Монсегюр. В огне инквизиции

сверху; а в ковчег положишь откровение, которое Я дам тебе… И буду Я открываться тебе там и говорить с тобою поверх крышки, из среды двух херувимов, которые над ковчегом откровения, обо всем, что буду заповедовать через тебя сынам израилевым».[58]

Старик процитировал эти строки, не упустив ни одной детали. Бертран Мартен, не перебивая, слушал. Смутные догадки заставили его терпеливо вслушиваться в слова старика.

Изготовить Ковчег Моисей поручил мастеру по имени Веселеил, которого Господь наделил «Духом Божьим, мудростью, разумением, ведением и всяким искусством…».[59]Мастер сделал всё точно по плану.

Для хранения Ковчега Моисей, по наставлению Господа, приказал сделать скинию[60] из дорогих тканей и украсить этот шатёр драгоценными камнями, золотом и серебром. Скиния имела три отделения: двор, святилище и храм Ковчега. Во дворе находился жертвенник и медная умывальня. В святилище стоял стол с двенадцатью хлебами, золотой семисвечник и алтарь, где воскуривали фимиам. Сюда разрешалось входить только священникам, коими стали четыре сына Аарона, брата Моисея. Господь повелел, что служить Ковчегу будут только священники-левиты из колена Левия, именно из этого рода были Моисей и Аарон. «…Никто не должен носить ковчега Божия, кроме левитов, потому что их избрал Господь на то, чтобы носить ковчег Божий и служить Ему во веки».[61]

В конце святилища имелась завеса, а за ней — третье отделение, святая святых — храм для Ковчега. Вход туда был доступен лишь самому Моисею и первосвященнику Аарону. И запрет этот имел под собой веские основания: ковчег имел настолько большую разрушительную силу, что находиться рядом с ним порой было опасно для жизни.

Реликвия была торжественно установлена в скинию в первый день первого месяца второго года после бегства израильтян из Египта. А спустя всего семь дней произошла трагедия. Два сына Аарона, Надав и Авиуд, вошли в святая святых с кадильницами и курениями, чтобы поклониться чуду из чудес. И вдруг «вышел огонь от Господа (ковчега) и сжёг их, и умерли они перед ликом Господним».[62]

«И говорил Господь Моисею по смерти двух сынов Аароновых… скажи Аарону, брату твоему, чтоб он не во всякое время входил во святилище за завесу пред крышку (чистилище) , что на ковчеге (откровения), дабы ему не умереть, ибо над крышкою Я буду являться в облаке».[63]

Порой Ковчег внушал страх и самому Моисею. Бывало, что искры, возникшие из херувимов, сжигали или разрушали находившиеся вблизи вещи. В такие минуты даже Моисей не осмеливался приблизиться к нему. Однако, несмотря на страх, пророку необходимо было советоваться с Господом. Он подходил к Ковчегу, и Бог являлся ему как голос, звучавший между двух херувимов.

Этот новый Бог, явившийся Моисею на горе Синай и «поселившийся» позже в Ковчеге, странным образом изменил самого пророка. Предание повествует, что он стал непохож на других, и лицо его всё время скрывала завеса. То ли Господь наказал Моисея за какие-то грехи, обезобразив лицо, то ли что-то другое изуродовало его внешность… Ветхий завет об этом умалчивает.

У горы Синай евреи провели целый год. Настало время покинуть стоянку, и они двинулись к земле обетованной (в Ханаан). Ковчег сам указывал израильтянам путь.

«И отправились они от горы Господней на три дня пути, и ковчег завета Господа шёл перед ними три дня пути, чтобы усмотреть им место, где остановиться. И облако Господне осеняло их днём, когда они отправлялись из стана. Когда поднимался ковчег в путь, Моисей говорил: восстань, Господи, и рассыплются враги Твои, и побегут от лица Твоего ненавидящие Тебя! А когда останавливался ковчег, он говорил: возвратись, Господи, к тысячам и тьмам Израилевым!» [64]

Святая святых несли носильщики из колена Левия на специальных шестах, и укрыт он был специальным покрывалом, всё в точности как велел Господь. Ковчег ни при каких обстоятельствах нельзя было выносить открытым, если только он не принимал участия в битвах с врагами.

Иногда Ковчег сам нёс себя, паря в воздухе. Случалось, что те, кто держал святыню на своих плечах, погибали от испускаемых им искр. Однако это было ничто по сравнению с силой, которой обладала эта реликвия.

Пересказав всё это, старик громко, даже слишком громко произнёс:

— Ковчег приносил победу израильтянам в боях с врагами, разрушая неприступные города и умерщвляя недругов. В нём определённо жила Небесная сила, неподвластная пониманию, но работающая безотказно…

Неожиданно он замолчал и прислушался, обратившись лицом к двери.

— Там кто-то есть, — одними губами произнёс он.

Бертран Мартен напряг слух и с трудом различил тихий шорох, напоминающий шуршание платья. Быстрыми шагами подойдя к двери, он распахнул её и увидел в темноте коридора поспешно удаляющуюся фигуру.

Возвратившись на место, катар задумчиво произнёс:

— Странно.

— Нам стоит вести беседу в месте, защищённом от врагов, — сказал старик.

— Враги? Здесь, в Монсегюре? — удивлённо поднял брови Бертран Мартен, а потом, подумав, добавил: — Впрочем, всё возможно.

— Эта тайна, о которой я хочу поведать, стоит тысячу других тайн. От неё зависит судьба всего человечества. Надо быть осмотрительными. Никто, понимаете, никто не должен знать об этом.

Бертран Мартен предложил пройти на нижний этаж, где хранились книги и где был его рабочий кабинет.

Они спустились вниз. Старик, увидев массивную дверь книгохранилища, одобрительно покачал головой. Мартен открыл дверь ключом и пригласил гостя войти. Усадив монаха в глубокое кресло, он сел напротив и произнёс:

— Сюда никто не может проникнуть. Вход на нижний этаж охраняется, вы сами видели. Но даже если кому-то удастся спуститься вниз, стены и дверь имеют такую толщину, что защитят нас от посторонних ушей. Итак, продолжим наш разговор.

Монах на всякий случай бросил взгляд на дверь, немного помолчал, прислушиваясь, а затем заговорил:

— Ковчег не только уничтожал врагов, но и жестоко карал непокорных евреев, лишь только те проявляли бунтарство. Так случилось, когда они подошли к самой границе Ханаана. Моисей послал в землю обетованную лазутчиков, чтобы разузнать о её жителях, и те, вернувшись, посеяли панику среди израильтян.

«И распускали худую молву о земле, которую они осматривали, между сынами Израилевыми, говоря: земля, которую проходили мы для осмотра, есть земля, поедающая живущих на ней, и весь народ, который видели мы среди её, люди великорослые; там видели мы и исполинов, сынов Енаковых, от исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча, такими же были мы и в глазах их».[65]

Взбунтовались тогда израильтяне и начали роптать.

«И роптали на Моисея и Аарона все сыны Израилевы, и всё общество сказало им: о, если бы мы умерли в земле Египетской, или умерли бы в пустыне сей! И для чего Господь ведёт нас в землю сию, чтобы мы пали от меча? Жёны наши и дети наши достанутся в добычу врагам; не лучше ли нам возвратиться в Египет? И сказали друг другу: поставим себе начальника и возвратимся в Египет».[66]

Дошло до того, что евреи хотели изгнать Моисея и Аарона. Но двое из тех, кто ходил осматривать землю ханаанскую (Иисус Навин и Халев), заступились за них и сказали, что земля обетованная очень хороша, что народ там живёт обычный, и «если Господь милостив к нам, то введет нас в землю сию и даст нам её — эту землю, в которой течет молоко и мёд». [67]

Но народ не внял словам Иисуса Навина и Халева. Рассвирепев, что те заступаются за Моисея и