воздух.
— Вылезай, вылезай, Таграй! — настойчиво кричала Тает-Хема.
— Подождите, ребята. Таграй полетит еще, — говорит Андрей Андреевич.
— Это несправедливо, Андрей Андрей, — сказала Тает-Хема. — Видишь, сколько желающих?
Она подбежала к самолету, залезла на лыжу и опять крикнула:
— Вылезай, Таграй!
Но Таграй сидел за штурвалом, глядел на приборы и будто не слышал, что говорит Тает-Хема.
— Это нехорошо, Таграй!
— Что ты пристала, Тает-Хема? — наконец заговорил он. — Может быть, я еще полечу?
— Нехорошо, Таграй! Вылезь! — сказал подошедший Ульвургын. — И мне вот тоже надо покататься.
— Нет, нет, Ульвургын, подожди! — вмешался Андрей Андреевич. — Таграй сейчас полетит один.
Ульвургын отступил на шаг и, ничего не понимая, уставился на Андрея Андреевича.
— Лети, Таграй, один, без меня.
— Я, один? — высунувшись из кабины и тыча себя пальцем в грудь, спросил Таграй.
— Да, да, один! Ведь сколько раз ты взлетал и садился сам. Я-то сидел как пассажир.
Волнение охватило Таграя. Но, овладев собой, он молча скрылся в кабине, проверил рычаги управления и дал газ. Самолет заревел и побежал. Изумленные люди замерли. С невероятной быстротой самолет побежал по снегу, и вдруг между ним и землей образовался просвет. Самолет с ревом взмыл вверх. Люди бросили друг на друга удивленные взгляды, посмотрели на Андрея Андреевича, а Ульвургын даже пощупал его.
Между тем Таграй парил уже высоко, набирая все большую и большую высоту. Взгляды толпы были прикованы к самолету. И даже сам Андрей Андреевич не может оторвать глаз от него.
Все молчали.
— Молодец! — вдруг закричал Андрей Андреевич. — Правильно ведет машину!
Толпа вышла из состояния оцепенения, раздались крики:
— Какомэй, Таграй!
— Пропал Таграй!
— Теперь не попадет Таграй на землю!
— Пропал Таграй! Ведь Андрей Андрей стоит здесь. С нами.
Обеспокоенный Ульвургын подходит к Горину.
— Андрей Андрей, — говорит он тихо, — все может быть. Таграй теперь побоится приблизиться к земле?
— Не побоится, Ульвургын!
— Коо. Не знаю, — с волнением говорит он.
Но самолет шел уже на посадку, и все четыреста сердец — охотников, учителей, учеников — на минуту замерли.
Самолет с шумом летел над землей, и вдруг все увидели, как осторожно он коснулся снега, слегка подпрыгнул и побежал к прежнему месту.
И когда его окружили люди, из кабины высунулось сияющее, восторженное лицо Таграя. Он во все горло заорал:
— Андрей Андрей! Получилось три точки?
Андрей Андреевич подмигнул и молча показал большой палец.
— Молодец! — сказал он.
— Можно еще раз? — спросил Таграй.
— Лети!
Таграй рванулся к штурвалу, но, повернувшись к народу, спросил:
— Кто из вас хотел покататься?
Все молчали.
— Садись тогда ты, Ульвургын, — предложил он.
Ульвургын попятился назад.
— Карэм! — сказал он и спрятался в толпе, будто кто-нибудь мог его насильно затолкать в кабину.
Правда, Ульвургын любил покататься на самолете с русскими летчиками, но с Таграем… В голове Ульвургына никак не укладывалось, что Таграй — летчик.
— Что случилось? Все так любят кататься на самолете, а никто не хочет. Ну, скорей садись кто- нибудь! А то уеду опять один! — кричал Таграй.
Но толпа молчанием отвечала на его призыв. Таграю стало обидно, что люди не признают его за летчика. Он уже сел было за руль и опять хотел подняться один, как увидел идущего к самолету старика Тнаыргына с поднятой рукой. Старик отделился от толпы, подошел к самолету и молча неумело стал взбираться в кабину. Андрей Андреевич подбежал и помог старику сесть.
Ухватившись руками за борта кабины, старик с обычной серьезностью сказал:
— Вези меня, Таграй!
Самолет взревел и сорвался с места.
Старик закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел горы мыса Дежнева. Где-то внизу, под крылом самолета, находился мыс Яндагай, то место, где жил старик. Тнаыргын перегнулся, чтобы посмотреть вниз через борт кабины, но сильная струя воздуха ударила ему в лицо. Он отпрянул и теперь смотрел только вперед.
«Как чавчу вожжами управляет оленем», — подумал он, глядя в спину Таграя.
В этот момент Таграй обернулся и улыбнулся старику.
Тнаыргын ответил улыбкой и показал вперед, на горы мыса Дежнева.
Таграй круто развернул самолет и взял курс на Дежневские горы. Он быстро удалялся от залива Лаврентия, становясь все меньше и меньше.
Толпа следила за ним неотрывно, с восхищением, с восторгом, а лицо Андрея Андреевича становилось мрачным. И вдруг все с испугом стали его спрашивать:
— Что такое, Андрей Андрей?
Самолет скрылся из виду, и Андрей Андреевич бросился бежать на радиостанцию. Но в этот час береговые станции связи не имели.
Между тем самолет пролетел всю долину речки, и когда он подходил к Дежневской горе, Таграй увидел горы Аляски. За узкой полосой Берингова пролива раскинулась такая же, как Чукотка, огромная горная страна — Аляска.
Таграй увлекся открывшимся видом, и на минуту ему показалось, что самолет не летит, а повис в воздухе. Внизу расстилалось широкое поле чукотской тундры, вдали виднелось открытое море.
Мелькнуло селение, и вскоре самолет вышел с побережья Берингова моря на берег Ледовитого океана. Таграй набрал высоту и дал круг над селением Уэлен. Он оглянулся на Тнаыргына, но старик не заметил этого. Он смотрел в сторону мыса Сердце-Камень.
На третьем кругу самолет летел уже низко.
Зимовщики уэленской полярной станции были удивлены неожиданным появлением неизвестного самолета, но все же двое из них побежали на аэродром и быстро разложили букву Т, ориентирующую самолет на посадку. И когда самолет уже приземлился, радист станции выбежал и крикнул:
— Чукчи прилетели!
Эта новость дошла до селения, и огромные толпы прибежали смотреть на своих воздушных соплеменников.
— Какомэй, Таграй! Какомэй, Тнаыргын! Летающие люди! — кричали они.
— Давненько я не бывал в Уэлене, — сказал старик окружающим его людям. — И не собирался. Так и умер бы, не побывав здесь. Сколько нужно ехать на собаках к вам! А Таграй привез меня так быстро, что чайник не успел бы на жирнике вскипеть.
— Кто из вас Таграй? — спросил радист. — Товарищ Горин сообщил по радио, чтобы вы немедленно
