— Высоко подниматься не будем, — наконец решил он. — Для такого серьезного свидания сгодится и первый этаж…
Он свернул в коридор налево и плечом толкнул первую же дверь. Старуха, которая находилась здесь, от неожиданности вскрикнула и уронила на пол шитье — кусок холстины. В руке остро сверкнула игла.
— Позови-ка Элен, — распорядился господин Кром. — А сама погуляй. Да не вздумай сказать, что я не один.
— Слушаюсь… — испуганно произнесла старуха и неуклюже заторопилась из комнаты.
Господин Кром показал пальцем на обшарпанный стул.
— Садитесь!
Второй стул о собственноручно перенес от окна к столу, но не сел.
— Я, так и быть, постою, — усмехнулся он.
Комнату, в которой я оказался, судя по всему, занимала прислуга. В углу неказисто топорщился ободранный шкаф, в который упиралась узкая железная кровать. Окно затемняла выцветшая занавеска. Все очень напоминало комнату во флигеле на моей «вилле». Кстати, и здесь на столе отсвечивала начищенными боками керосиновая лампа.
Молчание становилось все более тягостным. Господин Кром скрестил руки на груди и, то и дело хмыкая, терпеливо ждал.
Дверь, наконец, приоткрылась, и женский голос спросил:
— Можно?…
— Что за блажь! — возвысил голос господин Кром. — В собственном доме спрашиваешь разрешение!
Вошла женщина, темноволосая, кареглазая, небольшого роста. Черная шаль, наброшенная на плечи, подчеркивала на лице тени, и я впервые не мог определить ее возраст. Неужели передо мной Элен?
— Садись, — проскрипел господин Кром.
Женщина послушно села.
— Узнаешь этого человека?
— Нет, — покачала головой женщина.
— А этот молодой человек рвался увидеться с тобой, даже добился свидания!
Элен долгим добрым взглядом посмотрела на меня.
— Нет, не знаю, — вздохнула она.
— Вот как? — оторопел господин Кром. — Тогда как все это понять? — вопрос относился ко мне.
— Госпожа Элен, естественно, меня не помнит, — стал объяснять я. — Мы действительно ни разу не встречались. Но я дружил с коллегами госпожи Элен. Они с восторгом отзывались о ее лингвистических способностях. О, я до сих пор поддерживаю старые ученические связи. Ник постоянно мне пишет. С Робом, — я сделал паузу, — иногда встречаюсь… А Сюзи, на которой чуть не женился, шлет мне поздравительные открытки…
Вижу — Элен уловила нужное имя, отбросила остальную шелуху. Она, похоже, обрадовалась нечаянной весточке и сказала:
— Что-то припоминаю… Возможно, я в самом деле видела вас!
— Вынужден перед вами извиниться, — обратился я к господину Крому. — Этой встречи я не требовал. Просто сказал однажды господину Карлу, что знаю вашу супругу. Вот и все.
Господин Кром разочарованно прокашлялся.
— Ну что ж… Надеюсь, вы остались довольны.
— Вполне, господин Кром.
— Только прошу об одном. Мы живем тихо, уединенно, никого не принимаем. Вы там встречайтесь, переписывайтесь, а нас уж оставьте в покое.
— Хорошо, господин Кром.
На этом свидание закончилось. Я боялся лишний раз взглянуть на Элен. И только прощаясь, имел возможность открыто прочитать в ее глазах благодарность.
Господин Кром любезно распорядился подвезти меня к месту службы на своем авто, и я таким образом быстро достиг карловского кабинета.
Карл с нетерпением поджидал меня.
— Ну, как? — сразу заинтересовался он. — Доволен?
Я неопределенно пожал плечами.
— Знаю, — сказал Карл. — Разговора не получилось. Оно и понятно — в присутствии ревнивого, грозного супруга! Однако ловко ты выкрутился. Понаплел всяких друзей, прикинулся простаком… Большие артистические способности! Я даже подумал: не ввести ли тебя в сериал?
Я молчал, разглядывая сверкающие корешки многотомных сочинений. Карл, не дождавшись ответа, с чувством предложил:
— О друзьях своих ты еще расскажешь, притом подробно. А сейчас нужно прислушаться к советам господина Крома. Не следует врываться в мирную обитель и вносить переполох. Хочешь знать, чем закончилось твое любовное свидание? Изволь.
Карл опустил руку под стол. Что-то щелкнуло, зазвучал натужный, с характерной сипотой голос господина Крома:
«…и тысяча самых искусных, самых сладких слов не поможет! Нет, я не могу забыть плотоядный блеск твоих бесстыжих глаз. Провалиться бы сквозь землю, только бы не знать позора!
— Не пойму, — послышался дрожащий голос Элен, — в чем я перед вами виновата? С этим молодых человеком, которого вы сами привели, у меня ничегошеньки не было! Ни встреч, ни свиданий, ну ничего, ничего!
— Откуси и выплюнь язык, низвергающий ложь! — взвизгнул господин Кром. — И за какие грехи приходится терпеть страшное унижение!
— Очень вас прошу, оставьте подозрения. В конце концов, пожалейте меня. Изо дня в день — одно и то же!
— Да, да, одно и то же. Но благородные действия мои всего лишь эхо твоих свершенных и не свершенных поступков…
— Нет, я не вынесу, уйду! До смерти надоело…
— Опять помышляешь не о том, чтобы смирить себя, а таишь в душе новую гадость. Уйти? Попробуй, посмотрим, что из этого выйдет.
— Не пугайте, господин Кром! Я вас не боюсь. И если задумаю уйти — никто не удержит.
— Хочу дать совет, — захихикал господин Кром. — Позови на помощь своего дружка! Вдвоем бежать веселее.
— И позвала бы, — с отчаянием ответила Элен. — Если бы знала, где искать…»
Карл торопливо выключил тайное устройство, с укоризной сказал:
— Видишь, Чек, что натворил. Этот случай, надеюсь, послужит уроком. Теперь к делу. Закрывайся в своем кабинете — и за работу. Протокол! Я закрепил за тобой Ри, она проследит за набором. Написал страничку — передай. Так, конвейером, и пойдет. — Карл вдруг продекламировал: — А потом, знаешь сам, отдыхать по домам! — Он засмеялся, радуясь нечаянному экспромту.
Конвейер заработал. Я сочинял выступления, обогащая их из литературной практики Карла Великого. Ри относила листки и сразу же возвращалась.
За окном давно стемнело, и последнюю, двадцатую страницу, я отдал ей в десять минут одиннадцатого.
— Можете идти домой, — наконец сказала она, в последний раз окатив меня густым ароматом духов. — Протокол передам сама. Таково распоряжение.
Тем лучше! Кто-то заплакал бы, только не я!
Я торопливо сбежал по ступенькам вниз и почувствовал, как все во мне притупилось. Даже домой я не спешил.
Вдоль чугунной ограды парка проплыла знакомая шляпа. Давненько не было «хвоста»! А может быть, не замечал?
Молодой неяркий месяц откровенно усмехался: «До какой жизни ты дошел, Человек! Разве это твое
