и висит там, ожидает хозяина. «Ничего, мы еще побродим с тобой, верный товарищ», — улыбнулся Владимир и пошел умываться.
Вот он и дома.
2
На другое утро Владимир пошел на кладбище, разыскал могилу матери, снял фуражку, опустился на колено.
— Вот я и вернулся, мама, — тихо проговорил Владимир. — Не думал, что так встретимся.
Он закрыл глаза, а слезы падали и падали на могилу.
Медленно возвращался Балашов с кладбища, суровый и грустный. Знакомых попадалось мало. Каждый камушек, каждый дом, каждая улица хранили тепло прошлого… Все было так, как было до войны. Но люди стали другими, многое изменилось за пять лет. Кое-кто не вернулся еще с войны, а иные никогда не вернутся. Старые совсем состарились. А те, кто до войны бегал в школу и носил алый пионерский галстук, выросли. Поздоровался юноша в форме ремесленника, и Владимир припомнить не мог, кто же это? Оказывается, соседский мальчишка — ишь как вытянулся. А был-то от горшка два вершка.
Владимир заглянул в горком комсомола. И здесь новые работники. Секретарь горкома, миловидная светловолосая девушка, встретила Балашова приветливо, с уважением покосилась на Золотую Звезду.
— На учет бы надо встать, — почему-то смутился Владимир, — и познакомиться, так сказать, с обстановкой.
— Очень хорошо, что вы пришли, — просто сказала девушка. — Нам нужны такие комсомольцы, как вы, нужны позарез. Давно приехали?
— Два дня назад.
— Отдохните, оглядитесь. Работу мы вам подыщем.
— А зачем искать? — возразил Володя. — Я пойду на старое место. Слесарем в гараж.
Из горкома возвращался той улицей, на которой жили Воронцовы. Остановился в нерешительности: зайти или нет? Махнул рукой — была не была! Не выгонят же из-за того, что явился незваный. Спросит про Люсю, расскажет о Шишкине.
Дверь открыла сама Мария Петровна. Балашова она не узнала. Он назвался. Обрадовалась, взгляд смягчился, потеплел. Постарела: светлые волосы совсем седые. Увяла красота, поблекла под бременем пережитого.
Мария Петровна провела его в комнату. Кое-что из прежней обстановки, которая так поразила Владимира в первое посещение, исчезло: не было ковров, опустел угол, где раньше стояло пианино.
— Рассказывайте, — сказала Мария Петровна, присаживаясь напротив него.
— Да, собственно, и рассказывать нечего, — и коротко Владимир доложил: — Воевал. Кончил войну под Берлином. По состоянию здоровья уволен в запас. Вот, пожалуй, и все.
— Не густо, — улыбнулась хозяйка. — В трех словах о пяти бурных годах военной жизни. Словно не было смертельной опасности, лишений, страха.
— Почему же… — возразил Балашов. — Было. Только ведь об этом долго рассказывать.
— Писала мне Людмила о тебе. Удивляется, как ты выжил.
— Я всю жизнь буду благодарить ее. Сутками не отходила от койки. Зашел узнать, где она сейчас, скоро ли домой собирается. Неожиданно она тогда ушла из госпиталя. Появилась в палате и говорит: «До свидания, Володя. Переводят меня». Как-то вдруг, удивительно прямо.
— Тебе удивительно, а мне и подавно, — сказала Мария Петровна. — Я тоже кое в чем разбираюсь, хотя и не была в армии. Коли ты на службе, то начальство всегда вольно перебросить тебя туда, где ты нужнее. Дисциплина. Но Людмила сама напросилась на перевод. Перевелась в госпиталь, в котором лежал Слава.
— Миронов? — спросил Владимир и с обидой подумал: «Ничего мне об этом не писал».
— Миронов. Ты знаком с ним?
— Да.
— Людмила пишет, что он здешний и даже учился у меня. Но что-то не помню такого. Я понимаю: любовь, романтика и все прочее. Но она же совсем потеряла голову. Неделю назад сообщает: мама, я вышла замуж. Как вам это нравится?
— В самом деле? — удивился Балашов.
— Я не навязываю ей своей воли, она сама достаточно взрослая, чтоб решать такие вопросы. Но так скоропалительно все же нельзя. Приехали бы домой — и женитесь на здоровье, коли друг друга любите. И меня, хотя бы ради приличия, следовало спросить, посоветоваться. Я все-таки мать!
Владимир заерзал на стуле. Действительно, чего это они так? Эх, Славка, Славка, никогда наперед не угадаешь, какой ты фокус выкинешь! И помалкивает, мерзавец. Ну, погоди!
— Он… этот Миронов… порядочный человек? Не повеса? Не ветреный?
— Славка-то? Ничего. Он ладный парень.
— Хлебнет он с нею горя. Строптивый характер у моей Людмилы, ох, строптивый.
— Обойдется! — улыбнулся Владимир.
— Ты считаешь?
— Уверен, Мария Петровна. Славка, он хороший. Под каблуком сумеет жить.
Она засмеялась, вздохнула.
Выждав немного, Балашов рассказал Воронцовой о Шишкине. Она выслушала его внимательно, не перебивая. Потом сообщила, что еще перед войной задержали одного субчика из компании Шишкина, они вместе золото мыли. Он кое-что рассказал о гибели Бориса Михайловича…
А дело было так. Воронцов, Шишкин и молодой парень, которого звали странно — Носач, остановились возле маленькой светлой речушки. Таких речушек в уральских междугорьях много. Начинаются они обычно у подножия горы, из родничка. Пробираясь сквозь заросли черемухи и смородины, ручеек сливается с другими ручейками — смотришь, уже течет веселая, говорливая речушка.
Шишкин достал ломоть хлеба, кусок сахара, набрал в жестяную кружку холодной воды. Носач последовал его примеру. Парень он был молчаливый, какой-то пришибленный. Всегда жался к Шишкину. И в геологоразведочную партию пришел вместе с ним. А Воронцов — неутомимая душа — обследовал речушку и в самой воде обнаружил золотые блестки. Взял на пробу горсть песка, промыл и улыбнулся — золото! И хотя искал другое, все равно обрадовался. С некоторых пор Бориса Михайловича увлекла навязчивая идея — найти графит. Как-то недалеко от своего дома, прямо на улице, подобрал он странный черный камушек. Изумился — графит! Приятная неожиданность! В городе работала фабрика, а сырье завозили черт знает откуда. Мало сказать, сырье привозное. Если бы из соседней области — куда ни шло. В том то и беда, что покупали графитовую руду на Цейлоне. И стоила она очень дорого. И вдруг такая находка! Каким путем попал на улицу этот камень? Поблизости не было никаких признаков месторождения. Значит, откуда-то занесли. Откуда? Не с луны же он свалился? Надо искать! Где-то в окрестностях города должны быть залежи этого ценного сырья.
И Воронцов стал искать. Долго поиски не давали результатов. Но Борис Михайлович верил в удачу.
И вот он напал на золотую россыпь. Велика ли она, трудно определить. Это покажет дополнительная разведка. Надо только не забыть место, отметить его на карте.
Воронцов подошел к рабочим, присел рядом и показал Шишкину золотые песчинки:
— Смотри, Федор, что я нашел.
Между Шишкиным и Воронцовым сложились хорошие товарищеские отношения. Геолог не догадывался о помыслах Шишкина. Достаточно было, что он исполнительный, аккуратный помощник, выносливый к тому же. Да и умел Шишкин прятать чувства, ничем не выдавал своей истинной натуры. А нанялся он на работу в геологическую партию с одной мыслью: а вдруг случай поможет ему найти золотую жилу, разбогатеть. И молчаливого партнера прихватил с собой не зря: любил хлопотливые дела обделывать
