сначала я готова была закричать, когда меня охватывали безжалостность или испепеляющий гнев, то к середине танца я начала получать удовольствие - от любых эмоций. Человеческие 'плохо' и 'хорошо' больше не властвовали надо мной. Я помнила о них, но не собиралась им подчиняться. Мысль о том, что родственники Тиера будут наказаны, приводила меня в восторг. И тем не менее я оставалась собой, моя память хранила человеческие воспоминания, которые мешали полностью раствориться в колдовстве. Но мы оба изменились, пока танцевали: не знаю, много ли в нас уцелело от прежних Тиера и Хуннед.
Когда, наконец, мы остановились - музыка леса смолкла, и наступила оглушающая тишина. Я ожидала другого - шума, смешков, неодобрительного перешептывания - поэтому настороженно взглянула на горного короля. Он, не мигая, смотрел на нас: его застывшее лицо и 'стеклянные' глаза не на шутку напугали меня. Я сделала шаг в сторону - но горный король не шевельнулся и не повернул головы. Что за игра? Я пробежалась взглядом по лицам гостей - тролли застыли. Словно кто-то, как в детской игре, крикнул им 'замри', нет, словно кто-то превратил их в камень... Я не успела спросить у Тиера, что же случилось. Он опередил меня, со смехом воскликнув:
- Посмотри, Хуннед, они уснули. Мы усыпили их. На время мы свободны - по крайней мере, сегодня никто больше не будет подсматривать за нами.
Тиер поднял руки и сдул с ладоней сноп золотистых искр. Я зачарованно наблюдала, как не гаснущие огоньки разлетаются в разные стороны. Нас с Тиером не коснулась ни одна искорка - а вот замершие фигуры как будто опутала блестящая паутина.
- Это чтобы они, даже проснувшись, не смогли освободиться. Пусть постоят и подождут, пока я приду к ним на помощь, - неожиданно Тиер, словно акробат, прошелся по лужайке на руках, потом сделал сальто. Я не помнила, чтобы он когда-нибудь так дурачился, поэтому смотрела во все глаза. И сразу увидела, как изменилось вдруг его лицо - кожа приобрела жутковатый асфальтово-серый оттенок, черты исказились, сделавшись уродливыми, - как вытянулись, истончаясь, руки и ноги. Передо мной возникла пародия на человека. И это было... смешно. Странно, я, никогда не понимавшая, как можно смеяться над физическими недостатками, сейчас готова была расхохотаться во весь голос. Откуда во мне возникло это желание? И не было сил удержаться. Когда от внутреннего смеха уже запершило в горле, я вспомнила предупреждение Тиера: 'Поверь мне: стоит только человеку посмеяться над нами - и мы просто исчезаем'. Я прижала ладонь к губам, и, задыхаясь, опустилась на землю. Мне было стыдно, но я ничего не могла поделать.
Когда я совсем обессилила от этой борьбы, руки Тиера легли мне на плечи:
- Спасибо, что не дала себе воли. А теперь ты должна уйти, Хуннед. Пойдем, я провожу тебя. Можешь открыть глаза.
Он подал мне руку, помогая подняться. Я молча подчинилась, хотя внутри все еще дрожало от напряжения, потом осторожно взглянула в лицо Тиера. Сейчас он выглядел прежним, но я не могла избавиться от только что увиденного:
- Тиер, скажи, ты... Это... существо было тобой?
- Меня считают довольно красивым, - буркнул он. - Не по человеческим меркам, конечно.
Мы замолчали. Тиер уверенно вел меня - куда? Впрочем, мне было безразлично. Поляна осталась далеко позади - мы шли по тропинке в неожиданно сгустившемся сумраке. Кажется, праздник осени закончился. Для всех. Пора было прощаться. Но я никак не могла успокоиться:
- Значит, я тоже... кажусь тебе уродливой?
Эта мысль всерьез раздосадовала меня.
- Нет, ты не кажешься мне уродливой, Хуннед, - ровным голосом возразил Тиер. - Ты считаешь себя не слишком привлекательной, но, на самом деле, ты довольно красивая девушка, - он помолчал, словно дожидаясь, пока эти слова отложатся у меня в памяти. И продолжил:
- А, кроме того, твоя красота еще и в том, что ты не умеешь притворяться - как большинство людей или троллей. Ты естественна. И вообще, - в его голосе зазвучала чуть заметная снисходительность, - бывает разная красота. Красота человека и красота леса. Красота зверя... Красота тролля, наконец. И мы - тролли - умеем ценить человеческую красоту. Не то что вы - нашу, - с горечью закончил Тиер.
Я не ответила. Мне впервые были не интересны его объяснения. Даже если бы Тиер сказал, что его привлекает мое уродство, я бы, наверное, не оскорбилась. Потому что совместное колдовство что-то сделало со мной. Мнение Тиера, которому раньше я внимала, затаив дыхание, сейчас превратилось в пустой звук, в слова, которые ничего не меняют. Я удивлялась, как раньше могла придавать такое огромное значение словам.
- Тиер, ты знаешь, я могла бы привыкнуть... к твоему... настоящему облику.
- Зачем?
Пару часов назад я смертельно обиделась бы на Тиера, посчитав его вопрос провокационным. Сейчас я понимала, что у него не было намерения обидеть. Тиер не видел смысла в моем предложении. Я пояснила в надежде, что он не понял меня:
- Тиер, мне больше не хочется уходить. Можно мне остаться?
- Нет. Ты не останешься здесь, Хуннед, - его голос звучал тихо, но отбивал всякую охоту спорить. - Ты уйдешь, потому что тебе здесь не место.
- Но я не хочу уходить!
- Давай не будем обсуждать эту тему - это ни к чему не приведет.
Вот и все. Что еще следовало сказать или сделать? Позволить проводить себя к выходу? Я постаралась хоть ненадолго оттянуть расставание:
- Хорошо. Если ты желаешь, чтобы я ушла, я подчинюсь твоему решению. Только выполни мою просьбу.
Я сама не знала, о чем хочу попросить. Нет, прекрасно знала: любой ценой задержаться здесь... Хотя бы на несколько дней.
- Что за просьбу? - можно было и не надеяться, что мне удастся провести тролля: Тиер был не из тех, кто дает слово, не спрашивая, что от него потребуют.
Так ничего и не придумав, я произнесла наугад:
