— Что, озаботился, гнида? — Конвоир весьма чувствительно ткнул его под рёбра. — Правильно. Подумай. «Вышак» тебе обеспечен. Если раньше не загнёшься. Пошли.
— На крыше был парень, — пробормотал Стас. — Он сорвался вниз. Эти двое — его работа.
— Кто сорвался? Если бы кто-нибудь сорвался с крыши, то разбился бы в лепешку. — Конвоир повернулся к одному из своих. — Ты не заметил внизу ничего такого?
— Нет, — покачал головой тот.
— Вот так, — снова ткнул конвоир Стаса. — И не грузи нам тут. Это ты был на крыше. Я хорошо тебя рассмотрел.
— Ты ошибся, — ответил Стас.
— Мы никогда не ошибаемся. — Конвоир усмехнулся и ударил задержанного в третий раз, но теперь настолько сильно, что тот рухнул на колени и принялся глотать воздух. — Хватит рассиживаться, пошли.
Стаса рывком подняли на ноги и потащили вниз по лестнице.
Глава 21
Олялин вошел в кабинет и грохнул объёмистый баул прямо на стол. Константин Георгиевич торопливо открыл сумку, достал пачку сертификатов, выдернул один, посмотрел на свет.
— Подлинная, — пробормотал он. — Никаких сомнений.
— Лучше проверить, — подал голос Олялин.
— Я и так вижу, — отмахнулся Константин Георгиевич. — Они не смогли бы сделать такую качественную фальшивку. Видишь, тут голограмма в углу. И вшитые волоски. Их не берет даже самый лучший ксерокс. И принтер их не пропечатает. Эти сертификаты заказывались в ФРГ. Вне всяких сомнений. Это не подделка. Да и слишком много пришлось бы подделывать. Говорил же, они играют в открытую! Олялин пожал плечами.
— Дело ваше, шеф.
— За тобой не следили?
— Нет, — покачал головой Олялин. — Никого.
— Ты уверен?
— Я бы заметил слежку.
— Отлично. — Константин Георгиевич бросил сертификаты обратно в баул, застегнул «молнию». — Скажи своим людям, чтобы взяли из хранилища двадцать миллионов долларов и перенесли в мой кабинет. Поставь охрану. Хорошую охрану! Сильную! Чтобы муха не пролетела!
Олялин отметил, что Константин Георгиевич сказал не «этот кабинет», не «кабинет сына», а «мой кабинет». При всей своей практичности и меркантильности он уже пребывал мечтами в светлом завтра. Ну что же…
— Я вернусь через два часа, — добавил Константин Георгиевич, поднимаясь.
— Возьмите пару моих ребят, — предложил Олялин. — На всякий случай.
— Своими обойдусь.
— Где вас искать, если что, шеф?
— У Виктора, — ответил Константин Георгиевич и посмотрел на Олялина. — Удивлен? Да-да. Мой сын жив.
— Как это? — На лице Олялина отразилось удивление.
— Похитители акций увезли его с собой и потом отпустили. Эти подонки — хорошие психологи. Они с самого начала просчитали, что лучше и безопаснее иметь дело со мной, чем с бандитами или ФСБ, и сохранили Виктору жизнь. Хотя им ничего не стоило его убить.
— Шеф, — Олялин нахмурился еще больше, — что-то мне это все не нравится.
— Что тебе не нравится? Что Виктору повезло уцелеть? Этим ты недоволен? Или тебе не нравится то, что они оказались хитрее и ты упустил банк?
Олялин молчал. Он вдруг понял, что, несмотря на кажущуюся трезвость, Константин Георгиевич мертвецки пьян.
— Приготовь к моему возвращению деньги! — рявкнул Фролов и вышел из кабинета, оставив Олялина в гордом одиночестве.
«Я выбежал из ГУМа и… тут же замёрз. Ветер хоть был и не слишком сильным, но мокрая насквозь одежда — далеко не лучший теплоизолятор. Это ещё у Перельмана в „Занимательной физике“ описывалось. Втянув голову в плечи и лязгая на ходу зубами, я побежал по Никольской.
Что? Какое там, к бесу, не привлекать внимания. И так все оборачивались.
Хоть согреюсь. У Богоявленского переулка стояла шикарная иномарка. При моем появлении водитель мигнул фарами. Впрочем, я не обольщался относительно своего внешнего вида и поначалу решил, что он подает знак кому-то другому. Дверца внезапно открылась, и человек выбрался из машины. Увидев его, я невольно сбавил шаг, а затем и вовсе остановился как вкопанный. На мгновение у меня даже появилась мысль, что это галлюцинация. Возможно, тряхнул слишком сильно что-то в голове, когда летел с крыши.
— Садись в машину и побыстрее, — скомандовал мне человек и полез за руль.
Ладно. В машине хотя бы тепло. Я нырнул на пассажирское сиденье и захлопнул дверцу. Он тут же ударил по газам, свернул в Богоявленский, оттуда — на Ильинку и покатил в сторону Старой площади. Здесь мы повернули направо, к Варварке.
— Куда мы едем? — поинтересовался я.
— А тебе не всё равно? Главное, подальше от твоих друзей. Через пару минут весь центр будет оцеплен.
— Почему?
— Потому что они поймут, что взяли не того, за кем бегали.
— Вы имеете в виду Стаса?
— Именно его я и имею в виду, — ответил Сергей Борисович Тучков.
Выглядел он совсем неплохо. Для покойника, разумеется. Бледноват, но мертвые бывают и побледнев.
— Как вы уцелели во время взрыва? — спросил я.
— Я не был в квартире в момент взрыва, — спокойно ответил Сергей Борисович.
— А где же вы были?
— На лестнице, в соседнем подъезде.
— Каким образом?
— Сперва „взломщики“ пустили эфир, и все, кто находился в квартире, уснули. Я лежал у дверей и поэтому первый взрыв меня почти не задел. Зато когда эти ублюдки вошли в квартиру, они принялись палить во все стороны. Мне досталось две пули. — Сергей Борисович повернул голову. — Дай сигаретку.
— У меня нет.
— У меня есть. В бардачке. Достань, прикури и дай мне. Левая рука плохо работает, — пояснил он. — Пистолет удержать могу, но на курок нажать уже нет. И, чтобы обойму вставить, приходится попотеть. Я бы и сам взял сигарету, правой рукой, но чем тогда вести машину?
Я достал пачку, прикурил, сунул сигарету ему в рот.
— Спасибо, — кивнул он. — Две пули — не самая большая беда. В моей жизни случались веши и похуже. Но эти уроды, сами о том не подозревая, спасли мне жизнь.
— Каким образом?
— Эти две пули привели меня в чувство.
