Только моя жизнь – это твои Пути. Даже дети знают. Они умные, не то что я. А Ариана это всегда знала. Даже когда была уверена, что тебя уже нет. И за это прости. Я первым… первым в это поверил. Ты же знаешь, я обычный человек, твердо стою на земле и в сказки не особенно верю. Нелегко было смириться, но я смирился.
Не за что извиняться, Маркус. Как…
Плохо. Плохо мне было без тебя. Но я ж мужчина в конце концов, справлялся. Вот Гарвину было куда хуже. А про шута я и вовсе молчу. Представляешь, он не пел тридцать восемь лет. Аллель в руки брал, но не пел никогда.
Он стал другим.
Нет! Он стал собой. Помнишь, каким он был потерянным мальчиком, не знающим, кто он и для чего он? Так вот наконец он нашел себя, хотя для этого ему пришлось потерять тебя. Ты даже не представляешь, как его уважают и эльфы, и люди. Поголовно. Включая Владыку. Включая дракона. Слушай, а дракон всегда так… придуривается?
Всегда. Чувство юмора у него такое.
А что? Мне нравится.
Мне было плохо без тебя. Так плохо, что я заставил себя принять мысль о твоей смерти. Это сродни предательству.
Глупости, Милит.
Нет. Никакие не глупости. Я ведь люблю тебя. Не просто как друг или спутник, но как мужчина. Верил, что ты погибла, но все равно любил. И буду. Это я так, на всякий случай напоминаю. Это уже неизлечимо. Ты – моя жизнь… а получилось, что даже после смерти. Я поверил в твою смерть, и сам себе никогда не прощу этого. Ты не поймешь. Вот шут – он не верил. Мы ведь убеждали его, доказывали, что невозможно, что ты давно нашла бы дорогу назад, что ты не можешь заблудиться, а он смотрел так… спокойно. Надежда не умирает. Получается, он прав.
Милит, умирает и надежда.
Да? А получилось наоборот. Мне стыдно, что я так легко с собой справился. Не помню даже, сколько лет прошло, может, пятнадцать. Шут уже научился делать Шаг. Знаешь, когда у него получилось, мы искали тебя. Обошли знакомые миры, а там… представляешь, там тоже знали, что ты погибла. Он все надеялся сделать так, как ты: очень захотеть оказаться рядом с тем, кто необходим больше всего. Неужели – не необходимо? Не больше всего?
Никто не может попасть в мир Странницы, Милит, кроме нее самой. Неужели вам не приходило в голову, где я?
Ты оттуда всегда легко возвращалась. Тут же. Минута проходила, а то и меньше. Тридцать восемь лет – это много. Много для ожидания. Прости меня.
Ты вернулась…
Не вздумай просить прощения.
Почему это?
Потому что это глупо.
Почему?
Гарвин! Почти сорок лет! Это немыслимо много.
Не в нашем случае. Уж не в моем – точно. Ты забыла, сколько лет мне?
Все равно – не надо. Ты же понимаешь, что я вам все прощу.
Понимаю. Это не тебе надо, а мне. Я ждал. Долго ждал, и мне помогал шут. Его вера. Маркус уже оставил надежду, Милит устал от ожидания, об отце и сестре я и не говорю, а он все не сдавался. Знала бы ты, как я с ним ругался из-за этого.
Зачем ругался-то?
Он верил, а я уже нет. И как я к себе относился? Надо же было оправдаться перед собой. Но я ждал. Долго и мучительно, Лена. А потом вдруг понял – все. Не верю. Даже заставлять себя пытался.
Почему ты воспринимаешь это как предательство, Гарвин?
А как надо? Как верность?
Думаешь, я ждала бы тебя столько времени?
Конечно. Женщины вообще ждут вечно. Особенно такие, как ты. И такие мужчины, как Рош. Ты смотришь на него как-то иначе… Ты уже поняла? Поняла его предназначение?
Кажется, да. Но почему ты говорил о том, что мы обязательно должны быть вместе?
Вы и должны быть вместе. Порознь вы что: ты – Аиллена, он – Странник. Это, конечно, тоже не абы что, но вовсе не то, что он рядом с тобой. Поняла? Не ты, дорогая. Не о тебе Книга Лены. Он. Но только с тобой. Его магия и твоя сила. Ты не представляешь, каков он. Он, впрочем, тоже не представляет. Лена, он в одиночку способен накрыть куполом света целый город, а я так и вообще не могу создать даже малюсенького. А на что он способен рядом с тобой, я даже и не знаю.
Когда, когда, когда… И так все пророчество?
Ага. Там столько чепухи… Никогда не поймешь, что за бред. Часть более-менее ясна, вот, например, то, о чем я вчера говорил. Или еще: когда она спасет тысячи тех, кого увидит впервые в жизни… Много эльфов ты встречала до Трехмирья? А есть такая чепуха… Ну вот например: когда океан станет прозрачным и вознесет ее к звездам… Эй, ты что?
Океан стал прозрачным, Гарвин. Вспомни, что мы называли океаном. А сегодняшнюю ночь я помню.
Что? Ты… А он?
И он. Пророчество сбывается? Ты рад? Ведь это очень… странное пророчество, Гарвин. Может ли это радовать тебя?
Почему это? И причем тут радость или не радость? Я знаю тебя, я знаю его. Это то, что должно быть, Лена. То, на что можно только надеяться, Приносящая надежду. Дошло до тебя?
А Лиасс что скажет?
Если бы ты знала, как этого ждет именно он.
Шут, такой привычный и родной, с этим его длинноватым носом и серыми от седины волосами, худой и высокий, в шелковистой черной куртке с серебряной короной на груди, разговаривал с незнакомым эльфом. Он посмотрел в ее сторону, и взгляд осязаемо скользнул по щеке и поправил волосы. Эльф коротко поклонился и отправился по своим делам. Эльф поклонился? Шуту? Они кланялись только по зову души и убеждению, то есть Владыке да Лене, ну, при очень большой необходимости – королю, да и то потому, что Владыка велел признать его королем людей и эльфов. И тут…
Карис обсуждал с Лиассом последнюю новость Сайбии: Зеркало перемен закрылось. Перемены пришли.
Шут направился к ней, улыбаясь так адресно, что это было видно издалека. Кто-то остановил его, задал какой-то вопрос, он ответил, не сводя с нее сине-серых глаз, а от следующего спрашивающего дружески отмахнулся, и тот засмеялся и, поклонившись, уступил дорогу. Лена прислонилась к стоявшему за ее спиной Милиту, положила голову на плечо Гарвина, взяла за руку Маркуса (Гару сам устроился у ее ног) и смотрела, как идет к ней мужчина ее жизни и надежда мира. Полукровка Рош Винор, Странник. Она все- таки привела в мир Владыку. Будущего Владыку людей и эльфов.
