просто, как сама жизнь. Рядом с ним жил молодой человек по имени Матфей. Бах его любил, а Матфей Баха нет. Неразделенная любовь и заставила маэстро выплеснуть свои чувства в виде сочетания нот.
Ходил играть с Джек-потом. Тот встретил меня очень насмешливо. Говорит: «Вместо того чтобы заниматься настоящим делом и забивать гвозди, ты приходишь и тратишь деньги за одно только удовольствие – коснуться меня». Оказывается, Джек-пот – женщина. Теперь понятно, почему я оказываюсь постоянно в проигрыше.
Вша, пойманная арканом, не понимает, что столкнулась с великим мастером.
Отработал на заводе неделю и никак не могу понять, за что же мне будут платить деньги. Хотя может быть, их и не будут платить. Может быть, люди приходят сюда попить спирта, поиграть в домино или в бильярд, поболтать о смысле кошачьей жизни, не думая о деньгах. Может быть, в деньгах нуждаюсь только я. Его слова меня порадовали, потому что невозможно пить алкоголь и писать роман одновременно.
Хотя, конечно же, это ерунда, потому что в России-матушке девяносто процентов населения – это нуждающиеся люди. А что касается моей работы, мне она очень нравится. Я усиленно учусь играть в настольный теннис и бильярд, а игру в домино обошел стороной, потому что наткнулся на группу игроков в шахматы. А в шахматы поиграть я всегда любил. И теперь во время обеденного перерыва я полтора часа играю в шахматы на интерес. Обычная ставка за партию – это десять шурупов. Их у меня за неделю скопилось около пятисот. Это говорит о том, что я неплохой игрок (по отношению к игрокам завода, конечно). Потихоньку осваиваю и бильярд, но бесспорно, чтобы стать таким мастером бильярда, как Первый, мне необходимо отработать на заводе лет двадцать. А почему бы и нет: с такими физическими нагрузками можно и дольше. А вот мастер Борман превосходно играет в настольный теннис. Он может пробегать вокруг стола целый рабочий день без перерыва на обед – и ничего. Хвастается, что играл в сборной Германии с 1939 года по 1945-й. Может, и не врет, его возраст определить трудно. Иногда он кажется молодым человеком, а иногда глубоким старцем. Меня хвалит за усердие, особенно в освоении бильярда, которому я посвящаю все послеобеденное время. В конце рабочей недели я почувствовал на мгновение, что кий стал продолжением моей руки. Возможно, во мне спал бильярдист, a я об этом и не знал. Получается, что не зря я пришел на завод. Вот только paкету «Земля-воздух» я так и не приметил. Может, их здесь и не делают вовсе. То есть, на бумаге, фиктивно, завод их выпускает, а в реальности их нет. Но это, конечно же, мое предположение. Я его и высказал по телефону Орлову. Тот посмеялся и сказал, что, скорее всего, меня как новенького не пускают в эти цеха и, возможно, за мной следят. Может быть, он и прав, но если за мной и следит кто-то, то это кошки. За мной постоянно на расстоянии в десять метров следует крупный уродливый облезлый кот с рваными ушами. Утром он ждет меня у проходной и в течение всего рабочего дня сопровождает от цеха к цеху. А вечером провожает до проходной. Он не подходит близко ко мне и убегает, когда я пытаюсь приблизиться к нему. За другими рабочими коты не ходят, а за мной ходит. Каким-то образом кошки выделяют меня из толпы и пасут (в смысле, наблюдают за моими перемещениями). Но пусть наблюдают, меня это мало волнует, лишь бы не попытались вцепиться в мою глотку. А это они могут. Когда кто-то из них пробивается в мое подсознание, я чувствую опасность. Но всякий раз усилием воли изгоняю из себя наглого невидимого котяру и не успеваю испугаться.
А спиртом меня больше не угощают. На третий день моей рабочей карьеры на заводе плотникам удалось заставить меня выпить двести граммов спирта. За смерть Ницше. Правда, я выпил не залпом, а за два захода, обильно запивая водой, но все же выпил и начал куролесить, потому что через десять минут после приема у меня поехала крыша. Я, конечно же, этого уже не мог вспомнить, но плотники рассказывали, что я выскочил из-за стола и начал переворачивать их шкафы с криком: «За родину! За Сталина!» Первый и Шестой попытались утихомирить хулигана (то есть меня) легкими ударами стульев по голове, но это разъярило меня еще больше. Я вдруг вспомнил приемы рукопашного боя, которым меня обучали в детском саду. Первый и Шестой полетели в сторону стола, на котором шла игра в домино, и сломали этот стол. От возмущения плотники протрезвели и схватились за свои топоры. Почувствовав себя неправым, я бросился к дверям. И в этот момент двери открылись, и в раздевалку вошел мастер Борман. Увидев подбегавших с топорами плотников, он побледнел и заорал тонким бабьим голоском:
– Братцы! Не по собственной воле я пропил вашу премию! Меня заставил начальник охраны Сукин!
Услышав это, плотники протрезвели окончательно, схватили мастера и вышвырнули его в раскрытое окне с криком:
– Ты наш должник, Борман! Но твой гроб мы сколотим бесплатно!
Мастер оказался человеком необидчивым, он поднялся с земли, отряхнулся и убежал. Я думал, что он побежал жаловаться, но ошибся: улыбающийся мастер вернулся через пять минут с десятилитровой канистрой спирта. При виде канистры плотники смягчились и простили мастеру Борману пропитую премию. Сели за стол, выпили за примирение, и вся бригада (кроме меня) во главе с мастером осталась ночевать в раздевалке. А когда я утром пришел на работу, то увидел четверых курящих плотников, играющих в домино на голой спине мастера; он был в отключке, лежал животом к полу и по-детски улыбался во сне, а из его рта обильно текла слюна. Первый и Шестой за столом разливали по стаканам последние капли спирта. При виде меня Первый сказал абсолютно трезвым голосом:
– Седьмой, ты виноват в том, что мы сегодня ночью не попали домой к своим женам и детям, тебе больше спирта наливать не будем.
Обидно будет, если у меня не хватит денег на покупку моего текста /романа/ в киоске у метро.
Кстати, мой первый роман мне вернули из очередного издательства, редактор, молодая еврейка, сказала, что мои стихи ей понравились гораздо больше, но о каких стихах она говорила, я так и не понял, потому что стихов ей не давал. Но задница у нее выдающаяся, я бы ей (редакторше) отдался прямо на столе или на ее стуле, а мог бы и на полу. Я хотел было ей об этом сообщить, но в кабинет без стука ворвался высокий мужчина и с порога начал говорить, да так быстро, что я ничего не понял, лишь почувствовал его крайне сильное раздражение и быстро ушел, потому что не терплю раздражительных людей.
Признаюсь, я очень люблю поматериться, но в дневниковые записи пропускать матюки – рука не поднимается. Все-таки мат на своем месте – только в разговорной речи. На киноэкране он уже теряет свою красоту. А когда его встречаешь в книгах, он портит всю картину, как кусок дерьма на праздничном столе.
Посмотрел фильм «Калигула». Талантливый извращенец его делал.
После реставрации кони Клодта вернулись на Аничков мост. Красивая зелень с них исчезла. Но свою прелесть они не потеряли. Деловые люди предлагают за сто рублей прокатиться на одном из коней Клодта до Невы и обратно. Не стал рисковать.
Как-то Люся обняла меня и прошептала: «Сашенька, ты такая сволочь, что я не могу от тебя оторваться. Сашенька, сволочь, ну целуй меня, целуй, целуй, целуй, целуй…»
Сегодня Маринка на работе, а я прекрасно потрахался с Люсей и вернулся домой в отличном настроении. Накормил Боцмана, попил кофею. И вдруг позвонила Диана. Боже мой! С каким нетерпением я ожидал ее приезда, и вот она в Петербурге. У меня словно крылья за спиной выросли. Великолепная охотница в городе! И она не забыла обо мне! Пока она говорила какие-то дежурные фразы, я плакал и смеялся одновременно. Моя бывшая королева желает меня видеть! Это ли не великолепно! А мой «гладиатор» при первых же звуках ее чудесного голоса встал и задрожал от нетерпения, потому что тоже вспомнил одну из самых обольстительных пещерок. Ах, Диана! Солнце мое! Мое и моего «гладиатора». Хотя «гладиатором» мой член назвала Маринка. А для Дианы он был «пропуском в рай». Золотым ключиком, которым можно было открыть заветную дверь в страну счастья… Ах, Диана, я услышал твой низковатый бархатный голос – и словно не было целого года, сорока двух дней и восемнадцати часов без тебя, словно мы расстались только вчера после жаркого недельного сексуального марафона. И за ночь мы успели соскучиться друг по другу. Великолепная охотница, как же сильно я тебя люблю! И мы оба об этом знаем. И разве могу я противостоять такой могущественной силе? Не могу и не хочу! Я твой покорный раб, Диана, прикажи, и я буду вылизывать пыль с твоих башмаков. Но Диана не хочет, чтобы я совершал подвиги, тем более глупые. Она просто хочет со мной поговорить. Я бросаю трубку на аппарат и начинаю собираться в ускоренном темпе. Моя Диана ждет меня в седьмом номере гостиницы «Выборгская». Маринка придет с работы только завтра к обеду, значит у меня в запасе почти целые сутки. О, боже мой! Я целые сутки смогу любить Диану. Я не сомневаюсь, что она так же сильно хочет меня, как и я ее. В этом мы с ней удивительно похожи. Это же фантастика! Я смогу войти уже через полчаса в темную /брюнетистую/ пещерку, от которой
