вынула из сумки уже не белый, а какой-то темный листок.
– Это становится интересным… – процедил сквозь зубы Варену ха, провожая взглядом в спину поспешно уходившую женщину. Вскрыл пакетик Римский.
На темном фоне отчетливо выделялись сфотографированные строчки:
«Доказательство мой почерк молнируйте подтверждение устано вите секретное наблюдение Воландом Лиходеев».
За девятнадцать лет своей административной деятельности Варе нуха видал всякие виды. Но тут он почувствовал, что ум его застила ет как бы пеленою, и он ничего не произнес, кроме житейской и со вершенно нелепой фразы:
– Этого не может быть!
Римский поступил не так. Он поднялся, в дверь сказал курьерше, дежурившей снаружи на табуретке:
– Никого, кроме почтальонши, не впускать… – и запер дверь на ключ.
Затем он достал из письменного стола кипу бумаг и начал тща тельно сличать жирные с наклоном влево буквы в фотограмме с бук вами в Степиных резолюциях и его подписях с винтовой закорюкой на бумагах.
Варенуха, навалившись на стол, жарко дышал в щеку Римскому.
– Это его почерк, – наконец твердо сказал финдиректор, а Варе нуха, как эхо, подтвердил:
– Его… – и, поглядев в лицо Римского, подивился перемене, про исшедшей в том. Финдиректор, и без того худой, как будто еще более похудел и даже постарел, а глаза его в роговой оправе утратили свою колючесть, и появилась в них не только тревога, но даже как будто печаль.
Затем Варенуха проделал все, что делает человек в минуты вели кого изумления. Он и по кабинету пробежал, и руки вздымал, как распятый, и выпил целый стакан желтоватой воды из графина, и восклицал:
– Не понимаю! Не по-ни-маю!
Римский же смотрел в окно и напряженно думал. Положение финдиректора было затруднительно. Нужно было тут же, не сходя с места, добыть обыкновенные объяснения явлений необыкновен ных.
Прищурившись, финдиректор представил себе Степу в ночной сорочке, без сапог, влезающим сегодня в полдень в какой-то неви данный сверхбыстроходный самолет, а потом его же стоящим в нос ках на аэродроме во Владикавказе… очень близко горы… черт знает что такое!
Может быть, не Степа сегодня говорил с ним по телефону из соб ственной своей квартиры? Нет, это говорил Степа! Ему ли не знать Степин голос? Да если бы и не говорил, ведь вчера, не далее чем под вечер, Степа из своего кабинета явился в этот самый кабинет, с этим дурацким договором и раздражал финдиректора своим легкомысли ем. Как он мог уехать или улететь, ничего не сказав?
– Сколько километров до Владикавказа? – вдруг спросил Рим ский.
Варенуха прекратил беготню по кабинету и заорал:
– Думал! Уже думал! До Минеральных по воздуху тысяча шесть сот километров! До Минеральных! Понимаешь? До Минеральных, а во Владикавказ еще больше!
Тут Варенуха сел в кресло и сдавил голову руками, а в голове у Римского начался вихрь.
Да. Еще больше! Ни о каких поездах, конечно, не могло быть ни какого разговора. Но что же тогда? Самолет? Истребитель? Кто и в какой истребитель пустит Степу без сапог? Зачем? Может быть, он снял сапоги во Владикавказе? Зачем?! Да нет, и в сапогах в истре битель его не пустят! Что за чертовщина! Позвольте… при чем здесь истребитель… ведь сказано же, что явился в угрозыск в двенадцать дня, а разговаривал по телефону он… и тут перед глазами Римского возник циферблат его часов… где были стрелки? Длинная… длинная была, была, была… да! Она была где-то между двадцатью и двадцатью пятью минутами… Да, да. А толстая коротенькая показывала один надцать! Да, это было около половины двенадцатого. Так что же это выходит? Что самолет в полчаса покрыл более чем тысячу шестьсот километров?! Нет таких самолетов на свете! Его нет во Владикавка зе! Но что же тогда? А то, что он психически болен! Это несомнен но… Ведь так же и телеграфируют… да, но ведь телеграфируют-то из Владикавказа!!
Что же остается? Гипноз? Действительно Воланд бросил его… какой такой гипноз? Бросать никого путем гипноза за две тысячи верст нельзя! Ему мерещится, что он во Владикавказе! Да-с, ему мерещится, а угрозыску мерещиться не может, угрозыск-то теле графирует с Кавказа! Что же это такое? А вдруг правда… и этот Воланд…
Тут дрожь прошла по телу Римского, и страшным усилием он зада вил в себе последнюю мысль. Злость его давно уже испарилась, тем ная тревога заслонила его сознание, и когда Варенуха поднял голову, то увидел, что лицо финдирекора буквально страшно.
Ручку двери снаружи в это время стали крутить и дергать, слышно было, как курьерша отчаянно закричала:
– Нельзя! Нельзя! Заседание!
Ручка перестала вертеться.
– Он не может быть во Владикавказе! – закричал Варенуха и хлопнул кулаком по столу. Хлопнул он очень уверенно, кричал уве ренно. Но одного в нем не было внутри: именно этой уверенности.
Римский понял, что выражение его лица произвело на админист ратора сильнейшее впечатление; сколько возможно, овладел собою и сказал в телефонную трубку:
– Дайте сверхсрочный разговор с Владикавказом.
«Умно! – мысленно воскликнул Варенуха. – Как же это я не дога дался сразу?..»
Но разговор с Владикавказом не состоялся. Римский положил трубку и сказал:
– Как назло, линия испорчена.
Видно было, что порча линии его особенно сильно расстроила и даже заставила задуматься.
Подумав, он опять взялся за трубку одною рукою, а другой стал за писывать то, что говорил в трубку:
– Примите сверхмолнию… Да… Владикавказ. Угрозыск.. Да. «Се годня около половины двенадцатого Лиходеев говорил мною теле фону на службу не явился и разыскивать его телефонам не можем. Почерк подтверждаю. Меры наблюдения указанным артистом при нимаю. Финдиректор Римский».
«Очень умно», – подумал Варенуха, и тут же в голове у него гряну ло: «Глупо! Не может он быть во Владикавказе!»
Римский же тем временем сделал следующее: он аккуратно сло жил в пачку все полученные телеграммы и копию со своей, пачку эту положил в конверт, заклеил его, надписал на нем несколько слов и вручил его Варенухе, со словами:
– Сейчас же, Иван Савельевич, лично отвези и изложи дело. Пусть они разбирают.
«А вот это действительно умно!» – мысленно воскликнул Варену ха и спрятал в свой портфель пакет. Затем он еще раз на всякий слу чай повертел на телефоне номер Степиной квартиры, прислушался и радостно и таинственно замигал и загримасничал. Римский вытя нул шею, как гусь.
– Артиста Воланда можно попросить? – сладко спросил Варенуха.
– Они заняты, – ответила трубка дребезжащим голосом, – а кто спрашивает?
– Администратор Кабаре Варенуха, – с достоинством сказал Ва ренуха.
– Иван Савельевич? – заорала трубка. – Страшно рад слышать ваш голос! Как ваше здоровье?
– Мерси, – изумленно ответил Варенуха, – а с кем я говорю?
– Помощник, помощник его и переводчик Коровьев, – трещала трубка, – весь к вашим услугам, милейший Иван Савельевич! Распо ряжайтесь мною как вам будет угодно! Итак?..
– Простите… что… товарища Лиходеева сейчас нету дома?
– Увы, нету! Нету! – кричала трубка. – Уехал!
– А куда?
– За город кататься на машине!
– Как? – воскликнул Варенуха. – Ка… кататься? А он не говорил, когда вернется?
– Часика через два предполагал вернуться, – отвечала трубка, – сказал, подышу свежим воздухом и вернусь.
– Так… – растерянно сказал Варенуха, – мерси… Будьте добры передать мосье Воланду, что выступление его сегодня в третьем от делении.
– Слушаю. Как же. Непременно. Всеобязательно. Передам, – от рывисто тарахтела трубка.
– Всего доброго, – удивляясь, сказал Варенуха.
– Прошу принять, – говорила трубка, – мои наилучшие, наиго рячейшие приветы и пожелания. Успехов. Удач. Полного счастья. Всего.
Пораженный манерой переводчика разговаривать, Варенуха по ложил трубку и обратился к финдиректору:
– Ну, конечно! Я же говорил! – вскричал возбужденный админи стратор. – Никакой не Владикавказ, а уехал кататься за город!
– Ну, если это так, – бледнея от злобы, заговорил финдиректор, – то это действительно свинство, которому нет названия! И я, ей-богу… – но тут он споткнулся и спросил: – Но позвольте, а как же молнии?
Тут администратор вдруг подпрыгнул и закричал внезапно, так что Римский вздрогнул:
– Вспомнил! Вспомнил! В Покровском открылся подвал «Влади кавказ». Все понятно. Поехал туда. Напился и оттуда телеграфирует!
– Но это уже чересчур, – дергая щекой, ответил Римский, в гла зах которого горела настоящая тяжелая злоба, – дорого, дорого ему эта прогулка обойдется! – И опять споткнулся: – Но… позволь… ведь телеграммы-то помечены Владикавказом…
– Это вздор! Шуточки! – воскликнул администратор, не будучи больше в силах вникать в загадку и счастливый тем, что нашел объяс нение. – Довольно мистики! Не может быть он во Владикавказе!
– Дорого, дорого обойдется… – сквозь зубы пробормотал Рим ский.
– А пакет-то нести?
– Обязательно нести, обязательно! – ответил Римский.
Тут дверь открылась, и вошла та самая женщина с сумочкой. «Она!» – почему-то с тоской подумал Римский. Оба поднялись на встречу женщине.
На этот раз в телеграмме были слова:
«Спасибо подтверждение. Срочно пятьсот угрозыск Владикавка зе мне. Завтра вылетаю Москву. Лиходеев».
– Да он с ума сошел… – слабо сказал Варенуха и опустился в крес ло.
Римский же зазвенел ключом, вынул из ящика письменного стола деньги. Отсчитал пятьсот рублей, позвонил, вручил курьеру деньги и сурово послал его на
