абориген дурно влияет на свой мир. А уж какие выводы из этого им позволит сделать их высочайшая гуманитарная цивилизованность, судить не далекому от приверженности морали сталкеру. Мало ли. Было у Маркиза одно дурное свойство – допускать ВСЁ. И по мере возможность искать, как с этим бороться. Сейчас он, что называется, ушел в глухую защиту. Прикинулся чайником, шлангом, дураком, аборигеном недоразвитым. Видел же он, как они там нехорошо встрепенулись, когда он швырнул в какую-то нежить «черной брызгой», а из «брызги» вдруг получился человек. Вполне живой человек. Просидевший в этой круглой хреновине величиной с вишневую косточку аж несколько сотен лет. Как консервированная минога. Говорит, что даже не затек. И не состарился, в отличие от его собственных правнуков.
Вот кому Маркиз верил так это ему. Крестнику своему. Шарлю (не путать с Карлосом, он же Шарло). Верил по самой простой и вполне земной причине: Шарль, что ни говори, был ему обязан возвращением. Лично Шарль – лично Маркизу без всяких там судеб цивилизации. И то верил по-своему – с оглядкой. Полностью он не доверял даже Шарло и Джемме. Такая вот сволочная натура.
Ну так, короче, «черные брызги», как известно (им там известно откуда-то) представляют собой свертки пространства. Странники этим грешат. Понравилось что-то где-то – компактно свернули – и в карман. Никто, кроме них, этого не умеет. И разворачивать обратно – тоже никто. Только недоразвитый землянин Маркиз.
Тут Конвенция сильно насторожилась. Может, решили, что Маркиз – Странник, ведь никто никогда ни одного живого Странника не видел. И вообще, есть ли они, эти Странники, или это пугалка для других цивилизаций, или нормальный миф, или есть кто-то, кто о них знает гораздо больше, чем говорит, Маркиз не знал. Мифические Странники его не волновали, он родился на Земле, хотя момента рождения не помнил, но вот с четырех лет имел вполне конкретные воспоминания о собственной жизни. Но Конвенция могла решить, что Маркиз просто так здорово внедрился, да еще оказывается в месте собирания размазанных молекул в инспектора Кларка… Так что Маркиз до сих пор прикидывался, что это у него случайно вышло, с перепугу.
В общем, так оно и было. В первый раз. А сейчас он любых размеров «брызги» разворачивал. Отрепетировано. Только после этих экспериментов сильно голова болела, а один раз – ноги, когда удирал от неведомого чудовища, которое гналось за ним, жадно клацая челюстями, пока не свалилось в овраг – а оттуда никто не возвращался. Больше нечисти не вылуплялось, да и вообще ничего живого не вылуплялось, только предметы какие-то, цветочки… Маркиз все это аккуратно в самую мощную «комариную плешь» закидывал. Никто не достанет.
Технологию разворачивания он для себя сформулировал ненаучно, но просто: «Надо очень захотеть». С Шарлем поделился. Шарль его понял. Он, пожалуй, был единственным, кто его понимал, даже инстинктивное недоверие к доброжелательным пришельцам. Его, Шарля, планета, в Конвенцию тоже входила, но только в качестве наблюдателя, по лестной для Маркиза причине – его миру межпланетная ООН казалась гуманитарно недоразвитой. Шарль остался на Земле. Не в Зоне, а в той квартире, в которой раньше жил Дино. Он попросил у Маркиза разрешения. И Маркиз понял: отказать – и Шарль останется на базе. Скажет Маркиз – вали с моей планеты, Шарль свалит. Для него слово аборигена действительно было законом. Потому Маркиз и разрешил. Да еще назло остальным. Тем он очень убедительно запретил выходить из Зоны: двоих подстерег и коленки отстрелил. Несмертельно, с их-то медициной, но больно – жуть. И скандал в Конвенции устроил. Двоих отозвали обратно, даже не дав коленки вылечить до конца.
Шарль вообще-то куда больше времени проводил дома у Маркиза. Джемма, умница, все понимала, не только не возражала, но и всячески одобряла. Говорила, что Шарль оказывает на Маркиза благотворное влияние. Маркиз предполагал, что она с этого имеет свою выгоду: Шарль, наверное, учил ее пользоваться ее вдруг прорезавшимися страшными и непонятными для Маркиза способностями. И пусть помогает. Лишь бы в конвенции не рассказывал. А Шарль, хотя и с уважением с этой организации относился, но и со снисхождением.
И еще – Шарль буквально жил Маркизом. Чувствовал то же, что и Маркиз. Это у них называлось эмоциональным созвучием (в переводе на доступную для Маркиза терминологию, естественно). К себе Шарль возвращаться не захотел по разным причинам: все-таки там прошло слишком много времени, никого не осталось из его близких. Но Маркиз сильно подозревал, что истинной причиной был все же именно он. Шарль беспокоился за него искренне, то есть тоже не слишком верил в добрые отношения с Конвенцией.
А главное, Шарль никогда не смотрел на Маркиза, как на неразумного собрата из каменного века, держался как с равным. Маркиз это чувствовал. А вот со стороны Кларка, Лесли, командира всегда веяло легоньким превосходством, может быть, вполне естественным, но Маркиза это обижало. Для Шарля он был прежде всего человек. И если вдруг речь заходила о чем-то, чего Маркиз не понимал, Шарль честно признавался, что этого он объяснить не может, потому что… В общем, и Маркиз бы не смог объяснить доисторическому каннибалу, что завтракать своим ближним неэтично. У Шарля это получалось необидно. Он и Кларку, как оказалось, тоже кое-чего объяснить не мог по той же причине.
Карлос говорил, что на Шарля было больно смотреть, когда Маркиз сломался. Так переживал. Да уж, если Шарль действительно чувствовал то же самое, ему не позавидуешь. Маркизу тогда было очень лихо. Несколько недель он держался, только курил много, а потом решил крепко расслабиться. Шарло и тот был в ужасе, бедняга, чистенький мальчик из хорошей семьи, вдруг открыв для себя новую сторону в Маркизе. Впервые увидел друга таким, вглухую пьющим… А Маркиз ведь так и не сумел ни расслабиться, ни даже опьянеть, спиртное словно обеззараживалось на входе в желудок, и Маркиз становился только злее и только сильнее чувствовал свое бессилие.
Как раз тогда Маркиз осознал, что бороться в пришельцами – все равно что головой о стенку биться. Осознал свое бессилие – и сломался. Научиться бы еще это пространство сворачивать и свернуть всю эту базу… одной «брызгой» больше в Зоне, одной меньше… Пусть потом валят на Странников… Так ведь других пришлют. Третьих… А догадаются, придумают способ изолировать аборигена как носителя вредоносных способностей. Чтоб не погубил свой мир. Ведь рассказывали уже ужастики из их космической истории про то, как один абориген едва не погубил целую планету, правда, он просто увильнул от карантина какого-то и занес домой убийственный вирус. Неплохая параллель… А вот о судьбе аборигена история умалчивала. Тоже показательно.
Так вот и Шарль чувствовал примерно то же, но ему было, пожалуй, похуже. Ведь Маркиз, хотя и не убил в своей жизни ни одного человека, вполне допускал возможность угробления себе подобного или тем более пришельцев. И его не то что совесть не мучила, а наоборот, удерживали его вовсе не моральные соображения, а скорее, боязнь разоблачения. Сделать это можно, а сделать и выкрутиться – труднее, а вот сделать и не получить взамен новую группу – невозможно. Технические средства не те. Слабоват он против Конвенции. Или пока не придумал способа.
А каково было Шарлю! С его-то развитием… Маркизовы нехорошие мысли Шарль не подслушивал – считал неэтичным, в отличие от цивилизованной Конвенции, а вот соответствующие настроения чувствовал. Шарль страдал не только потому, что Маркизу было плохо. Для Шарля умышленное убийство было аномалией большей, чем для Маркиза каннибализм.
Себе Маркиз этот перелом простил легко и охотно. Он его пришельцам не простил. Невзирая на их уговоры, он продолжал ходить в Зону, явно злорадствовал, видя их неудачи. Зона не обращала внимания на копошащихся муравьев.
Зато теперь она не хотела принимать Маркиза, словно он был виноват в том, что ее хотели уничтожить. Его начали сторониться братья-сталкеры, раньше набивавшиеся в напарники. Сейчас он ходил всегда один. Зона его невзлюбила, но очень уж не хотелось Маркизу в этом себе признаваться. Как бы там ни было, он сталкер. Ему и без Зоны не жить, и за инопланетянами присматривать надо.
Ходил он уже большей частью из спортивного интереса, а не меркантильного: искал новенькое, совался в новые места, но в «сундук» свой не заглядывал, чтобы не сбить и без того падающие цены. Скупщики совсем обнаглели, платили гроши или не платили вовсе. Недавно толпа до смерти забила Малютку Пьеро. Неизвестные грабители проломили череп Люку Медведю. В ресторане безногого Креста регулярно били стекла. В общем, мешали жить. А помешай-ка полицейскому! Тем более если он Маркиз.
На него, правда, регулярно шли анонимки, но неприятности это доставляло только начальству.
