и занят бдительным озиранием окрестностей, слушал с не меньшим интересом. Лене нравилось разговаривать с детьми. Они были феноменально хорошо воспитаны. То есть они могли орать, шуметь и баловаться, но ровно до тех пор пока это им позволялось. Лена побывала на уроках в здешней школе и позавидовала учителям. Конечно, дети есть дети, без шалостей, хулиганства и драк не обходилось, но ни одному ученику не приходило в голову нахамить учителю. Лена даже подозревала, что причина этого – до смешного малое количество запретов. В перерывах между уроками можно было бегать и шуметь. На уроках можно было перебивать учителя вопросами, поднимая руку, и всякий учитель, закончив мысль, непременно выслушивал вопрос и отвечал на него, чтобы ученик лучше понял тему. Вот и здесь: мальчик поднял руку и спросил, что такое попугай, и вполне удовлетворился сведениями о том, что это птица, которую можно научить повторять разные слова. Остальные с удовольствием пообсуждали, каким словам можно научить попугая, в лицах представили несколько сценок – действительно смешных, и снова притихли, уставились не Лену в ожидании продолжения, а Март деликатно встрял и рассказал, что в Трехмирье были похожие птицы. Историю Трехмирья, написанную менестрелем Кармином, дети изучали обязательно, несмотря на то что родились все уже в Сайбии. И несмотря на то что Трехмирья уже не было.
С коротким вскриком схватился за горло Март и повалился навзничь. Кто-то из ребятишек вскочил и тут же упал. Корин Умо совсем перестал щадить эльфов. Даже детей. Мальчик попытался ударить его маленьким кинжалом, и Корин, даже не взглянув, выстрелил в него из арбалета. Значит, он за мной, потому что на меня магия не подействует. Но арбалет надо перезаряжать.
Самая старшая девочка, просто фантастическая красавица, настоящая платиновая блондинка с изумительным цветом лица, неожиданно бросилась ему под колени, а самый старший мальчик выкрикнул какое-то заклинание, похоже, железного кулака, слабое, но позволившее ему оттолкнуть Корина. Тот довольно смешно перекувыркнулся через девочку, арбалет отлетел в сторону и немедленно был отброшен еще дальше, но Корин был маг. Через секунду дети корчились на траве, а Лена поняла, что должна делать, так ясно, что удивилась: почему раньше-то в голову не пришло? Она уцепилась за рукав эльфа, вроде стараясь остановить его, и сделала Шаг.
* * *
Ветер бросил в легкие жуткий воздух. Лена едва не задохнулась. Как я могла выживать здесь? Конечно, центр… и конечно, час пик. Пробка на Красном проспекте. Вся площадь забита машинами, и никакой ветер этого смога не разгонит. Люди спешили. Если днем или позже вечером попадались неторопливо фланирующие граждане, то сейчас те же самые граждане бежали домой, где суп не сварен, собака не гуляла, ребенок не выпорот, носки не постираны и начинается любимый сериал. И я прожила в этом тридцать восемь лет?
Ага. Кажется, все, Странница навеки, потому что нет полиэтиленового пакета и китайских босоножек. Черное платье, мягкие туфли эльфийской работы. И никто глаза не пялит, хотя платьице не из модных.
Корин ошарашенно оглядывался и дышал тоже с отвращением.
– Что? Что это?
– Это? – засмеялась Лена, отпуская его коричневую куртку. – Это мой мир, Корин. Мир, в котором действует только один вид магии – магия Странницы. В который могу попасть только я. Из которого ты никогда не откроешь прохода обратно. И вообще никуда. Придется тебе пожить в мире технического прогресса.
– Ты! – прошипел он. Глаза начали светлеть, но не от магии – просто от злости. Не было магии в родном Новосибирске. Просто – не было. И хотя эльфы черпали ее исключительно в себе – она не действовала. Как ни пыжился великий маг.
– Надо было думать, с кем связываешься, – улыбнулась она не без злорадства. Ну почему, почему я, идиотка, не подумала об этом раньше: справиться, не убивая! Просто увести в мир, из которого нет выхода! И живи и будь счастлив. Освоишь какую-нибудь полезную профессию: например, улицы мести рядом с забитыми узбеками. Можно грузчиком устроиться. Или наняться к фермеру картошку окучивать. Там и воздух получше, и работа более знакомая… хотя вряд ли Корин когда-то сельским хозяйством занимался.
Машины, радостно взвизгнув клаксонами и взревев моторами (эльф вздрогнул) рванули вперед, проехали аж метров пять и разочарованно встали.
– Тебе придется привыкнуть к этому миру, Корин. Уж не знаю, сколько ты проживешь без магии, но ты мужик здоровый, думаю, что долго. Устроишься, женишься, детишек заведешь… У тебя ведь будет много сказок для детишек? А то еще можно книжки писать – вдруг прославишься.
– И ты не вернешься! – тихо и страшно сказал он.
Левой рукой он схватил ее за горло и потащил, правой нашаривая на поясе кинжал. Стоишь – время стоит. Сделала шаг – время пошло. Минута – год. Заорала проходящая мимо бабулька и начала лупить эльфа по спине прозрачным пакетом со здоровенным вилком капусты:
– Ах ты ирод! Ах ты мерзавец! Совсем совесть потерял, посередь улицы бабу за глотку! Да что ж это!
– Да есть в этом городе мужчины в конце концов? – гневно воскликнула симпатичная девушка весьма дорогого вида. Мужчины немедленно обнаружились.
– Эй, мужик, ты потише!
– Отвали от монашки, козел, а то объясню, как надо себя вести, мама не узнает.
– Отпустите женщину, что вы себе позволяете!
– Милиция!
– Да где эти чертовы менты, вечно их нет, когда нужны!
– Средь беда дня! В центре города! Милиция!
– Мусоров еще звать! Сами щас разребемся!
– Пусти бабу, говорю, а то по асфальту размажу.
В конце концов кто-то перешел от слов к делу. Корина то ли за плечо схватили, то ли просто толкнули, он стремительно развернулся, выхватывая кинжал.
– Ах ты с ножиком еще, козлина! Н-на тебе!
Основательно накачанный вьюнош с лицом, не отягощенным интеллектом, взбрыкнул ножкой не хуже Ван Дамма (черт, а кто это такой? имя всплыло, а за именем – пустота) и тяжеленным берцем врезал по запястью Корина. Человеку бы вьюнош сломал руку, но и эльф выронил кинжал, лезвие зазвенело по асфальту, изящная туфелька на шпильке брезгливо оттолкнула его подальше. Корин ответил вьюношу адекватно, но скромного вида мужчина лет под сорок провел незатейливую подсечку, опрокинул эльфа на замусоренный асфальт, завернул ему руку до затылка и уселся сверху. Господи… Витька. Витька Долинский, муж Верочки из бухгалтерии. Мастер спорта по дзюдо.
Лену уже десять рук поддерживали. Какой-то мальчишка-подросток открыл банку со спрайтом и протянул ей:
– Попейте, тетенька.
Лена послушно глотнула. Как я могла любить эту гадость?
– Мамаша, ну ты как, ниче? – озаботился крепыш. – Не сильно придавил-то тебя этот…
– Ты потише, охламон, – не очень строго одернула бабулька с капустой, – с монашкой разговариваешь.
Монашка? Без платка на голове, но с вырезом на платье? Впрочем, вырез вполне целомудренный, но простоволосая монашка – это сюр. Сквозь толпу, не так чтоб большую, но и не так чтоб маленькую, протиснулись два амбала в серых комбинезонах. Когда Витька по их просьбе слез с Корина, тот, так и не поняв, что без магии он против нескольких мужчин бессилен, решил подраться, и бравые омоновцы довольно лихо его заломали, пару раз угостив демократизатором по пояснице. Гуманные попались – всего пару раз. На него надели наручники, вздернули на ноги.
