фрачной одежды и шелкового белья и вме сте с нею прыгнул в бассейн.
Но тут Коровьев властно подхватил под руку хозяйку бала и увлек ее вон.
Они оказались в буфете.
Сотни гостей осаждали каменные ванны. Пахло соленым морем. Прислуга бешено работала ножами, вскрывая аркашонские устри цы, выкладывая их на блюдо, поливая лимонным соком. Маргарита глянула под ноги и невольно ухватилась за руку Коровьева, ей пока залось, что она проваливается в ад. Сквозь хрустальный пол светили бешеные красные огни плит, в дыму и пару метались белые дьяволь ские повара. Тележки на беззвучных колесиках ездили между столи ками, и на них дымились и сочились кровью горы мяса. Прислуга на ходу тележек резала ножами это мясо, и ломти ростбифа разлета лись по рукам гостей. Снизу, из кухни, подавали раскроенную розо вую лососину, янтарные балыки. Серебряными ложками проголо давшиеся гости глотали икру.
Снизу по трапам подавали на столиках столбы тарелок, груды се ребряных вилок и ножей, откупоренные бутылки вин, коньяков, водок.
Пролетев через весь буфет, Маргарита, посылая улыбки гостям, попала в темный закопченный погреб с бочками. Налитый жиром, с заплывшими глазками, хозяин погреба в фартуке наливал вино любителям пить в погребах из бочек. Прислуга была здесь женская. Разбитные девицы подавали здесь горячие блюда на раскаленных сковородах, под которыми светили красным жаром раскаленные угли.
Из погреба перенеслись в пивную, здесь опять гремел «светит ме сяц», плясали на эстраде те же белые медведи.
Маргарита слышала рычащий бас:
– Королева-матушка! Свет увидели. Вот за пивко спасибо!
В табачном дыму померещилась ей огненная борода Малюты и, кажется, кривоглазая физиономия Потемкина.
Из пивной толпа стремилась в бар…
Но дамы взвизгивали, кидались обратно. Слышался хохот.
За ослепляющей отражениями миллионов огней зеркальной стойкой помещались пять громадных тигров. Они взбалтывали, лили в рюмки опаловые, красные, зеленые смеси, изредка испуска ли рык.
Из бара попали в карточные.
Маргарита видела бесчисленное множество зеленых столов и сверкающее на них золото. Возле одного из них сгрудилась особен но большая толпа игроков, и некоторые из них стояли даже на стуль ях, жадно глядя на поединок. Обрюзгшая, седоватая содержательни ца публичного дома играла против черноволосого банкомета, перед которым возвышались две груды золотых монет. Возле хозяйки же не было ни одной монеты, но на сукне стояла, улыбаясь, нагая девоч ка лет шестнадцати, с развившейся во время танцев прической, пле мянница почтенной падуанки.
– Миллион против девчонки, – смеясь, шептал Коровьев, – вся она не стоит ста дукатов.
Почтительно раздавшаяся толпа игроков восторженно косилась на Маргариту и в то же время разноязычно вздыхала: «Бита… дана… бита… дана…», сопровождая каждый удар карты.
– Бита! – простонал круг игроков.
Желтизна тронула скулы почтенной старухи, и она невольно про вела по сукну рукой, причем вздрогнула, сломав ноготь. Девчонка ог лянулась растерянно.
Маргарита была уже вне карточной. Она, почти не задерживаясь, пролетела мимо гостиной, где на эстраде работал фокусник-саламан дра, бросающийся в камин, сгорающий в нем и выскакивающий из него вновь невредимым, и вернулась в танцевальный зал.
Как раз когда она подлетала к дверям, оркестр обезьян ударил особенно страшно и танец немедленно прекратился. Пары распа лись, и гости выстроились в две шеренги, и шеренги эти стали бес конечны, потому что выстроились гости и в зале с шампанскими фонтанами.
– Последний выход, – шепнул озабоченно Коровьев.
Между стен гостей шел Воланд, за ним Абадонна и несколько стройных подтянутых копий Абадонны. Воланд был во фраке и дви гался чуть прихрамывая и опираясь на трость.
Молчание стало мертвым.
Маргарита стояла неподвижно. Воланд шел прямо на нее, улыба ясь. Подойдя, он протянул ей руку и сказал негромко:
– Благодарю вас, – и стал рядом с нею.
Тотчас перед группой Воланда появился слуга с блюдом, и на этом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека, в засохших и замытых потеках крови, с приоткрытым ртом и выбитыми перед ними зубами.
Тишина продолжала стоять полнейшая, и ее прервал только гдето далеко послышавшийся звонок, как бывает с парадного хода.
– Александр Александрович, – негромко сказал Воланд, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрог нувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза.
– Вот все и сбылось, – продолжал Воланд, глядя в глаза голове, – и голова отрезана женщиной, не состоялось заседание, и живу я в ва шей квартире. Самая упрямая в мире вещь есть факт. Но теперь и нас, и вас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт. Вы были горячим проповедником той теории, что по отреза нии головы жизнь в человеке прекращается, он уходит в темное не бытие, в золу. Мне приятно сообщить вам в присутствии моих гос тей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна, и остроумна. Во всяком случае, од на теория, как говорится, стоит другой. Есть и такая, согласно кото рой каждому дано будет по его вере. Да сбудется! Вы уходите в небы тие, и мне радостно сообщить вам, что из чаши, в которую вы пре вращаетесь, я выпью за бытие! Итак, чашу!
И тут же потухли глаза и закрылись веками, покровы головы по темнели и съежились, отвалились кусками, исчезли глаза, и перед Маргаритой на блюде оказался череп, желтоватый, с изумрудными глазами, с зубами из жемчуга, на золотой ноге. Крыша черепа отки нулась.
– Где же он? – спросил Воланд, повернувшись к Коровьеву-церемониймейстеру.
– Сию секунду, мессир, он предстанет перед вами. Я слышу в этой гробовой тишине, как скрипят его лакированные туфли, как звенит бокал, который он поставил на стол, в последний раз в этой жизни выпив шампанского. Да вот и он!
Между шеренгами гостей в зал, направляясь к Воланду, вступал новый гость. Внешне он ничем не отличался от многочисленных ос тальных гостей-мужчин. И так же безукоризненно был одет. Но ве личайшее волнение выдавали даже издали видные пятна на его ще ках и неустанно бегающие его глаза. Гость был ошарашен, это было очевидно. И конечно, не только нагими дамами, но и многим дру гим, например тем, что он, ухитрившись как-то опоздать, теперь входит нелепым образом один-одинешенек, встречаемый любо пытными взорами гостей, которых, собственно, даже и сосчитать трудно!
Встречен был поздний гость отменно.
– А, милейший барон Майгель! – приветливо вскричал Воланд гостю, который решительно не знал, на что ему глядеть – на череп ли, лежащий на блюде в руках у голого негра, на голую ли Маргари ту? Голова его стала кружиться.
Но кое-как справившись с собою благодаря своей долголетней практике входить в гости и не теряться, Майгель пробормотал чтото о том, что он восхищен, и приложился к руке Маргариты.
– Вас, как я вижу, поражают размеры помещения? – улыбаясь и выручая гостя, продолжал Воланд. – Мы здесь произвели кое-ка кую перестройку, как видите. Как вы находите ее?
Майгель проглотил слюну и, вертя левой рукой брелок, свешива ющийся из кармана белого жилета, сообщил, что перестройку он на ходит грандиозной и что она его приводит в восхищение.
– Я очень счастлив, что она вам нравится! – галантно отозвался Воланд и звучно обратился к толпам замерших неподвижно гостей:
– Я счастлив, месьедам, рекомендовать вам почтеннейшего ба рона Майгеля, служащего комиссии по ознакомлению иностранцев с достопримечательностями столицы.
Тут Маргарита замерла, потому что узнала вдруг этого Майгеля. Он несколько раз попадался ей в театрах Москвы и ресторанах. «Позвольте… – подумала Маргарита, – стало быть, он умер? Ничего не понимаю!»
Но дело разъяснилось тут же.
– Милый барон, – говорил Воланд, расплываясь в улыбке радос ти, – был так очарователен, что, узнав о моем приезде, тотчас позво нил ко мне, предлагая мне свои услуги по ознакомлению меня с до стопримечательностями столицы. Я счастлив был пригласить его. Кстати, барон, – вдруг, интимно понизив голос, проговорил Во ланд, – разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любознательности. Говорят, что она превосходит все до сих пор виденное в этом направлении и равняется вашей разговорчивости. Параллельно с этим до шел до меня страшный слух о том, что именно ваша разговорчи вость стала производить неприятное впечатление и не позже чем че рез месяц станет причиной вашей смерти. Желая избавить вас от то мительного ожидания скучной развязки, мы решили прийти вам на помощь…
Тут Воланд перестал улыбаться, а Абадонна вырос перед Майгелем и, подняв очки на лоб, глянул барону в лицо.
Барон сделался смертельно бледен, вздохнул и стал валиться на бок. Показалось еще Маргарите, что что-то сверкнуло огнем в руках Азазелло, оказавшегося рядом с Абадонной, что-то стукнуло или как будто в ладоши хлопнуло, и алая кровь хлынула из груди барона, за ливая белый жилет.
Как обвал в горах, ударил аплодисмент гостей, барона подхвати ли, и чаша до краев наполнилась его кровью.
– За жизнь! – крикнул Воланд, поднимая чашу, и прикоснулся к ней губами.
И тогда произошла метаморфоза. Фрак Воланда исчез. Воланд оказался не то в черном плаще, не то сутане. Перед глазами Маргари ты все закружилось, когда рука в перчатке с раструбом приблизила к ней чашу и загорелся перед ней один глаз.
Маргариту шатнуло, но ее поддержали, и
