– У тебя все нормально, – комбат не мог не заметить склоненной вниз самой здоровой головы. – Незастегнутые ширинки – это привилегия младшего офицерского состава.
Мудрецкому нестерпимо захотелось, чтобы комбат свалил куда-нибудь и моральная экзекуция закончилась.
– Как служба, Простаков? Под мамин подол не тянет?
– Тянет, товарищ подполковник, – забасила башня, – только не под мамин.
У Лехи было всего четыре класса образования, больше он не смог высидеть в местной школе. Остальное приписали перед призывом в военкомате. Из школы выдали справку о том, что прослушал, удостоверились в умении расписываться и отправили служить. За словом Леша в карман не лез и отвечал как есть, не желая признавать армейские порядки. Ему было наплевать, сколько звезд на погонах у того, кто перед ним стоит.
Комбат не скрывал улыбки.
– Ничего, Простаков, скоро желание пропадет.
Комбат находился в добродушном настроении. Вслед за Простаковым открыл рот и Батраков:
– Подсыпают, наверное, нам брома в столовой, чтоб не хотелось.
– Вот видите, товарищи солдаты, теперь вы точно знаете, кому у вас во взводе не хочется.
После этих слов деду Жене ничего не оставалось, как припухнуть и заткнуться. Вид у сержанта стал немного пришибленный.
– Но-но, не тушуйся, я надеюсь, что у тебя все наладится. После службы и ты будешь способен.
Игорь Агапов выдавил из себя насмешливое «А-а-а-а!».
– Не надо так, – царь покачал головой. – Вот сержант думает, что ему подсыпают антистояковое средство в столовой, а кто-то, для того чтобы отвлечься, натирает себя парфюмом. Тоже метод. Помните, товарищи солдаты, тяжело в терпении, азартно на гражданке. Не стихи, но обнадеживает.
Взвод стоял и спокойно выслушивал увещевания своего командира. Если кого-то немного подташнивало, то каждый думал, что только его, и терпел. Чуть ломило виски и становилось как-то уж очень весело.
Первым пробило Валетова. Комбат уже собирался уходить, но солдат не дал ему проститься со взводом.
– А почему нам баб не дают трахать в армии? – Фрол выскочил из строя. – Почему? – Валетов встал рядом с огромным подполковником и начал размахивать руками.
Сказать, что у подполковника отвисла челюсть оттого, что замкнуло проводку в башке или сознание отъехало на следующую станцию, – ничего не сказать.
– Мы должны трахаться, товарищи, пренепременно. Мы не можем больше терпеть! Нам надо, товарищи, всем и много! – Валетов начал хлопать, и его выступление аплодисментами поддержал весь взвод.
Мудрецкий попытался унять солдата:
– Рядовой Валетов, прекратите свой концерт с пеной у рта, – и тут лейтенант посмотрел на подчиненных. У многих из них с губ текли прозрачные слюни. Никто не плакал, наоборот, все улыбались и были довольны высказываемыми требованиями.
– Нам необходимо каждому по одной бабе минимум. А лучше по три телки на каждого. Пусть будет женская рота на один химвзвод, товарищи, ура!
– Ура! Ура! Ура! – прокричали траванувшиеся парни.
Комбат смотрел на стремительно выходящий из строя наряд и лихорадочно соображал, что надо предпринять, и надо ли вообще. Ведь если предпринять, то шум поднять придется. Пусть уж лучше все тихо закончится, и он просто позвонит на завод и скажет им, чтобы шли куда подальше со своим изделием. Естественно, надо отгрузить рапорт наверх, что испытания неудачны, но с военнослужащими все обошлось. Ведь кто-нибудь из них сейчас накроется... Хорошо, если один, а вдруг десять? Да нет, не должны, доза смешная.
Не в силах сдерживать порывы гомерического хохота, вслед за Валетовым перед строем выполз дембель Агапов.
– Сыны, – обратился он, встав рядом с комбатом на полусогнутых коленках и хватаясь за низ живота. – Едем в Самару трахать баб!
– Е!
– Едем, да!
– После нас ни одной целки!
– Ха-ха, – рассмеялся с остальными комбат. – Клевая идея, пацаны. Сейчас подгоним «шишигу» – и все в Самару.
Мудрецкий опешил. От кого-кого, но от подполковника он такого не ожидал.
– Чего встал? – шептал на ухо Стойлохряков лейтенанту. – Бегом за майором Холодцом. Повезете всех этих опиздолов в парк.
– А как же Самара?
– Какая на хрен Самара! Бегом, студент!
А в это время в машинном парке дембель Кирпичев пыхтел под служебным «уазиком», цепляя тросом готовый к демонтажу двигатель. Его тошнило с обеда, но до блевоты дело не дошло. Сейчас почему-то во рту постоянно скапливалась слюна и приходилось беспрестанно сглатывать или сплевывать, одновременно пробивало на «хи-хи».
– Товарищ прапорщик, – громко спросил Кикимор, обращаясь к Евздрихину, склонившемуся над капотом своего личного «УАЗа».
– Чего тебе?
Кикимор начал посмеиваться.
– А вы знаете, как ежики трахаются?
– Знаю, смотрел «В мире животных». Ежиха шкуру свою вверх поднимает, как баба подол.
– Все-то вы знаете, товарищ прапорщик, – смеялся Кикимор.
– Все, да не все. До сих пор не пойму, как она их, колючих, рожает. Хитин у нее там, что ли?
– Чего?
– Того. Из него у рака панцирь сделан. Ты давай не разговаривай. У нас времени мало. Всего полчаса осталось, можем не успеть двигатели перекинуть.
– Обязательно успеем, товарищ прапорщик, – Кикимор лыбился. Он не дурак. Он все продумал. Химики никак не должны вовремя заступить в наряд.
Майор Холодец быстро подошел вместе с лейтенантом к комбату, который продолжал разговаривать с хихикающей толпой. Химики стояли кружком и бурно обсуждали, что ждет самарских девушек с их появлением на улице.
– Командуйте, лейтенант, – громко и зычно приказал комбат «пиджаку», стараясь пронять отравленных.
Тяжело выдохнув застоявшийся в легких воздух, лейтенант скомандовал: «Становись!»
Расслабившиеся бойцы сделали вид, что подобрались – нехотя шевельнулись и опять стали вольно. «Пиджака»-лейтенанта никто в расчет не принимал.
Действительно, авторитета среди бойцов Мудрецкий пока не нажил. Сегодня он, наверное, первый раз говорил перед строем громко – спасибо водке, до этого мямлил себе под нос без каких-либо надежд на исполнение приказа.
– Становись, я сказал! – Присутствие старших офицеров придало ему борзоты.
Толпа вяло преобразилась в подобие строя.
Мудрецкий сам встал почти «смирно», приложил ладонь к голове и как можно четче произнес:
– Взвод, слушай приказ. Заступить в суточный наряд по парку с 18.00. Старший наряда лейтенант Мудрецкий. Старший первой смены сержант Батраков.
– Товарищ лейтенант, а как же Самара? Там же полный город целок...
Комбат не на шутку рассвирепел. Он видел, как состояние военнослужащих не только стабилизировалось, но и начало улучшаться, и решил пронять отравленных своим мощным басом:
