счастливы посетить их завтра, и все японцы вернулись в свою шлюпку. Затем переводчик вновь поднялся на шхуну и передал просьбу своего начальника, чтобы русские не смотрели на берег в подзорную трубу.
Как ни был зол Алексей, но он не мог удержаться от смеха. Шлюпка отошла от шхуны, и стоявшие в ней японцы еще несколько раз поклонились китобоям.
— Они будут кланяться даже тогда, наверное, когда начнут нас вешать на реях, — раскуривая трубку, сердито сказал Ходов.
…На следующее утро вахтенный доложил Лигову, что к шхуне приближается шлюпка с японцами. Капитан приказал спустить трап.
Когда на палубу поднялись пятеро японцев, Лигов увидел что среди них — трое вчерашних с переводчиком и один новый, невысокий, с карими глазами — внимательными и настороженными. На японце было черное с белыми редкими кружками кимоно.
Опять начались расспросы. Вопросы задавались те же, что и накануне. Когда речь зашла о китовом жире, японец в черном кимоно оживился и неожиданно для всех на хорошем английском языке спросил:
— Где вы били китов, капитан Лигов?
Удивление Лигова было не меньше, чем остальных, но он уклончиво ответил:
— В море! Где я имел честь познакомиться с вами?
— О, вас хорошо знают китобои, — с поклоном сказал японец.
— Вы тоже китобой? — продолжал спрашивать Лигов.
— Я бы хотел поговорить с вами в каюте, — сказал японец. Лигов провел его к себе и пригласил Алексея.
— Это мой товарищ и компаньон, — сказал он. — Прошу познакомиться.
— Кисуке Хоаси, — назвал себя японец и с неожиданной для японцев прямотой спросил: — Кому вы везете ворвань, господа?
— Ищем покупателя, — ответил Лигов, поняв, что любопытство Хоаси не праздное. — Продадим тому, кто больше заплатит.
— Компания солидных японских купцов, которых я имею честь представлять, желала бы узнать цену вашему товару.
Лигов назвал. Японец не выразил своего отношения к цене. Он только поклонился и сказал:
— Я передам своим хозяевам ваши слова. — После этого Кисуке Хоаси задал несколько ничего не значащих вопросов.
Лигов поинтересовался, почему им не разрешают съехать на берег, и рассказал о желании Алексея уйти в Штаты с одним из американских кораблей. В глазах японца появилось любопытство, но, узнав, что Северову надо в Ново-Архангельск по личным делам, он сочувственно закивал, сказал что-то о болезнях в городе и тут же выразил надежду, что просьба китобоев будет удовлетворена.
Когда Хоаси уехал, Северов с негодованием сказал Лигову:
— Тут можно проторчать год без всякого толку. Давай сниматься с якоря. Пойдем в Гонолулу!
— Не кипятись, — успокаивал друга Олег Николаевич. — Видишь, о цене справлялись. Значит, заинтересовались. Если вздумают купить жир и ус, то мы поставим условие, чтобы тебя устроили на одно из американских судов.
— Хорошо, — вздохнул Северов. — Подождем еще немного. Лигов оказался прав. Через несколько дней он прощался с Алексеем. Как сообщил Кисуке Хоаси, ходатайство хозяев его компании было благосклонно принято властями. Северов был принят пассажиром на американское транспортное судно направлявшееся на Аляску.
Обнимая друга, Лигов сказал:
— Счастливого пути, Алеша! Возвращайся с Лизонькой. Он грустным взглядом проводил Северова, отплывшего на шлюпке американского судна.
На другой день после отъезда друга вместе с Кисуке Хоаси явились три важных японца, которые по- английски не говорили. Они купили все шестьсот сорок пять бочонков жира и восемь тысяч триста фунтов китового уса.
— Наша компания, директора которой имеют счастье посетить ваше судно, — говорил Хоаси, — хотела бы видеть вас, капитан Лигов, постоянным своим поставщиком жира и уса. Мы будем преисполнены к вам благодарности, если вы соблаговолите принять наше предложение.
Лигов, довольный результатами сделки, поблагодарил за приглашение и обещал прийти на следующий год в Нагасаки с трюмом, полным груза, а также побывать в самом городе.
— Мы будем бесконечно рады принять вас нашим гостем в наших скромных жилищах, — сказал, прижимая к животу руки и склоняясь в поклоне, Хоаси. — Мы надеемся, что небо ниспошлет нам свое покровительство и убережет вас от болезней, которых так много в городе.
Так японцы и не разрешили русским китобоям сойти на берег, но привезли на шхуну много свежих продуктов и воды.
Лигов вывел шхуну из бухты Нагасаки и взял курс на Николаевск. К бухте Надежды он уже подойти не смог. Там рано появляются льды, и Лигов не хотел рисковать шхуной.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ранней весной, после зимовки в Николаевске, шхуна «Мария» возвращалась в бухту Надежды. Лигов поторопился выйти в рейс: в Охотском море льды еще не прошли. Теперь они то и дело с шорохом терлись о борта, звонко сталкивались.
Лигов стоял на баке. Он рассеянно смотрел на плывущие навстречу льдины, на темную сине-зеленую между ними воду. На одной из льдин чернела оторванная где-то от берега глыба земли. Капитан следил за ней, видя, как рядом плывущие льдины сталкивались, и земляная глыба, покачиваясь, скользила к воде.
Олег Николаевич не мог отвести от нее взгляда. Этот кусочек земли среди холодного белого простора чем-то напоминал Лигову его жизнь. Да, он, как этот кусочек, плывет среди многих врагов, которые готовы опрокинуть его, сбросить в пучину безвестности. И, как эта земля, он цепляется, пытается удержаться, плыть дальше.
Плыть дальше! А кому это надо? Вот контр-адмирал Козакевич сообщил, что он дважды писал генерал-губернатору Сибири и в Петербург о созданном Лиговым русском китобойном, промысле на Дальнем Востоке, о необходимости усиления охраны восточных вод. В ответ пришли равнодушные, с туманными, неопределенными обещаниями письма. Никому из этих чиновников там, в столице, нет никакого дела до него.
Капитан почувствовал себя одиноко, грустно, сердце согревало только письмо Марии. Но и оно было малоутешительным. Мария писала, что отец нездоров, стал очень слаб и она не решается его оставить одного в Петербурге. Значит, ее приезд откладывается на неопределенное время…
Чтобы отогнать невеселые мысли, Олег Николаевич прошелся по палубе и у подветренного борта увидел Рогова. Гарпунёр покуривал, устремив взгляд к горизонту. Лигов окликнул его. Рогов неторопливо повернулся к нему и произнес:
— Сейчас на Гавайях осень. Хорошо.
Гарпунер грустил о своей семье. Разделяя его настроение, Лигов сказал:
— Скоро там будем.
— Будем, капитан, — оживился Рогов. — Я вас свожу в нашу деревню. Хороший там народ, гавайцы, да быстро мрут.
В его словах прозвучало сожаление. Лигов спросил:
— От болезней, что ли?
— В том климате болезней нет, — покачал головой Рогов и сердито добавил: — Миссионеры сбили
