товарищи, – говорил председатель, – входит в одно из прямых колен известного писателя Данте, – и тут же подумал: «Господи, что же это я отмочил такое?!»
Вой, грохот потряс зал. Что-нибудь разобрать было трудно, кроме того, что Данте не Григорий, какие-то мерзости про колено и один вопль:
– Издевательство!
И крик:
– В Италию!!
– Товарищи! – закричал председатель, когда волна откатилась. – Това рищ Дант работает над биографией мадам Севинье.
– Вон!
– Товарищи! – кричал председатель безумно. – Будьте благоразумны. Она – беременна!
И почувствовал, что и сам утонул, и Беатриче утопил.
Но тут произошло облегчение. Аргумент был так нелеп, так странен, что на несколько мгновений зал закоченел с открытыми ртами. Но только на мгновения.
А затем – вой звериный:
– В родильный дом!
Тогда председатель понял, что не миновать открыть козырную карту.
– Товарищи! – вскричал он. – Товарищ Дант получила солидную автори тетную рекомендацию.
– Вот как! – прокричал кто-то…»
С. 97. И часы эти показали… – В этом месте вырван лист.
С. 98. Писательский ресторан… – О писательском ресторане написано много злых слов (достаточно вспомнить стихотворение В.В.Маяковского «Дом Герцена»). Печальная его слава в те годы докатилась и до зарубежья. Вот что писала, например, рижская газета «Сегодня» 2 апреля 1928 г., пере сказывая материалы нашей прессы:
«Подвал дома Герцена напоминает кафе в Париже. Стены и занавески раз малеваны угловатыми павлинами и попугаями… Высохшая фигура неизвест ной поэтессы, бессмысленные глаза, несомненное знакомство с наркотиками, жирный затылок, невероятные шевелюры, вчера выкупленный из таможни английский костюм и рядом засаленная толстовка.
Великолепен метрдотель Яков Данилович, и его борода приводит многих в дикий восторг!
Здесь много молодежи, молодежь шумно разговаривает, шумно и много пьет…
Кто-то уже судорожно трясется над клавишами рояля. Чарльстон. Ножа ми по тарелкам бьют в такт танцующим, начинается вой выкриков, свист и… модное:
Алли-луйя-а-а!
Между столиками на руках с акробатической ловкостью ходит поэт Иван П. Ему бурно аплодируют.
У ограды дома извозчики подхватывают пары, стадо разъезжается…»
…кто-то спел «Аллилуйя»… – Фокстрот «Аллилуйя!» был написан амери канским композитором Винсентом Юмансом (русский текст П.Германа), что, в сущности, является кощунством. Не случайно эта музыка звучит на «ве ликом бале у сатаны».
С. 99. Степа Лиходеев. – Вариант названия главы: «Степа».
С. 100. Степа Бомбеев был красным директором… – В последующих ре дакциях слово «красный» было Булгаковым изъято, фамилия Бомбеев изме нена на Лиходеева.
С. 103. – Доктор Волаид… – Исследователи-булгаковеды полагают, что имя Воланд взято Булгаковым из «Вальпургиевой ночи» Гёте (из возгласа Meфистофеля: «Junker Voland commt»). Но у Булгакова Воланд не «слуга велико го Люцифера», каковым является Мефистофель, но сам Люцифер, занимаю щий самую высокую ступень в иерархии сил ада. Некоторые исследователи считают, что образ Воланда закодирован Булгаковым дважды: первый раз – «еврейско- сатанинским» кодом, второй раз -
западноевропейским, «фаус товским», носящим откровенно маскировочный характер (З о л о т о – н о с о в М. Сатана в нестерпимом блеске… // Литературное обозрение. 1991. № 5. С. 107).
…специалист по белой магии… – В следующей рукописной редакции: «- Профессор черной магии Фаланд, – представился он…»
С. 107. – Это – город Владикавказ. – Во Владикавказе Степа оказался не случайно. В жизни Булгакова этот город сыграл особую роль: здесь он оказал ся после разгрома белогвардейских частей на Кубани и Северном Кавказе, здесь он провалялся несколько месяцев в тяжелом тифу, здесь началась его литературная и театральная деятельность. И позже, живя в Москве, Булгаков навещал этот город: слишком многое с ним было связано. И тем более не слу чайно название горы – Столовая. «Столовая гора» – так назывался роман Юрия Слезкина (1922, другое название – «Девушка с гор»). Булгаков познако мился с Ю.Л.Слезкиным, к тому времени уже довольно известным писате лем, в 1920 г. во Владикавказе, еще при белых. Затем, при советской власти, они сотрудничали в подотделе искусств. В романе «Столовая гора» Слезкин не только отразил владикавказские события, но и вывел Булгакова в образе писателя Алексея Васильевича.
Волшебные деньги. – Вариант названия главы: «Арест Босого».
С. 108…скажем… Коровьев. – О происхождении имени этого героя на писано очень много, но к единому мнению исследователи так и не пришли. Заслуживает внимания точка зрения Н.Б.Кузякиной. Она пишет: «Должно быть, номера «Безбожника» за 1925 год неоднократно шокировали Булгако ва. Первый номер назывался «Безбожник. Коровий». И редакция объясняла: «Журнал наш – журнал крестьянский. Прежде всего хотим, чтоб был он для крестьян полезен и интересен… Поэтому и пишем мы в этом номере «Без божника» и о коровьем здоровье, и о том, как знахари и попы людей морочат и скот губят…» И вполне можно предположить, что потрясение Булгакова «коровьим» «Безбожником» отразилось впоследствии в фамилии Фагот-Коровьев». (К у з я к и н а Н.Б. Михаил Булгаков и Демьян Бедный // М.А.Бул гаков-драматург и художественная культура его времени. С. 406).
Фагот – помимо названия музыкального инструмента означает также на французском языке «нелепость», а на итальянском – «неуклюжий человек». Булгаков его еще называет гаером, шутом и т.д.
Некоторые исследователи предполагают, что в образе Коровьева-Фагота мог быть запечатлен и Данте Алигьери, который в начале 34-й песни «Ада» (первый стих) использовал текст католического «Гимна кресту» («Vexilla regis prodeunt», то есть «Близятся знамена владыки»), но добавил к нему одно слово – inferni (ада), и в результате этой «шутки» получилось искажение цер ковного гимна. Булгаков, прекрасно знавший творчество Данте, не мог не за метить, как он «пошутил», а также реакцию на это богословов (М а р г ул о в А. Товарищ Дант и бывший регент // Литературное обозрение. 1991. № 5. С. 70- 74).
С. 111. – Идем завтракать, Азазелло… – Азазел – у древних евреев дух пустыни. В Талмуде Азазел – падший ангел, у некоторых христианских сект – имя сатаны, у мусульман – злого духа. В некоторых ранних редакциях Булга ков этим именем называл Воланда, а затем дал это имя другому персонажу – Фиелло. В рабочей тетради писателя записано: «Азазел – демон безводных мест».
…Прокопа Ивановича. – Он же Никанор Иванович, Никифор Иванович Босой.
С. 119…семья Рибби… – В последующих редакциях семья Джулли. Воз можно, прототипом послужила семья циркачей-велофигуристов Подрезковых, выступавших под псевдонимом Польди.
С. 121. Это был конферансье Мелузи. – Он же Мелунчи, Чембукчи, Жорж Бенгальский.
…знаменитый немецкий маг Во ланд. – В рукописной редакции под на званием «Князь тьмы»: «…знаменитый иностранный маг герр Фаланд».
С. 122. – Скажи мне, рыцарь… – В более поздних редакциях Воланд об ращается к своему ассистенту – «любезный Фагот».
С. 126. – Милосердие еще не вовсе вытравлено из их сердец… – В по следующих редакциях Булгаков несколько смягчает «резюме» Воланда о «мос ковском народонаселении». Приведем варианты этой реплики Воланда.
«- Ну что же, все в порядке, – тихо проговорил замаскированный, – уз наю их! И алчны, и легкомысленны, но милосердие все-таки стучится в их сердце…»
«- Ну что ж, – задумчиво и тихо отозвался тот, – я считаю твои опыты ин тересными. По-моему, они люди как люди. Любят деньги, что всегда, впро чем, отличало человечество…»
С. 127. – Будьте покойны… – Далее текст уничтожен.
С. 128…был ли бы он… – Далее текст уничтожен.
Поцелуй Внучаты. – В последующих редакциях: «Бойтесь возвращаю щихся», «Слава петуху!». Внучата – он же Варенуха.
С. 130. – Пришлю к тебе гонца, – сказала дальняя женщина, – бере гись, Римский, чтобы он не поцеловал тебя! – В другом варианте этой же редакции:
«Голос женский хриплый развратный и веселый ответил директору:
– С каким наслаждением, о Римский, я поцеловала бы тебя в твои тонкие и бледные уста! Пусть мой гонец передаст тебе этот поцелуй!»
В следующей редакции:
«Тихий и в одно время и вкрадчивый и развратный женский голос шепнул в трубке:
– Не звони, Римский, худо будет».
С. 133…Внучата приобрел мерзкую манеру как-то не то причмоки вать, не то присвистывать губами. – Булгаков прекрасно знал творчество А.К.Толстого и, конечно, его знаменитый рассказ «Упырь» (СПб., 1894). Вот некоторые выдержки из него:
«Но вы спрашиваете, каким образом узнавать упырей? Заметьте только, как они, встречаясь друг с другом, щелкают языком. Это по-настоящему не щелканье, а звук, похожий на тот, который производят губами, когда сосут апельсин. Это их условный знак, и так они друг друга узнают и приветствуют» (с. 4). «Семен Семенович Теляев ничего не говорил, а только… щелкал губами и сосал попеременно» (с. 34). Кстати, именитого упыря С.С.Теляева (не со звучен ли он Коровьеву?) величают также рыцарем Амвросием (с. 84). «Пра сковья Андреевна обхватила его холодными костлявыми руками, и он упал на подушки, лишенный чувств» (с. 86). «В то же время заметил на шее у Даши ма ленький шрам, – как будто от недавно зажившей ранки» (с. 107). Сочинения А.К.Толстого Булгаков использовал и при работе над другими своими произ ведениями, в частности в пьесе «Бег».
С. 134…и внезапными вспышками буйства… – Начало главы (несколь ко листов) уничтожено автором.
С. 135…специально возили в Барскую ропгу показывать им все эти чу
