отношение, в котором советовал ему дело затушить, чтоб не дать такого прямого торжества низшему сословию над высшим. Н. Ф. Павлова граф Орлов советовал удалить от такого места… Это почти невероятнее вырванного зуба» {41. т. 8, с. 243–244}.
«Раз навестил я Пушкина, который, приезжая в Москву, останавливался всегда у П. В. Нащокина. Там были уже граф Толстой и Жихарев, автор „Записок студента“. В то время „Горе от ума“ возбуждало в публике самые оживленные толки. Жихарев, желая кольнуть графа, беспрестанно повторял за обедом следующие стихи из комедии (так как общая молва относила их именно на его счет):
Граф Толстой, как человек с большим умом, не выдал себя и при чтении этих стихов сам хохотал от души. Такое притворное равнодушие задело Жихарева за живое, и он снова вздумал повторить стихи после обеда. Толстой стал перед ним, посмотрел серьезно ему в лицо и. обратясь к присутствующим, спросил: „Не правда ли, ведь он черен?“ — „Да!“ — „Ну, а перед собственной своей душою совершенный блондин!“ Жихарев обиделся и замолчал» {178. т. 2, с. 320–321}.
«Л. Н. Толстой рассказывал, что Федор Иванович, встретив однажды Грибоедова, сказал ему: — Зачем ты обо мне написал, что я крепко на руку нечист? Подумают, что я взятки брал. Я взяток отродясь не брал.
— Но ты же играешь нечисто, — заметил Грибоедов.
— Только-то? — ответил Толстой. — Ну, ты так бы и написал» {162. с. 54}.
В списке «Горя от ума», принадлежавшем Ф. П. Шаховскому, Ф. И. Толстой исправил некоторые относящиеся к нему строки, снабдив их комментарием: «вместо „В Камчатку сослан был“ — „В Камчатку черт носил“ — ибо сослан никогда не был; вместо „И крепко на руку нечист“ — „В картишках на руку нечист“ — для верности портрета сия поправка необходима, чтоб не подумали, что ворует табакерки со стола».[51]
«В конце обеда подают какую-то закуску или прикуску. Толстой отказывается. Хозяин настаивает, чтобы он попробовал предлагаемое, и говорит: „Возьми, Толстой; ты увидишь, как это хорошо; тотчас отобьет весь хмель“. — „Ах Боже мой! — воскликнул тот, перекрестясь, — да за что же я два часа трудился? Нет, слуга покорный; хочу оставаться при своем“» {38, с. 375}.
«Лев Николаевич <Толстой> говорил, что Федор Иванович был богомолен и суеверен потому, что его мучили угрызения совести. Он каялся, молился и клал земные поклоны, стараясь искупить преступления своей молодости и свои жестокие поступки. Может быть, в этом сказалась благочестивая традиция рода его матери, рожденной Майковой; ведь из этого рода произошел Нил Сорский» {762, с. 51}.
«Федор Иванович сделался мало того что богомолен, а просто ханжой. Но все-таки эти новые религиозные чувства не помешали ему завести в Москве страшную картежную игру и сделаться ярым дуэлистом. Убитых им он сам насчитывал 11 человек. И он, как Иоанн Грозный, аккуратно записывал имена их в свой синодик. <…>
От этого брака[52] у них было 12 человек детей, которые все, кроме двух дочерей, умерли в младенчестве. Довольно оригинально американец Толстой расплачивался с своими старыми долгами: по мере того, как у него умирали дети, он вычеркивал из своего синодика по одному имени убитого им на дуэли человека и ставил сбоку слово „квит“. Когда же у него умерла прелестная умная 12-летняя дочка,[53] по счету одиннадцатая, он кинулся к своему синодику, вычеркнул из него последнее имя и облегченно вскрикнул: „Ну, слава тебе. Господи! хоть мой курчавый цыганенок будет жив!“» {53, с. 179–180}.
Второй по значимости после самого дуэлянта в деле чести является фигура секунданта. В определенном смысле секундант воплощает в себе социальный смысл дуэли. Дуэль от убийства отличается тем, что она проводится по правилам. Именно соблюдение правил и гарантируют секунданты. Они выступают не столько как личности, сколько как представители общества, носители общественного мнения.
Обязанности секунданта обезличены. Секундант — это одушевленный шагомер, хронометр, справочник и т. д. Секундант — это роль, функциональное место, которое может быть занято любым полноправным членом общества. Вспомним доктора Вернера, ничего не знавшего об обязанностях секунданта, но удовлетворявшего главному требованию — незапятнанной чести.
И в то же время от секунданта на дуэли могло зависеть очень многое, особенно в России. При отсутствии общепринятых дуэльных кодексов, при короткой дуэльной истории секундант становился не только блюстителем ритуала, но и основным его носителем и даже творцом.
Кроме того, очень важной функцией секунданта в деле чести была «адвокатская» (или «представительская») в отношении своего принципала.
Чаще всего дуэль проводилась с равным представительством дуэлянтов секундантами — по одному, реже — по два или по три. И тогда секундант, будучи уже не просто секундантом на дуэли, но секундантом своего принципала, имел определенные «особенные» обязательства перед ним. Он должен был проследить, чтобы дуэль проводилась так и по таким правилам, которые бы не ставили его принципала в невыгодное положение по сравнению с соперником. Секундант мог позволить себе то, что было не позволительно дуэлянту. Он мог заявить о неготовности своего принципала к дуэли и необходимости отсрочки, о невозможности (или неудобстве) пользоваться тем или иным оружием и т. д. В определенных случаях он имел право принимать решения от имени своего принципала, не советуясь с ним: во время переговоров он мог принять извинения или отказаться от них и т. д. Конечно, последнее слово оставалось за главными действующими лицами, и они имели возможность переиграть все заново. Но и секундант мог воспользоваться правом: если его линия поведения не будет принята, отказаться от секундантских обязанностей.
Кроме того, секундант помогал своему принципалу подготовиться к бою, должен был избавить его от мелочных забот и дать возможность сосредоточиться на поединке. По французской традиции, если в дуэли участвовало по два или больше секундантов с каждой стороны, то они разделялись на «старших» и «младших», или, иначе, на «секундантов» и «тьерсов» (т. е. «вторых» и «третьих»); тьерсы выполняли в основном технические функции, а секунданты — адвокатские и распорядительские. В России такое разделение не было принято.
Возможна была и дуэль с одним общим секундантом. Если кто-то из соперников приезжал к месту боя без секунданта, то секундант противника неизбежно становился общим и терял роль адвоката по отношению к своему принципалу.
Могло случиться и так, что у одного из соперников было два секунданта, а у другого только один (так было, например, на дуэли Печорина с Грушницким), — в этом случае «обобществления» секундантов не происходило.
Кто же мог быть секундантом?
В первую очередь, секундант должен быть таким же человеком чести, как и дуэлянт. Секундант должен удовлетворять тем же требованиям, что и дуэлянт; по своему положению, возрасту и т. п. секундантам необходимо так же соответствовать друг другу, как и дуэлянтам, но со значительно большими допусками; секунданты должны соответствовать и уровню своих принципалов.
Секундант должен быть вооружен и готов к бою так же, как и дуэлянты; если один из соперников нарушал правила боя, угрожая жизни своего визави, секунданты обязаны были вмешаться и остановить поединок, даже силой оружия. Кроме того, секундант был готов к тому, чтобы заменить своего принципала на поединке (такая возможность специально оговаривалась, хотя реальные случаи подобных замен нам неизвестны).
На роль секунданта, как правило, приглашался человек, авторитетный в данном обществе чести и
