всеми так здоровается, он армянин. Только мне показалось, Сурен все равно забеспокоился.
— Да, это уж совсем некстати, — заметил Гаранин. — Спасибо вам, Наташа. Сегодня обязательно пойдите на свидание. О том, что были у нас, никому ни слова. Договорились?
Только Гаранин снял трубку, чтобы доложить начальнику отдела об этом разговоре, как Орлов сам зашел к нему в кабинет.
— Что рассказала девушка?
— Похоже, Семен Игнатьевич, снова вышли на след Курбанова. Скудные приметы, которые она назвала, сходятся с характеристикой агента. Например, у него такой же тик, как и у Курбанова.
— Вполне может быть, что это он.
— Сегодня у них свидание у гостиницы «Москва».
— Надо подготовиться к встрече. Если ее кавалер окажется Курбановым, его следует брать.
— Он может не прийти.
— Почему?
Гаранин рассказал об армянском приветствии.
— Человек он, судя по всему, осторожный. Не исключено, этот случай может даже заставить его уехать из Москвы. Особенно после происшедшего в Баку.
Вечером Гаранин огорченно докладывал: Курбанов, а они были уверены, что это он, на встречу с Наташей не пришел.
— Значит, испугался подозрения, решил исчезнуть, — задумчиво сказал Орлов. — Нервничает. Теперь начнет метаться, следы путать.
— А вы не допускаете, что Курбанов, наоборот, забьется в нору, чтобы пересидеть какое-то время, пока все не затихнет?
— Маловероятно. Ведь его сроки поджимают, не гулять же он сюда послан. Скорее, Курбанов может начать искать обратные пути за кордон.
— Так и не выполнив задания?
— А может быть, он его уже выполнил! Судя по поведению, Курбанов послан к кому-то на связь в Баку и Москву. Рации с ним нет. Везет, наверное, деньги резидентам, а взамен возьмет разведданные.
— В таком случае, Семен Игнатьевич, нужно перекрыть Курбанову пути отступления. Через линию фронта он вряд ли рискнет пробиваться, слишком сложно и опасно, в любой момент подстрелят. В Иран тоже не пойдет, там наши войска. Границу в Афганистан нет смысла переходить, оттуда два пути: в Индию к англичанам или же в Иран. Скорее всего, Курбанов будет пробираться к советско-турецкой границе.
— Что ж, Илья Ильич, логично, — согласился Орлов. — Больше того, в Азербайджан Курбанов вряд ли вернется. Зачем самому лезть в петлю? Знает, что там его усиленно ищут. В Армению тоже, пожалуй, не рискнёт. Там на границе такие горы, что без альпинистского снаряжения не перейти. Скорее всего, будет прорываться в район Батуми, — подытожил полковник. — Придется вам, Илья Ильич, самому выехать туда. На другие участки границы дадим указания. На всякий случай поставим в известность и фронтовые органы контрразведки.
— Я готов к поездке хоть сейчас, Семен Игнатьевич.
— Чтобы опередить Курбанова и подготовить все на месте, придется лететь. Разыщите в Батуми в наркомате Шалву Георгиевича Горцелидзе. Я телеграфирую, попрошу подключить его к вам. Очень дельный работник. Москвой на время вашего отсутствия я займусь сам.
Несколько часов непрерывной болтанки вконец измотали Гаранина. Он с облегчением вздохнул, когда внизу показалась знакомая панорама: сначала синяя гладь моря, уходящего к горизонту, а потом зелень батумских окраин. Самолет сделал круг над аэродромом, заходя на посадку.
Прямо с аэродрома майор Гаранин направился в здание наркомата. В просторном и уютном кабинете, куда Илья Ильич зашел представиться руководству, его познакомили с Шалвой Георгиевичем Горцелидзе, выделенным в помощь для розыска Газанфара Курбанова.
Потянулись тревожные дни ожидания. Гаранин буквально не находил себе места. Появится или нет Курбанов? Правильно ли они рассчитали действия немецкого шпиона? А если он сойдет где-нибудь на полустанке, не доезжая до Батуми, обойдет его горами? Десятки подобных предположений не давали покоя. Шалва Георгиевич, напротив, был абсолютно уверен в успехе.
И все-таки Гаранин волновался. Задолго до прихода любого поезда он уже сидел в кабинете Горцелидзе, настораживаясь при каждом телефонном звонке. И вот наконец ожидание кончилось. Из Кобулети сообщили, что похожий на интересующего их человека пассажир замечен в тбилисском поезде.
…К камере хранения на батумском вокзале подошел железнодорожник. Залихватски сдвинув форменную фуражку, он просунул голову в окошко и начал весело болтать с курносенькой миловидной девушкой Олей.
В это время у окошка камеры появился лейтенант в форме пограничника. Железнодорожник отступил в сторону.
— Гражданочка, можно оставить у вас на день шинель и чемодан? — спросил пограничник.
— Конечно, — ответила Оля и взяла вещи. — Сейчас квитанцию оформлю. Два рубля с вас.
Пограничник достал из кармана деньги.
— В отпуск собрались, генацвали? — поинтересовался общительный железнодорожник.
— Наоборот, приехал служить сюда в погранотряд…
— Желаю не пропустить ни одного нарушителя границы, дорогой.
Пограничник взял квитанцию, аккуратно спрятал ее в карман гимнастерки и молча козырнул неожиданному собеседнику. С любопытством оглянувшись по сторонам, он не спеша зашагал через привокзальную площадь…
Вслед за Горцелидзе в кабинет начальника вокзала, где обосновалась оперативная группа, вошел одетый в штатское Гаранин.
— Никогда бы не сказал, что вы такой галантный кавалер, Шалва Георгиевич, — рассмеялся он.
— Что поделаешь, Илья Ильич, надо же было дождаться Курбанова, чтобы рассмотреть поближе. А стоять у окна и молчать неудобно.
— Шалва Георгиевич, — голос Гаранина прозвучал немного озабоченно, — не совершили ли мы все- таки ошибку, решив не брать Курбанова на вокзале? Если он уйдет от наблюдения, снова засечь его будет трудно.
— Не волнуйтесь, Илья Ильич, его опекают наши самые опытные сотрудники. Не подведут. Арестовать Курбанова мы сможем в любой момент. Пусть даже не даст нам никаких интересных связей, все равно посмотреть, как он будет вести себя, не мешает. Так сказать, в порядке уточнения его психологического портрета…
Вернувшись с вокзала в наркомат, Гаранин и Горцелидзе засели за прикидку возможных действий Курбанова и ответных контрмер. Их прервал торопливый стук в дверь. В кабинет почти вбежал один из сотрудников, наблюдавших за приезжим пограничником.
— Товарищ капитан, разрешите доложить, — прямо с порога начал он, — «Пограничник», отойдя от вокзала на три квартала, зашел в сквер, сел на скамейку и долго сидел. Видимо, нервничал. Курил папиросу за папиросой, — пояснил он. — Потом пешком пошел на проспект Ленина и спросил у постового милиционера, где находится наркомат. Сейчас, наверно, стоит у бюро пропусков. За время наблюдения встреч или хотя бы разговоров с прохожими у него не было.
— Если обратится за пропуском, немедленно ко мне. Если уйдет, продолжайте наблюдение, — переглянувшись с Гараниным, приказал Горцелидзе.
Кабинет Орлова заливало неяркое октябрьское солнце. Склонившись над столом, полковник в сильную лупу миллиметр за миллиметром изучал пожелтевшую семейную фотографию, изъятую у Курбанова. Наколок или записей на ней не обнаруживалось.
— Удалось выяснить, кто снят на фотографии? — спросил Семен Игнатьевич, не поднимая головы.
— Об этом я спросил у Курбанова в первый же день, когда он явился в Батуми с повинной, но он отказался отвечать. Твердил одно: показания дам только в Москве. Горцелидзе, — вы же знаете, до работы
