– Тс-с! – Делла Стрит приложила палец к губам.
Голоса приблизились.
Внезапно они поняли, что один принадлежит сержанту Холкомбу из отдела по раскрытию убийств:
– Итак, мадам, вы узнали его фотографию, не так ли?
Шаги остановились перед двести двадцатой квартирой.
– Да, – ответила женщина. – В газете напечатана фотография человека, снимавшего у меня квартиру. Только он представился мне Фрэнком Ормсби Ньюбергом.
– Идентификация по газетной фотографии, в общем-то, не очень надежная вещь, – продолжал Холкомб. – Надо проверить, есть ли кто-нибудь дома.
В дверь позвонили.
Пол Дрейк в отчаянии огляделся.
– Где-то должен быть черный ход, – прошептал он. – Выйдем на черную лестницу и…
– У нас нет времени его искать, – ответил Мейсон. – Делла, у тебя есть с собой какой-нибудь блокнот?
Секретарша кивнула.
– Доставай его.
В дверь снова позвонили.
– Делла, начинай что-нибудь писать, – велел Мейсон. Секретарша стала что-то царапать в блокноте, словно стенографировала разговор.
В дверь постучали кулаком, потом сержант Холкомб заявил:
– Ладно, попробуем запасной ключ.
Мейсон повернул ручку, распахнул дверь и поздоровался:
– Так-так. Добрый вечер, сержант Холкомб. Какая неожиданная встреча!
Полицейский не верил своим глазам.
– Какого черта? – воскликнул он, когда наконец смог произнести хоть слово.
– Я делаю опись, – объяснил Мейсон.
– Вы? А по какому праву, черт побери, вы находитесь здесь и что вы переписываете?
– Оставшееся после погибшего имущество, естественно.
Холкомб лишился дара речи.
– Моя клиентка Элеонора Хепнер, вдова Дугласа Хепнера, – невозмутимо продолжал Мейсон. – Конечно, в настоящее время слушается дело об убийстве Дугласа Хепнера, в котором обвиняют мою клиентку, но это не меняет сути, что касается оставленного имущества. Как только ее оправдают, она получит право унаследовать его как вдова, пережившая своего мужа. А пока я, как ее адвокат, составлю опись и займусь получением судебных полномочий на управление имуществом умершего.
Мейсон повернулся к Делле Стрит и начал диктовать:
– Пять костюмов. Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь пар трусов. Один, два, три, четыре…
– Эй, минутку! – заорал сержант Холкомб. – Что происходит? Вы пытаетесь сказать, что Фрэнк Ормсби Ньюберг – это Дуглас Хепнер?
– Конечно. Разве вы не знали?
– Откуда, черт побери, я мог это знать? Если бы вот эта женщина не позвонила в полицию и не сообщила, что узнала в газете фотографию Дугласа Хепнера и что он снимает у нее квартиру, но какое-то время не показывается, то мы никогда не появились бы здесь.
– Вы могли просто спросить меня об этом, – ответил Мейсон, пожимая плечами.
– Спросить вас?!
– Конечно.
– Как вы сюда попали? – решил выяснить Холкомб.
– Открыл дверь ключом.
– Каким ключом?
Мейсон оглядел Холкомба с головы до ног и заговорил таким тоном, словно отец, объясняющий элементарную вещь недалекому ребенку:
– Я уже упоминал вам, сержант, что моя клиентка, Элеонора Хепнер, или Элеонора Корбин, если так вам больше нравится, – это вдова Дугласа Хепнера. Естественно, у нее имеется ключ от квартиры, в которой она провела свой медовый месяц.
Женщина, являвшаяся, по всей вероятности, администратором дома, заметила:
– Он ни разу не упоминал, что женат.
– Я понимаю, – улыбнулся ей Мейсон. – Всегда вел себя несколько таинственно, не так ли?
– Да, – кивнула она. – Приходил и уходил в самое неподходящее время. Исчезал на несколько дней, потом возвращался… Я никогда не знала, когда посылать к нему горничную.
– Да, Элеонора говорила мне, что… Думаю, что при сложившихся обстоятельствах лучше подождать, пока она не представит свою версию из свидетельской ложи.
– Объясните мне, в чем дело, – потребовал сержант Холкомб. – Как так получилось, что квартира вся в разрухе? Наверное, для того, чтобы проводить опись, вы не стали бы вываливать все на пол.
– Очевидно, кто-то заходил сюда до нас и что-то искал. Я собирался звонить в полицию после составления описи и просить ваших людей снять здесь отпечатки пальцев. Вы, возможно, обратили внимание, сержант, что мы ни к чему не прикасаемся, а стоим в центре комнаты и записываем, что видим. Делла, посмотри, пожалуйста, что там висит в шкафу. Кажется, мужские плащи и пальто. Постарайся не оставить отпечатков пальцев. Лучше, если ты ногой откроешь дверь. Молодец. Так, три пальто, один фрак, пять пар обуви… тут также стоит чемодан и…
– Минутку, – перебил Холкомб. – Это все доказательства.
– Доказательства чего?
– Не знаю, но это определенно доказательства. Кто-то здесь появлялся.
– Вы, безусловно, правы, господин сержант.
– Черт побери, я как-нибудь обойдусь без ваших шуточек, Мейсон. Вы утверждаете, что Фрэнк Ормсби Ньюберг – это Дуглас Хепнер?
– Конечно, – ответил Мейсон таким тоном, словно это был самый очевидный факт в деле.
– Мы давно пытаемся выяснить, где он жил. Мы предполагали найти что-нибудь подобное.
– Вы значительно облегчили бы себе работу, если бы просто спросили меня, сержант, – заметил Мейсон.
– Как мне кажется, вы сами только что оказались здесь.
– Вы абсолютно правы. У меня есть масса других дел.
– Мы это расследуем. Я прямо сейчас свяжусь с управлением. Попрошу прислать сюда специалистов по дактилоскопированию, а потом мы здесь все тщательнейшим образом просмотрим в поисках улик. Мы не хотим, чтобы кто-либо нам мешал.
Мейсон колебался несколько секунд, а потом заявил:
– Ну, наверное, вдова не будет возражать против усилий полиции, сержант, но я хочу попросить, чтобы личная собственность никак не пострадала. Проследите, пожалуйста, за этим персонально, господин сержант. Насколько вы знаете, у него осталась еще и мать, и мне не хотелось бы, чтобы потом мать обвиняла вдову, которую я представляю…
– Если вы в курсе, где находится мать, сообщите нам. Мы никак не можем ее найти.
– И мы тоже. Она как сквозь землю провалилась. Вы не считаете это подозрительным, господин сержант?
Холкомб постепенно приходил в себя и, как обычно, стал отвечать надменно и с напыщенным видом:
– Мне надоели ваши шуточки, Мейсон. Я спрашиваю вас: вы в курсе, где находится мать Дугласа Хепнера?
– Нет.
– У вас имеется ключ от этой квартиры?
– Да.
– Отдайте его мне.
