телеграф.
Варенуха в изумлении глядел на финдиректора, до того это не вя залось ни с чем.
– Помилуй, Григорий Данилович, – наконец неуверенно загово рил Варенуха, – по-моему, ты зря деньги послал!
– Они придут обратно, – веско отозвался Римский, – а вот он сильно ответит за этот пикничок. – И добавил, указывая на пакет: – Поезжай, поезжай, Иван Савельевич, не теряй времени.
Варенуха взял пакет и вышел.
Он спустился вниз, увидел, что перед кассой очередь, узнал от кассирши, что та ждет через час аншлага, потому что публика чрез вычайно заинтересовалась черной магией. Велел кассирше загнуть и не продавать двадцать лучших мест в ложах и партере на случай, если явится кто-нибудь, кому нельзя будет отказать, тут же у кассы от шил от себя назойливого молодого человека и нырнул в свой каби нет, чтобы захватить кепку.
Лишь только он водрузил кепку на голову, а пакет спрятал в порт фель, тут же затрещал телефон на столе.
– Да! – пронзительно крикнул Варенуха в трубку.
– Иван Савельевич? – осведомилась трубка препротивным гнуса вым голосом.
– Его нету в театре! – крикнул было Варенуха, но трубка тотчас его перебила:
– Не валяйте дурака, Иван Савельевич, а слушайте. Телеграммы эти никуда не носите, а спрячьте их поглубже в карман и никому не показывайте.
– Кто это говорит? – яростно вскричал Варенуха. – Прекратите, гражданин, эти штуки! Вас сейчас обнаружат! Ваш номер?
– Варенуха! – отозвался все тот же гадкий голос. – Ты русский язык понимаешь? Не носи никуда телеграммы, я повторять больше не буду.
– А, так вы не унимаетесь? – закричал администратор в возмуще нии. – Ну, смотрите же! Поплатитесь вы за это! Вы слу… – и вдруг по нял, что в трубке уже пусто и никто его больше не слушает.
В кабинетике как-то быстро потемнело. Варенуха выбежал вон, захлопнув за собою дверь, и через боковой ход устремился в летний сад, принадлежавший Кабаре.
Варенуха был возбужден и полон энергии. Теперь, после наглого и таинственного звонка, он не сомневался в том, что какая-то шайка хулиганов проделывает скверные шуточки с администрацией Каба ре и что, возможно, все это связано с таинственным исчезновением Лиходеева.
Желание изобличить злодеев и распутать клубок буквально душило администратора и, как это ни странно, в нем зародилось предвкуше ние чего-то приятного. Так, впрочем, бывает, когда человек стремится стать центром внимания, принося куда-то сенсационное сообщение.
В голове Варенухи тасовался его будущий доклад, и даже зазвуча ли в этой голове какие-то комплименты по его адресу.
«Садитесь, товарищ Варенуха… Что такое? Гм… гм… Владикавказ? Гм… Очень хорошо, что вы немедленно дали знать… Так вы говори те?.. Гм… Голос гнусавый, вы говорите? Так, так…»
Варенуха открыл, Варенуху мы знаем, Варенуха – молодец… Варе нуха!..
И слово «Варенуха» так и прыгало в мозгу у Варенухи.
Ветер дунул в лицо администратору и засыпал глаза песком, как бы преграждая ему путь, как бы предостерегая. Хлопнуло в здании окно так, что чуть не вылетели стекла, в вершинах лип в саду прошу мело тревожно. Потемнело и посвежело.
Администратор протер глаза и увидел, что над Москвой низко, почти задевая краем летний сад, ползет желтобрюхая грозовая туча. Проворчало густо.
Как ни торопился администратор, как ни хотел проскочить до грозы, неодолимое желание потянуло его на минуту забежать в лет нюю уборную, чтобы на ходу проверить, исполнил ли монтер его приказание поправить в ней электрический провод и одеть лампу в сетку
Мимо тира, мимо будочки, где продавались статуэтки, Варенуха добежал до дощатого голубоватого домика в кустах начинающей зе ленеть сирени и вбежал в отделение с надписью «Мужская».
Монтер оказался аккуратным человеком, лампа под крышей была обтянута металлической сеткой, но огорчило администратора то, что даже в предгрозовом потемнении на стенах можно было разо брать недавно выписанные карандашом странные рисунки и непри личные слова, из которых одно было тщательно выведено углем на самом видном месте и огромными буквами.
– Что же это за мерз… – начал было администратор и вдруг услы шал за собою голос, мурлыкающий:
– Это вы, Иван Савельевич?
Администратор вздрогнул, обернулся и увидел перед собою како го-то небольшого толстяка в кепке и, как показалось Варенухе, как будто с кошачьей физиономией.
– Ну я, – ответил Варенуха неприязненно, уверенный, что тол стяк погнался за ним в уборную, чтобы выклянчить контрамарку на сегодняшний вечер.
– Ах, вы? Очень, очень приятно! – пискливым голосом сказал котообразный толстяк и вдруг, развернувшись, ударил Варенуху по уху так, что кепка слетела с головы администратора и бесследно исчезла в отверстии сидения.
Удару толстяка отозвался громовой удар в небе, в уборной блесну ло, отчего особенно ясно выделилось черное слово на стене, и в ту же секунду на деревянную крышу обрушился ливень. Еще раз сверк нуло, и в зловещем свете перед администратором возник второй – маленького роста, но с атлетическими плечами, рыжий, как огонь, один глаз с бельмом, рот с клыком. Этот второй, будучи, очевидно, левшой, развернулся с левой и съездил администратора по другому уху. И опять грохнуло в небе, и хлынуло сильнее.
Крик не вышел у Варенухи, потому что перехватило дух.
– Что вы, товари… – прошептал ополоумевший администратор, тут же сообразил, что слово «товарищи» никак не подходит к банди там, избивающим человека в общественной уборной, прохрипел: – гражда… – смекнул, что и этого названия они не заслуживают, и по лучил третий страшный удар от того, с бельмом, но не по уху, а посе редине лица, так что кровь из носу хлынула на толстовку.
Темный ужас поразил администратора. Ему показалось, что его хотят бить до смерти. Но ударов более не последовало.
– Что у тебя в портфеле, паразит? – пронзительно, перекрывая грозу, осведомился похожий на кота. – Телеграммы?
– Те… телег… – ответил полумертвый администратор.
– А тебя предупредили по телефону, чтобы ты их никуда не но сил? Предупреждали, я тебя спрашиваю?
– Предупре… ждали… дили, – задыхаясь, ответил администратор.
– А ты все-таки пошел? Дай сюда портфель, гад! – гнусаво, тем са мым голосом, что был слышан в телефоне, крикнул второй и выдрал портфель у Варенухи из трясущихся рук.
– Ах ты, ябедник! – возмущенно заорал похожий на кота. – Ну ладно, бери его, Азазелло!
И оба подхватили бедного администратора под руки, выволокли его из сада и понеслись с ним по Садовой. Гроза бушевала с полной силой, вода с грохотом и воем низвергалась в канализационные от верстия, из водосточных труб хлестало, хлестало с крыш и мимо труб, из подворотен бежали пенные потоки. Все живое смело с Садо вой, и спасти Ивана Савельевича было некому. Прыгая в мутных ре ках, то и дело освещаясь молниями, бандиты в одну секунду доволок ли полуживого администратора до дома № 302-бис, влетели с ним в подворотню, где жались к стене две босоногие женщины, держа щие туфли и чулки в руках.
От страху все мутилось и плясало в глазах у Ивана Савельевича, и он и не заметил, как вознесся в руках у негодяев на пятый этаж, как волшебно сама собою распахнулась дверь и как его швырнули на пол в передней хорошо знакомой ему квартиры Степы Лиходеева. Близ кий к безумию, Варенуха повалился на пол, и лужа распространи лась вокруг него.
И сгинули оба разбойника, а вместо них появилась совершенно нагая девица, рыжая и с горящими в полутьме глазами.
Варенуха понял, что это-то и есть самое страшное из всего, что приключилось, и, застонав, пытался куда-то скрыться от ведьмы, но ни ползти, ни бежать было некуда. Он поднялся, прислонился к стене. А девица подошла вплотную к администратору, положила ла дони ему на плечи, и волосы Варенухи поднялись дыбом, потому что даже сквозь холодную, пропитанную водою ткань толстовки он по чувствовал, что ладони эти еще холоднее, что они холодны ледяным холодом.
– Дай-ка я тебя поцелую, – нежно сказала девица, и у самых глаз Варенухи оказались фосфорные глаза. Тогда Варенуха лишился чувств, поцелуя не ощутил.
Глава XI РАЗДВОЕНИЕ ИВАНА
Бор на противоположном берегу реки, еще час назад освещенный майским солнцем, стал теперь неузнаваем, он помутнел, размазался и растворился.
Вода сплошною пеленой валила за окном. В небе то и дело вспы хивали ослепительные нити, небо лопалось, комнату больного на мгновение заливало трепещущим светом.
Иван тихо плакал, сидя на кровати и глядя на размазанный бор и мутную, кипящую в пузырях реку. При каждом тяжком громовом ударе он тихо вскрикивал и закрывал глаза руками.
Исписанные Иваном листки валялись на полу, их сдуло порывом ветра, залетевшего в комнату перед началом грозы.
Попытки поэта сочинить заявление относительно страшного консультанта не привели ни к чему. Лишь только он получил от Пра сковьи Васильевны огрызок карандаша и бумагу, он деловито потер руки и торопливо пристроился к столику. Начало он вывел довольно бодро:
«В милицию
Члена Массолита Ивана Николаевича Бездомного
Заявление
Вчера вечером я пришел с покойным М.А.Берлиозом на Патриар шие пруды…»
И тут поэт запутался, главным образом из-за слова «покойным». Сразу и выходила какая-то безлепица: как это так – пришел с по койным куда-то? Не ходят покойники! Действительно, чего добро го за сумасшедшего примут! Подумав так, Иван Николаевич начал исправлять написанное. Вышло так: «с Михаилом Александрови чем Берлиозом, впоследствии покойным…» И это не удовлетвори ло автора
