чей-то голос, кажется Коровьева, зашептал:
– Не бойтесь, не бойтесь… Кровь давно ушла в землю… Пейте! В чаше вино!
Маргарита, закрыв глаза, дрожа, сделала глоток. Сладкий ток про бежал по ее жилам, в ушах начался звон. Ей показалось, что кричат петухи, что оглушительный оркестр играет марш. Тут толпа гостей стала видоизменяться. Фраки мужчин рассыпались в прах, и почер нели, и сгнили тела женщин, показались кости, стали сыпаться на пол. Тление охватило зал, потек печальный запах склепа. А потом и колонны распались, и угасли огни, и все съежились, и не стало ни каких фонтанов и бальных зал и цветов… А просто была скромная гостиная ювелирши, и в камине пылал огонь, а из приоткрытой две ри виднелся свет свечей. И в эту приоткрытую дверь и вошла Марга рита.
Глава 24 ИЗВЛЕЧЕНИЕ МАСТЕРА
Все в комнате оказалось, как и было до бала. Воланд в сорочке сидел на кровати, но Гелла не растирала ему ногу, а ставила на стол рядом с глобусом поднос с закуской и графином. Коровьев, сняв надоев ший фрак, сидел на стуле, плотоядно потирая руки. Кот помещался на соседнем стуле. Галстук его, превратившийся в серую тряпку, съехал за ухо, но Бегемот с ним расстаться не желал. Абадонны не было, но был Азазелло. Сидящие встретили Маргариту приветливо, заулы бались ей, а Воланд указал ей место рядом с собою на кровати…
– Вас замучили эти затейники?
– Нет, нет, бал был превосходный, – ответила живо Маргарита.
– Ноблесс оближ, – сказал кот и налил Маргарите прозрачной жидкости в лафитный стакан.
– Это водка? – спросила Маргарита.
– Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!
Маргарита захохотала и оттолкнула стакан от себя.
– Пейте смело! – сказал Воланд.
Маргарита взяла стакан.
– Нет, погодите, – заметил Воланд и сквозь свой стакан поглядел на Маргариту…
– Потрясающе! Очарованы, влюблены, раздавлены! – орал Коровьев.
– Гелла, садись! – приказал Воланд. – Эта ночь предпраздничная у нас, – пояснил он Маргарите, – и мы держим себя попросту.
– Вотр соитэ! – вскричал Коровьев, обращаясь к Маргарите.
Маргарита глотнула, думая, что тут же ей и будет конец от спирта. Но ничего этого не произошло. Живительное тепло потекло по ее животу, что-то стукнуло в затылок, она почувствовала волчий голод. Тут же перед ней оказалось золотое блюдце, и после первой же лож ки икры тепло разлилось и по ногам, и по рукам.
Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и по сле этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все ахну ли.
Маргарита ела жадно, и все казалось необыкновенно вкусным, да и в самом деле было необыкновенно вкусно.
После второй стопки огни в канделябрах загорелись как будто по ярче, в камине прибавилось пламени. Никакого опьянения Марга рита не чувствовала. Только сила и бодрость вливались в нее, и по степенно затихал голод. Ей не хотелось спать, а мысли были не свя занные между собою, но приятные. Кроме всего прочего, смешил кот.
Кусая белыми зубами мясо, Маргарита упивалась текущим из него соком и в то же время смотрела, как Бегемот намазывал горчицей ус трицу и посыпал ее сахаром.
– Ты еще винограду положи, – говорила ему Гелла, – и сверху сам сядь.
– Попрошу меня не учить, – огрызался Бегемот, – сиживал за столом, сиживал!
– Ах, как приятно ужинать вот этак, при огоньке камелька, за просто, – дребезжал Коровьев, – в интимном кругу…
– Нет, Фагот, – возражал кот, – в бальном буфете имеется своя прелесть и размах!
– Никакой прелести в этом нет, – сказал Воланд, – и менее всего ее в этих тиграх, рев которых едва не довел меня до мигрени.
– Слушаю, мессир, – сказал дерзкий кот, – если вы находите, что нет размаха, и я немедленно буду держаться того же мнения.
– Ты у меня смотри, – ответил на это Воланд.
– Я пошутил, – смиренно сказал кот, – что касается тигров, я ве лю их зажарить.
– Тигров нельзя есть! – заметила Гелла.
– Нельзя-с? Тогда прошу послушать, – оживился кот и, пересе лившись к камину с рюмочкой ликера, жмурясь от удовольствия, рас сказал, как однажды оказался в пустыне, где один-одинешенек ски тался девятнадцать дней и питался мясом убитого им тигра. Все с ин тересом слушали занимательное описание пустыни, а когда Бегемот кончил повесть, все хором воскликнули: «Вранье!»
– Интересно то, что вранье это от первого до последнего сло ва, – сказал Воланд.
– История рассудит нас, – ответил кот, но не очень уверенно.
– А скажите, – обратилась Маргарита к Азазелло, – вы его за стрелили? Этого барона?
– Натурально, – ответил Азазелло.
– Я так взволновалась… Так неожиданно…
– Как же не взволноваться, – взвыл Коровьев, – у меня у самого поджилки затряслись. Бух! Раз! Барон набок!
– Со мною едва истерика не сделалась, – подтвердил и кот, обли зывая ложку с икрой.
– Вот что мне непонятно, – заговорила Маргарита оживленно, и золотые искры от золота и хрусталя прыгали у нее в глазах, – не ужели снаружи не слышно было ни грохота музыки, ни голосов?
– Мертвая тишина, – ответил Коровьев.
– Ах, как это интересно все, – продолжала Маргарита. – Дело в том, что этот человек на лестнице… и другой у подъезда… Я думаю, что он…
– Агент! Агент! – вскричал Коровьев. – Дорогая Маргарита Ни колаевна, вы подтверждаете мои подозрения! Агент. Я сам принял было его за рассеянного приват-доцента или влюбленного, томяще гося на лестнице, но нет, но нет. Что-то сосало мое сердце! Ах! Он – агент. И тот у подъезда тоже! И еще хуже, в подворотне – тоже!
– Интересно, а если вас придут арестовывать? – спросила Марга рита, обращая к Воланду глаза.
– Непременно придут, непременно! – вскричал Коровьев. – Чу ет сердце, что придут! В свое время, конечно, но придут!
– Ну что же в этом интересного, – отозвался Воланд и сам налил Маргарите играющее иглами вино в чашу.
– Вы, наверное, хорошо стреляете? – кокетливо спросила у Аза зелло Маргарита.
– Подходяще, – ответил Азазелло.
– А на сколько шагов? – спросила Маргарита.
– Во что, смотря по тому, – резонно ответил Азазелло, – одно де ло попасть молотком в стекло критику Латунскому и совсем другое – ему же в сердце.
– В сердце! – сказала Маргарита.
– В сердце я попадаю на сколько угодно шагов и по выбору в лю бое предсердие его или в желудочек, – ответил Азазелло, исподло бья глядя на Маргариту.
– Да ведь… они же закрыты!
– Дорогая, – дребезжал Коровьев, – в том-то и штука, что закры ты! В этом вся соль! А в открытый предмет…
Он вынул из стола семерку пик. Маргарита ногтем наметила угло вое верхнее очко. Азазелло отвернулся. Гелла спрятала карту под по душку, крикнула: «Готово!»
Азазелло, не оборачиваясь, вынул из кармана фрачных брюк чер ный револьвер, положил его на плечо дулом к кровати и выстрелил. Из-под простреленной подушки вытащили семерку. Намеченное оч ко было прострелено.
– Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках револь вер!
– Королева драгоценная, – завыл Коровьев, – я никому не реко мендую встретиться с ним, даже если у него и нету револьвера в ру ках! Даю слово чести бывшего регента и запевалы! От всей [души] не поздравляю того, кто встретится!
– Берусь перекрыть рекорд с семеркой, – заявил кот.
Азазелло прорычал что-то. Кот потребовал два револьвера. Аза зелло вынул и второй револьвер. Наметили два очка на семерке. Кот отвернулся, выставил два дула. Выстрелил из обоих револьверов. Послышался вопль Геллы, а с камина упала убитая наповал сова, и ка минные часы остановились. Гелла, у которой одна рука была окро вавлена, тут же Ёцепилась в шерсть коту, а он ей в ответ в волосы, и они покатились клубком по полу.
– Оттащите от меня эту чертовку, – завыл кот.
Дерущихся разняли, Коровьев подул на простреленный палец Геллы, и тот зажил.
– Я не могу стрелять, когда под руку говорят! – кричал кот и ста рался приладить на место выдранный у него из спины порядочный клок шерсти.
– Держу пари, – тихо сказал Воланд Маргарите, – что проделал он эту штуку нарочно. Он очень порядочно стреляет.
Геллу с котом помирили, и в знак этого примирения они поцело вались. Достали карту, проверили. Ни одного очка не было затрону то. Этого не может быть!
Ужин, такой же веселый, пошел дальше. Свечи оплывали в кан делябрах, по комнате волнами ходило тепло от камина. Маргарита наелась, и чувство блаженства охватило ее. Она смотрела, как си не-серые кольца от сигары Азазелло уплывали в камин и как кот ло вил их на конец шпаги. Ей никуда не хотелось уходить, но было, по ее расчетам, поздно, судя по всему, часов около шести утра. Вос пользовавшись паузой, Маргарита обратилась к Воланду и робко сказала:
– Пожалуй, мне пора…
– Куда же вы спешите? – спросил Воланд, и Маргарита потупи лась, не будучи в силах вынести блеска глаза.
Остальные промолчали и сделали вид, что увлечены дымными кольцами.
– Да, пора, – смущаясь, повторила Маргарита и обернулась, как будто ища накидку или плащ. Ее нагота вдруг стала стеснять ее.
Воланд молча снял с кровати свой вытертый засаленный халат, а Коровьев закутал Маргариту.
– Благодарю вас, мессир, – чуть слышно сказала Маргарита, и черная тоска вдруг охватила ее. Она почувствовала себя обману той. Никакой награды, по-видимому, ей никто не собирался предла гать, никто ее и не удерживал. А между тем, ей ясно представилось, что идти ей некуда. Попросить, как советовал Азазелло? «Ни за что», – сказала она себе и вслух добавила:
– Всего хорошего, – а сама подумала: «Только бы выбраться, а там уж я дойду до реки и
