Они так запрудили реку, что головы лошадей и всадников как будто образовали мост, по которому можно было пройти, не замочив ног, на другой берег.
Чарнецкий переплыл первым, но не успел он отряхнуться, как из воды вынырнул ляуданский полк; каштелян взмахнул буздыганом и крикнул Володыевскому:
— Марш-марш! Бей!
А затем крикнул Шандаровскому и его полку:
— На них!
И он пропускал мимо себя один за другим полки; сам стал во главе последнего полка и, крикнув: «С нами Бог!» — ринулся за всеми.
Два полка рейтар, стоявших в стороне, видели, что происходит, но полковниками овладело какое-то остолбенение, и, прежде чем они двинулись с места, ляуданский полк уже мчался на них неудержимо. Налетев, ляуданцы рассеяли первый полк, как вихрь рассеивает листья, отбросили его на второй полк и привели в замешательство второй. Тут подскакал Шандаровский, и началась страшная резня, но она продолжалась недолго; вскоре ряды шведов расстроились, и они беспорядочной толпою стали отступать к главной армии. Полки Чарнецкого с криком устремились за ними, рубили, кололи, устилали поле трупами.
Наконец стало ясно, почему Чарнецкий приказал Вонсовичу стараться овладеть мостом, хотя и не думал переходить по нему. Все внимание шведской армии было сосредоточено на этом пункте, и потому никто не задержал и не имел времени задержать переправу вплавь. Все пушки, весь фронт неприятельских войск были обращены к мосту, а теперь, когда три тысячи конницы налетели на них с боков, приходилось изменить расположение и перестроить фронт, чтобы хоть как-нибудь отразить нападение. Поднялась страшная суматоха и замешательство; полки пехоты и конницы наскоро выстраивались фронтом к неприятелю, мешая друг другу, не понимая команды среди общего шума и действуя по своему усмотрению. Все нечеловеческие усилия офицеров были тщетны; тщетно и маркграф двинул стоявшие у леса полки конницы: прежде чем пехота успела воткнуть в землю тупые концы копий, чтобы выставить их против неприятеля, налетел ляуданский полк, как дух смерти, ворвался в самую середину войска, за ним другой, третий, пятый, шестой… И начался Судный день! Дым выстрелов тучей покрыл все поле битвы, а из этой тучи слышались крики, возгласы отчаяния, лязг железа, как в кузнице, залпы мушкетов. Порою мелькали гусарские значки и исчезали в дыму; порою сверкал наконечник полкового знамени, и снова ничего не было видно — и слышался только страшный грохот, точно берега осыпались в воду, точно воды реки проваливались в бездонную пропасть.
Вдруг сбоку послышались новые крики: Вонсович перешел мост и ударил на неприятеля сбоку. Битва не могла уже продолжаться долго. Из туч неприятельского войска начали выделяться и бежать к лесу большие группы людей, беспорядочные, обезумевшие, без шапок, шлемов, без оружия. За ними хлынул вдруг целый поток людей и помчался вихрем. Артиллерия, пехота, конница смешались и бежали в лес, потеряв голову от страха и отчаяния. Одни солдаты кричали благим матом, другие бежали молча, защищая голову руками, иные сбрасывали с себя одежду, а за ними по пятам мчалась лавина польских всадников. То и дело лошади взвивались на дыбы, врывались в самую гущу людей. Никто уж не защищался; поле покрывалось трупами. Рубили без передышки, без милосердия, по всей равнине, на берегу реки, у леса; кое-где лишь отдельные отряды пехоты оказывали последнее, отчаянное сопротивление; пушки замолкли. Битва превращалась в резню.
Вся часть шведской армии, которая бежала к лесу, была изрублена. До леса добежало только несколько эскадронов рейтар, за которыми бросились легкоконные полки. Но в лесу шведов ждали уже мужики, которые, узнав о битве, сбежались изо всех окрестных деревень.
Самая страшная погоня происходила на варшавской дороге, по которой бежали главные силы шведов. Младший маркграф, Адольф, дважды пытался прикрыть отступление и, дважды разбитый, сам, наконец, попал в плен. Отряд его пехоты, состоявший из четырехсот человек французов, бросил оружие; три тысячи отборных солдат, мушкетеров и кавалеристов бежали вплоть до Мнишева. Мушкетеров перерезали в Мнишеве, а конницу погнали к Черску, где она рассеялась по лесам и зарослям. Там их стали искать на следующий день мужики.
Прежде чем солнце зашло, армия Фридриха, маркграфа баденского, перестала существовать.
На месте побоища остались только хорунжие со знаменами, так как все люди погнались за неприятелем. Солнце уже клонилось к закату, когда стали появляться первые конные отряды со стороны леса и от Мнишева. Они возвращались с песнями, стреляя из пистолетов, бросая вверх шапки. Все они вели с собой толпы пленных. Пленные шли, опустив головы на грудь, без шляп, без шлемов, ободранные, окровавленные, — шли, спотыкаясь о трупы убитых товарищей. Побоище представляло страшный вид. В некоторых местах, где стычки были особенно яростны, лежали целые груды трупов. В руках у иных пехотинцев были длинные копья. Этими копьями было покрыто все поле. Местами они торчали еще в земле, местами образовывали целые заборы. Всюду был страшный хаос человеческих тел, раздавленных копытами лошадей, поломанных копий, мушкетов, барабанов, труб, шляп, поясов, жестяных лядунок, которые носила пехота, ног, рук, торчавших на грудах тел в таком беспорядке, что трудно было угадать, кому они принадлежат. А в тех местах, где защищалась пехота, лежали целые окопы из трупов.
Немного дальше, около реки, стояли уже остывшие пушки, одни — опрокинутые Напором людей, другие — точно готовые еще к выстрелу. Около них спали вечным сном канониры, которых перерезали до одного человека. Некоторые трупы перегибались через пушки и обнимали руками орудия, точно желая защищать их даже после смерти. Медь, забрызганная кровью и мозгом, отливала зловещим блеском в лучах заходящего солнца. Золотые лучи отражались в лужах застывшей крови. Ее удушливый запах на всем месте побоища смешивался с запахом пороха и лошадиным потом.
Пан Чарнецкий вернулся к королевским полкам еще до захода солнца и стал посреди поля. Войска приветствовали его громким криком. Каждый отряд, подъезжая, кричал ему бесконечное: «виват»… А он стоял, освещенный солнцем, усталый, но сияюший, с непокрытой головой, с саблей, висевшей на темляке, и отвечал солдатам:
— Не мне, мосци-панове, не мне, но имени Господа!
Подле него стояли Витовский и Любомирский; последний сиял, как солнце, в позолоченных доспехах; лицо его было забрызгано кровью, так как он сражался, как простой солдат. Но все же он был угрюм и мрачен, так как даже его полки кричали:
— Vivat Чарнецкий, dux et victor![55]
Зависть стала сверлить душу маршала.
Между тем со всех сторон показывались все новые и новые отряды, и то и дело к Чарнецкому подъезжал какой-нибудь солдат и бросал к его ногам отнятое у неприятеля знамя. Раздавались новые крики, шапки снова летели вверх, и снова гремели пистолетные выстрелы.
Солнце опускалось все ниже.
Вдруг в единственном костеле, уцелевшем после пожара в Варке, стали звонить к вечерне; войско тотчас обнажило головы. Глаза всех поднялись к небу, которое алело вечернею зарей, и с кровавого побоища вознеслась к играющим в небе переливам света божественная песнь: «Ave, Maria!»
К концу молитвы подошел ляуданский полк, который дальше всех гнался за врагом. Солдаты опять начали бросать знамена к ногам Чарнецкого. Он радовался душой и, увидев Володыевского, подъехал к нему:
— Много ли ушло?
Пан Володыевский покачал только головой в знак того, что немного. Он так устал, что не мог сказать ни слова, открытыми губами он жадно ловил воздух, и грудь его хрипела. Наконец показал на рот, что не может говорить, а Чарнецкий понял и только прижал его голову к своей груди.
— Вот этот так наработался! — сказал он. — Побольше бы таких!
Пан Заглоба скорее отдышался и, щелкая зубами, начал говорить прерывающимся голосом:
— Ради бога! Я вспотел, а ветер холодный!.. На мне все мокрое — я уж не знаю, что вода, что мой пот, а что кровь шведов… Мог ли я думать, что когда-нибудь перережу их столько… Это величайшая победа в нынешней войне… Но в воду в другой раз я прыгать не буду… Не ешь, не пей, не спи, потом — купанье! Хватит с меня на старость… Рука совсем онемела… видно, паралич хватит… Водки, ради бога, водки!
Чарнецкий, услышав это и видя, что старик действительно весь покрыт неприятельской кровью,
