воскликнул Близнецов. – Разговаривал, не разговаривал! Он не может быть во Владикавказе. Это смешно!
– Он пьян! – сказал Варенуха.
– Кто пьян? – спросил Близнецов, и опять дико уставились друг на друга.
Что телеграфировал из Владикавказа какой-то сумасшедший или самозванец, это было несомненно, но вот что было странно – это слово «Фаланд» в телеграмме. Откуда же это владикавказский субъект знает о существовании артиста, вчера только приехавше го в Москву, и о связи между ним и директором Степой Лиходеевым?
– «Примите меры»… – повторял Варенуха слова телеграммы. – Откуда он знает о нем и зачем меры?.. Да нет! Это мистификация!
– А где он остановился, этот Фаланд, черт его возьми? – спросил Близнецов.
Варенуха соединился с конторой «Интуриста», и оттуда ответи ли, что Фаланд остановился в квартире Лиходеева.
– Квартира не отвечает? – заговорил Близнецов. – Значит, они оба куда-то вышли? Позвони-ка…
Он не договорил. В дверях появилась та же самая женщина, и Близнецов с Варенухой даже с мест поднялись навстречу ей, и она вынула из сумки, но уже не белый конвертик, а темный листок.
– Это становится интересным, – сказал Варенуха, яростно рас черкиваясь в книжке.
На фотографической бумаге отчетливо выделялись писанные строчки:
«Вот доказательство фотография моего почерка Молнируйте Масловскому подтверждение моей личности Строжайшее наблюде ние Фаландом Лиходеев».
За двадцать лет своей административной деятельности Варенуха видал всякие виды. Но тут он почувствовал, что ум его как бы засти лает пелена, и он ничего не произнес, кроме житейской и совершен но нелепой фразы:
– Этого не может быть!
Близнецов же поступил не так. Он поднялся, рявкнул в дверь ку рьерше:
– Никого, кроме почтальонов! – и собственноручно запер дверь на ключ. Затем достал из письменного стола пачку бумаг и начал тщательно сличать буква за буквой почерк в залихватских подписях Степы и его резолюциях с тем почерком, которым была исписана фотограмма.
Варенуха, навалившись на стол, жарко дышал в щеку Близнецову.
– Это почерк его, – наконец твердо выговорил Близнецов, и Ва ренуха, глянув финдиректору в лицо, удивился перемене, происшед шей в нем. Близнецов как будто постарел лет на десять, и глаза его в роговой оправе утратили свою колючесть и уверенность, и появи лась в них не только тревога, но даже как будто печаль.
Варенуха проделал все, что делает человек в минуты великого изумления, то есть и по кабинету прошелся, и руки вздымал, как рас пятый, и выпил целый стакан желтой воды из графина, и восклицал:
– Не понимаю!
Близнецов же смотрел в окно и напряженно думал. Положение финдиректора было затруднительным. Нужно было тут же, не сходя с места, добыть обыкновенные объяснения для явления совершенно необыкновенного.
Зажмурившись, Близнецов представил себе Степу в ночной со рочке сегодня в полдень влезающим в какой-то сверхбыстроходный аэроплан, а через час, стало быть, он – Степа – стоит… и горы, по крытые снегом… и черт знает что!
Может быть, не Степа сегодня говорил с ним по телефону из соб ственной квартиры? Нет, это говорил Степа! Да если бы и не гово рил, ведь вчера под вечер он сидел в этом самом кабинете, раздражая Близнецова своим легкомыслием и порываясь удрать в Покровское пьянствовать с Хустовым.
Опять представился Близнецову Степа в носках посреди Влади кавказа…
– Сколько километров до Владикавказа? – спросил вдруг Близне цов, щурясь в окно.
Варенуха прекратил беготню по кабинету и заорал:
– Думал! Думал! До Минеральных по воздуху тысяча шестьсот километров!
Истребитель? В какой истребитель, кто пустит Степу без сапог? Сапоги пропил, прилетев? Истребитель тоже не покроет в один час, в сапогах ли, без сапог будет Степа, полторы тысячи километров!!
Шутки? Пьяные шутки при участии телеграфа? А почерк?
В голове у Близнецова рухнуло все, и остались только одни черепки.
Ручку двери крутили и дергали, слышно было, как курьерша отча янно кричала за дверьми:
– Нельзя! Нельзя! Заседание!
– Он не может быть во Владикавказе! – крикнул Варенуха и хлоп нул кулаком по столу.
Помолчали, а после этого Близнецов сказал глухо и серьезно:
– Да, он не может быть во Владикавказе, но это писано рукою Лиходеева из Владикавказа.
– Так что же это такое?!
Близнецов, не отвечая, снял трубку и сказал:
– Дайте сверхсрочный разговор с Владикавказом.
«Умно», – подумал Варенуха.
Но разговор с Владикавказом не состоялся. Близнецов положил трубку и сказал:
– Как назло, линия испортилась.
Он опять взялся левой рукой за трубку, а правой начал записывать то, что говорил в трубку:
– Примите молнию: «Владикавказ Гормилиция Масловскому Се годня до двенадцати часов дня Лиходеев был Москве от двенадцати до… (Близнецов посмотрел на часы) трех на службу не явился по те лефону разыскать не можем Почерк подтверждаю Меры наблюде ния указанным лицом принимаю Финдиректор Близнецов».
«Очень умно», – подумал Варенуха, и тотчас в голове у него гряну ло: «Глупо! Не может он быть во Владикавказе!»
Близнецов же аккуратно сложил полученные молнии и копию со своей, всю пачку положил в конверт, заклеил его, надписал на нем несколько букв и вручил Варенухе со словами:
– Лично сейчас же отвези, Василий Васильевич, и сам изложи дело. Пусть они разбирают.
«Вот это действительно умно!» – мысленно воскликнул Варенуха и спрятал в портфель таинственный пакет. Потом он навертел но мер Степиной квартиры, и Близнецов насторожился, потому что Ва ренуха вдруг радостно замигал и сделал знак свободной рукой.
– Мосье Фаланд? – сладко спросил Варенуха. Близнецов затаил дыхание.
– Да, это я, – ответил в трубке бас.
– Добрый день, – сказал Варенуха, – говорит администратор ка баре Варенуха.
– А! Как ваше здоровье? – спросили в трубке.
– Мерси, – подивившись иностранной вежливости, поблагода рил Варенуха.
– Мне показалось вчера, – продолжал бас, – когда я видел вас в дирекции, что вы выглядели плохо, и я вам советовал бы сегодня никуда не ходить.
Варенуха удивился, Близнецов шепотом спросил: «Что?»
– А, простите, что, товарища Лиходеева нету дома?
– Он поехал кататься за город в машине, сказал, что вернется че рез два часа, – сообщил иностранец.
– Мерси, мерси! – воскликнул Варенуха, в то же время делая ра достные знаки финдиректору. – Итак, ваше выступление сегодня в десять часов с половиной.
– О да, я помню, – ответила трубка.
– Нашелся! – радостно вскричал Варенуха, оставив трубку. – Я так и думал! Уехал за город и, конечно, застрял.
– Если это так, – бледнея от негодования, сказал Близнецов, – то это черт знает что такое! Позволь… но молнии?
– Вспомнил! Вспомнил! – вдруг заорал Варенуха. – В Покров ском есть ресторан «Владикавказ»! Он напился и оттуда и телегра фирует.
– Нет, это чересчур, – озлобившись, заговорил Близнецов, – ну, дорого ему эта поездка обойдется!..
– А как же, Григорий Максимович, пакет нести?
– Обязательно нести, обязательно, – ответил Близнецов.
И опять открылась дверь, и оба вздрогнули. «Она!» – с какой-то тоскою подумал Близнецов. Вошла та самая женщина с сумкой.
На этот раз в телеграмме были слова:
«Спасибо подтверждение Переводите срочно пятьсот гормилицию мне Завтра вылетаю Москву Лиходеев».
– Он с ума со… – начал Варенуха и сел в кресло, не договорив.
Близнецов же позвонил, появившемуся курьеру вручил пятьсот рублей и послал его на почту.
Варенуха в изумлении глядел на финдиректора, до того это не бы ло похоже на него.
– Помилуй, Григорий Максимович, – неуверенно заговорил ад министратор, – по-моему, ты напрасно деньги послал. Он в Покров ском.
– Деньги придут обратно, – веско ответил Близнецов, – а он до рого ответит за этот пикник, – через два часа все будет ясно. Поез жай, Василий Васильевич, не теряй времени.
Варенуха забрал пакет и вышел. Он спустился вниз, увидел, что перед кассой нарастает очередь, узнал от кассирши, что та ждет че рез час аншлага, что публика страшно заинтересовалась черной ма гией, порадовался, поглядел, как кассирша орудует ножницами, тут же у кассы отшил от себя назойливого молодого человека, который просил приставить стул на вечер, и нырнул к себе в кабинетик, что бы захватить кепку.
Лишь только он водрузил кепку на голову, затрещал телефон.
– Да! – пронзительно крикнул Варенуха в трубку.
– Василий Васильевич? – спросил в трубке препротивный гнуса вый голос и продолжал: – Вот что. Вы телеграммы эти никуда не но сите. А спрячьте их поглубже в карман и никому об них даже не за икайтесь.
– Кто это говорит? – яростно заорал Варенуха. – Гражданин, прекратите ваши штуки! Вас сейчас обнаружат! Вы сильно пострада ете! Ваш номер?
– Варенуха, – отозвался все тот же препротивный голос, – ты русский язык понимаешь? Не носи никуда телеграммы, повторять больше не буду.
– Ага! Вы не унимаетесь? – закричал Варенуха, захлестываемый злобой. – Ну, смотрите же! Ой, поплатитесь вы… вы слу?.. – и вдруг понял, что трубку еще до начала его слов повесили и никто его не слушает.
Тогда Варенуха схватил портфель и через боковой выход устре мился в летний сад, примыкавший к зимнему зданию кабаре.
Администратор был возбужден и полон энергии. Теперь он не со мневался в том, что какая-то шайка наглых негодяев проделывает сквернейшие шуточки с администрацией кабаре и что все это связа но с таинственным исчезновением Лиходеева. Желание изобличить злодеев и распутать клубок
