Карпухин лежал на пляже как распятый, задрав бороденку, чтобы солнце прогревало шею. Он считал, что такое прогревание полезно для его здоровья.
Яковлев хорошо заплатил карпухинской братии. Чайная действительно получилась выдающаяся - со всего района ездили смотреть. Начальство как бы зауважало Ивана Ефимовича, поскольку могло включить эту чайную в число районных достопримечательностей. Скоро сказка сказывается, да не скоро материальные фонды добываются. Есть
время строить чайные и есть время делать следующий шаг. Яковлев по немногословности своей только что заикался на сей счет, но заикался с цифрами в руке. И на данном этапе исторического развития добился немалого - начальство уже слушало.
Конечно, Карпухину как узкому специалисту все эти страдания были безразличны, но, с другой стороны, перспектива крупных реставрационных работ маячила перед ним весьма призывно, и он боялся одного: чтобы не вышел Спас из районного подчинения, чтобы не захватили инициативу какие-нибудь конторы.
Ромка сдержал слово - достал Яковлеву кое-чего. Яковлев то ли своим умом дошел, то ли вычитал где, но мысль использовать землю на всю катушку со всеми приложенными к ней ценностями не оставляла его. Хотел он быть богатым, этот парень, у которого и водки-то прилично выпить было не из чего.
Земля - мать богатства, а труд - отец его. И все дело в том, как папаша ухаживает за мамашей. Ласкает ли, ценит ли, или же, напившись, дерет поперек рожи как неродную. Все дело в том, велит ли он мамаше сапоги с него, дурака, стаскивать, старея до срока, или же пироги печь, разумно прикидывая содержимое сусека, румянясь от довольства.
Природа - храм, а человек в ней - жрец, оттого и бывает благолепие. А если природа - храм, а человек в ней - хам, ничего, кроме плача, в доме не получается.
Городской человек, Карпухин был далек от этих чисто яковлевских рассуждений. Его занимали фрески и не занимали коровники. Но при всей постоянной нехватке средств к пропитанию Карпухин мог бы дизайнерствовать и на голодный желудок, ибо в каждом человеке есть своя страсть, данная от природы.
Карпухин дремал, подставив горло осеннему южному солнцу. Он скорее всего ничего не думал, а вернее, думал, когда лезть в воду - через пять минут или через десять. И решил лезть тогда, когда рядом с ним расположится кто-нибудь. Если дама - немного погодить, если же, наоборот, джентльмен - лезть сразу.
Поэтому когда рядом с ним затрещала галька, Карпухин покосился и сел. Надо было лезть в воду. Он присмотрелся к подошедшему и признал в нем не кого-нибудь, а именно человека, которого не только не ожидал встретить, но даже не стремился.
- Сергей Петрович! - воскликнул Карпухин.
Следователь покосился, стал строго расстегивать штаны, сказал отчужденно:
- А... И вы здесь...
Он проиграл и видел в данный момент перед собою нахальную бородатую рожу одного из злостных виновников его конфуза.
- Присаживайтесь, Сергей Петрович, - с преувеличенной радостью пригласил Карпухин.
- Я и так присаживаюсь,- ответил следователь,- а вы все на свободе?
- А где же мне еще быть?! - вроде бы удивленно спросил Карпухин, понимая, что следователь страдает.
Следователь аккуратно сложил штаны и оказался в черных плавочках. Тело его было лимонно- желтым, содержавшимся в постоянном отдалении от солнца. Он сел на гальку, полез за папиросами, закурил - с того утра снова стал курить и уже не мог бросить.
Карпухин старался заглянуть в глаза, искал взгляда, но искал, как домушник в чужой квартире, наобум.
- Ох, Карпухин, Карпухин,- сказал следователь,- встретимся мы еще с вами, да не на пляже...
- Где вам будет угодно! - сказал Карпухин с поспешностью.
Следователь пропустил наглость мимо.
- А этот ваш... с визитной карточкой, тоже здесь?
- Увы... Он сейчас в Ницце...
Следователь горько усмехнулся, втянул последний дым, спрятал окурок под серый булыжник, встал и пошел к воде. Галька вызывающе затрещала под его бледными худыми ногами с большими разлапистыми ступнями. Он остановился, подумал и неожиданно разбежался, как пацан, прыгнул в волну, нырнул и, вынырнув далеко, поплыл саженками. Он плыл легко, высовываясь из воды по пояс, будто шел по дну...
- Сергей Петрович, - примирительно сказал Карпухин, когда следователь вернулся,- зачем же вы на меня сердитесь?
- С чего вы взяли, что я на вас сержусь? Я не на вас сержусь. Я на себя сержусь. Держал все ваше кодло в руках и - выпустил.
- Ну, - возразил Карпухин, - это нечеловеколюбиво. Девочка получила свободу, разве это вас не радует как гуманиста?
Следователь посмотрел в наглые карпухинские глаза, играя челюстями.
- Меня как гуманиста радует, когда виновный сидит за решеткой... Ваша девица, кроме всего, в фиктивном разводе...
- Неужели? - всплеснул руками Карпухин, но осекся, не желая валять дурака. - Знаю, Сергей Петрович, все знаю.
Следователь вздохнул:
- Ну ладно... Одного не пойму: зачем вам было идти на риск? На лжесвидетельство... Не бойтесь, у меня нет аппаратика, как у этого, который в Ницце...
Карпухин улыбнулся:
- Тут скрестились интересы многих... Что же касается меня, я шалопай, бузотер... Можете считать, что я это сделал из принципа...
Следователь снова недобро пожевал челюстями.
- Из принципа... Интересно, какие у вас могут быть принципы, если вы пошли подставным свидетелем... Да еще, возможно, получили за это...
Карпухин улыбнулся:
- Вот видите, вы меня подозреваете... Впрочем, это ваша профессия - подозревать людей.
Следователь взглянул исподлобья.
- Как же вас не подозревать?.. Принципы... Где же они, ваши принципы, если вы идете наперекор правосудию?
Карпухин посмотрел на следователя спокойно, со скрытым состраданием.
- Вы правы, Сергей Петрович... У меня принципов нет. Но я их соблюдаю...
Следователь впервые улыбнулся. Улыбнулся неумело, через силу, вроде бы не он улыбался, а кто-то другой, залезший в него не спросясь.
- Да, сознаюсь... Надули вы меня... Карпухин оперся на локоть.
- Но это же так естественно... Вы должны знать, что опровергнуть правду гораздо легче, чем опровергнуть ложь.
Следователь резко поднялся. Действительно, такая дикая мысль прижала и его тогда. Но он ужаснулся ей, а этот сирота вроде бы даже радуется.
- Это пока! - строго сказал Сергей Петрович.- Пока! Пока еще люди несознательны! А когда они станут сознательными, тогда правду не опровергнешь!
Карпухин улыбнулся:
- Сергей Петрович, давайте не ссориться в такой прекрасный день... Вот видите этот камень?
Карпухин взял с пляжа обкатанный вековыми волнами голубоватый булыжник. Следователь посмотрел на предмет, ожидая дальнейших слов. Карпухин взвесил булыжник в руке.
- Камень есть. Стало быть, это правда... Теперь смотрите...
Он размахнулся и швырнул булыжник в волну. Камень щелкнул по воде, брызнул и утонул.
