.
Глава пятнадцатая
Квиллер не шутил насчёт книжного магазина. Правда, это грозило долгими переговорами с поверенным Фонда Клингеншоенов Алленом Бартером и поездками в Чикаго. Да и с Полли Нужно было обсудить, где лучше открыть новый магазин — на Книжной улице или приспособить под него руины сгоревшего некогда «Пикакского пустячка», а пока надо было готовиться к ревю «Китти-Кэт»… спускать со стапелей Киноклуб Тельмы… а ещё… состряпать ко вторнику очередной шедевр для «Всякой всячины».
Квиллер сидел, отшлифовывая свою всегдашнюю тысячу слов из «Альманаха невозмутимого Коко», как вдруг позвонил Торнтон Хаггис:
— Квилл, у меня для тебя интересные новости. Ты очень занят?
— Должен срочно закончить статью. Может, заглянешь часа в два? Захвати мою газету и почту, и мы чего-нибудь перекусим. Твои новости терпят?
— Хоть сотню лет. Пара часов их не испортит. Просто узнал вчера кое-что на заседании Генеалогического клуба.
Услышав это, Квиллер несколько успокоился, но всё-таки заметил:
— Значит, замётано. Жду тебя к двум.
Вскоре после двух Торн прямо из Центра искусств примаршировал к своему другу Квиллеру, где был встречен кувшином сангрии, смешанной с лимонадом. Они поболтали о погоде, о перспективах Киноклуба Тельмы, о ценах на бензин. Наконец Квиллер спросил, что же Торн узнал на заседании ГК, как все сокращали это длиннющее название.
— Видишь ли… несколько лет назад члены ГК затеяли составлять опись затерянных кладбищ.
— Как это кладбище может затеряться?
— Ещё в тысяча восемьсот пятидесятом году умерших хоронили на задних дворах, вдоль дорог и на маленьких кладбищах при церквях. От этих захоронений не осталось никаких следов, но несколько членов ГК, называющих себя гробоищейками, изучили все инвентарные книги округа и нашли сотни имён похороненных, а также установили десятки мест, где были старые кладбища. Большинство церквушек, при которых эти кладбища устраивали, уже разрушились, но какую-то крохотулю размером с гараж на одну машину, зато с величавым шпилем, отыскали. Каменная стена за ней окружает небольшое кладбище, и памятники там тоже маленькие, но на них сохранились имена и даты. Самая старая могила датируется тысяча девятьсот восемнадцатым годом. Однако кладбище совсем заросло и даже охраняется Фондом К. как заповедник. Но ребята из ГК раздобыли разрешение расчистить его и считать историческим памятником. Вот тут-то они и натолкнулись на сюрприз! Там похоронено трое Теккереев! И в ГК полагают, что построили эту церковь Майло и ещё кое-кто из фермеров.
— Хм! — Квиллер на минутку задумался. — Если эту историю хорошенько обыграть, выйдет неплохая статейка для «Всякой всячины». А сам ГК ничего с этим делать не планирует?
— Они считают, что, раз сюда вернулась последняя из рода Теккереев, надо устроить какую-нибудь поминальную церемонию. Как ты думаешь, Тельма пойдёт на это? Ты ведь с ней знаком.
— Ну, она любит всякую рекламу, работающую на неё. У неё теперь есть консультант по пиару, я выясню.
— Тогда мы пока не даём в печать сообщения о найденных теккереевских могилах, а ждём сведений от тебя!
Квиллер ещё раньше обещал Тельме свозить её на ланч в гостиницу «Щелкунчик», соединив это мероприятие с осмотром окрестностей, так что теперь он решил включить в программу ещё посещение Старой Бревенчатой церкви. Когда Торнтон ушёл, он сразу позвонил Тельме, но не успел заикнуться о своём приглашении, как она воскликнула:
— О, заинька, громадное спасибо за то, что вы порекомендовали нам эту чудесную Элизабет Харт! Она приходила сегодня смотреть шляпы и сказала, что прямо рвётся поскорее устроить выставку, так они ей понравились!
— Расскажите мне всё подробно, жажду услышать! Удобно ли вам будет, если я завтра заеду за вами в одиннадцать? Поедем завтракать и любоваться окрестностями.
— Какие туфли лучше надеть? — с готовностью откликнулась Тельма.
С глубоким удовлетворением — «дело сделано» — Квиллер повесил трубку.
Но до конца дня ему предстояли ещё более трудные хлопоты.
Разработанная комитетом «Китти-Кэт» система установления опеки над бездомными котятами хоть и была для Мускаунти новшеством, потихоньку приобретала популярность. Наконец настала пора объявить о ревю «Китти-Кэт», призванном собрать деньги для проекта. Вопрос был в том, где и когда проводить шоу. Выездная сессия для обсуждения этой проблемы должна была состояться во вторник вечером на Приятной улице в особняке Мак-Леодов. Когда Квиллер около половины восьмого направился туда, к дому уже подтягивались живущие по соседству, и большая партия только что прибыла из Индейской Деревни. У входа всех встречала Ханна Мак-Леод, а дядюшка Луи в это время наигрывал на детском пианино мелодии из мюзикла «Кошки».
В доме обитало три поколения этого музыкального семейства, и взгляд повсюду натыкался на фамильные ценности и портреты знаменитых Мак-Леодов — певцов, скрипачей и пианистов.
Новый член семьи, недавно усыновленный Дэнни, со всей учтивостью, на какую способен восьмилетний парнишка, провожал «комитетчиков» в гостиную. Он принёс из столовой несколько стульев, осведомился, не хочет ли кто-нибудь пить, и давал справки насчёт новой системы кошачьей опеки.
— Котят нужно держать при маме-кошке восемь недель… Она должна их кормить и учить, как умываться… Она берёт их за шиворот и бросает в поднос с песком. А ещё она учит их играть.
Когда прибыли последние гости — Бёрджесс Кэмпбелл с Александром, дядюшка Луи заиграл американский гимн и Дэнни попросил всех встать и включиться в пение.
Председателем заседания была Мэвис Адамс, учредитель программы по опеке над котятами, по совместительству — импресарио кошачьего ревю. Она представила двух специально приглашенных гостей: Хикси Райс отвечала за рекламу программы во «Всякой всячине» и списание расходов на ревю по статье
