Зеркало перемен. 3. Приносящая надежду

– Конечно, – удивился шут. – Никакой магии не хочу, ничего не хочу, хочу побыть с ней – и только с ней. Без бдительного присмотра.

– А кто не дает? – удивился Гарвин. – Бери ее за руку, пусть делает Шаг. Поживите в каком-нибудь мире месяц-другой… или сколько захочется. Если хочешь… знаю я одно заклинание – никто вас никогда не найдет, ни я, ни даже Владыка. Насчет дракона не уверен… Что мешает? чувство долга? жалко бросать Маркуса и собаку? Возьмите с собой. Или не берите. Дождутся. И я дождусь. Аиллена, ты вообще когда поймешь, что вольна делать то, что хочешь? Что никому ничего не должна? Никому ничего.

– А ты…

– А я и так поправлюсь. Помедленнее разве что. Буду простоквашу ведрами есть и Арианины травы пить, вот и все. Я никак уж не при смерти, просто… просто как после тяжелой болезни, слаб. У меня даже ничего не болит. Вообще. Только ляжка, за которую твой полукровка меня щиплет. Вели ему не щипаться. А ты сама разве не хочешь забыть о своей силе, долге, всем на свете и просто побыть с ним вдвоем?

Лена хотела. И еще как. И даже не боялась, что найдет их чокнутый Корин Умо или даже неведомый эльф (или кто-то другой) с совершенно земным именем Кристиан. С ударением почему-то на первый слог. Если бы он хотел ее или шута убить, убил бы. Давным-давно. Но, как водится, ей вечно что-то мешало, причем не в прямом смысле. Она вообразила, как начнет беспокоиться Лиасс, как будет дергаться Милит, что будет думать Маркус… То же самое всегда было раньше. В юные годы она, если приходила на дискотеку с подружкой, не уходила с молодым человеком, потому что неудобно было бросать подружку. Ее бросали сто раз, только она все равно не менялась. Ее раздражало требование родителей непременно звонить, если она задерживается на работе, но она звонила, потому что знала: они и правда волнуются и места себе на найдут, пока она развлекается где-то. Чтоб без предупреждения не прийти домой ночевать – и помыслить нельзя было.

Сто лет уже как никому вроде ничего не должна, и родители где-то там в далеком и чужом Новосибирске, и неизвестно, четверть часа там прошло или четверть века, и узнавать эгоистически не хочется, и безумно хочется провести наедине с шутом хотя бы месяц, хотя бы неделю, где-то, где никому нет дела до ее светлости, чтоб просто мужчина и женщина, Рош Винор и Ленка Карелина.

Шут прижался к ее коленям лицом и явно думал о том же. Гарвин пожал плечами: странный народ, почему бы не наплевать на друзей и близких (потому что Маркус и Милит уже не так чтоб просто друзья, а нечто куда большее) и тем более на собаку (она вообще тварь неразумная) и не вести себя, как заблагорассудится…

– Нет, Гарвин, – не отрывая лица, проговорил шут, – никогда не понять тебе обыкновенного человека. Слишком ты эльф. В плохом смысле.

– Я вообще плохой, – хмыкнул Гарвин, – могли бы не тратить силы на мое спасение. А раз уж спасли, терпите. Аиллена, Рош, вы – два очень больших дурака. Вы всего лишь нормальные живые мыслящие существа, которые друг друга любят самым обыкновенным образом. Как я любил свою жену и как любил свою подругу Маркус. Вы имеете полное право хоть иногда быть только друг с другом, причем я вовсе не имею в виду только ночные забавы. Просто пожить так, будто мир создан исключительно для вас и вообще никого кроме нет. Надолго вас все равно не хватит. Разве вы об этом не мечтаете оба?

– Не всякую мечту можно сделать явью.

– Не всякую. Но эту – можно. Ну объясните мне, бестолковому такому, почему это невозможно? Да умел бы я проход открывать, сам бы вас отправил куда-нибудь… Да хоть бы и в Сайбии! Ты же местный, Рош, родственников нет? друзей?

– Нет, есть сестра, но она меня ненавидит так же искренне, глубоко и убежденно, как ты ненавидел людей. Почему ты хочешь от нас избавиться, Гарвин?

Эльф обиделся, но шут этого не видел. А Лена видела. Она улыбнулась Гарвину и дернула шута на ухо.

– Ой. Лена, а нам обязательно сидеть здесь с ним? Мир не мир, но в комнате-то мы можем остаться вдвоем?

– Давай амулет сниму, – фыркнул Гарвин, – проверите, как там насчет океана…

Лена даже уследить не успела, как шут развернулся и въехал эльфу согнутым пальцем в бок. Тот задохнулся то ли от неожиданности, то ли от боли. Лена запоздало ухватила шута за руку и наткнулась на его недобрый взгляд.

– Прости, Лена, но он заслужил.

– Ему же больно!

– Ничего. Так он лучше усвоит некоторые правила поведения, принятые у людей. Например, не заговаривать о том, что его вовсе не касается. И тем более о личном.

– Так нельзя, Рош.

– Можно. Потому что иначе ему говорено уже сто раз. Он не хочет понимать. Не сердись, Лена. Но я не хочу обсуждать с ним наши отношения. По крайней мере, сейчас не хочу. Гарвин – мой друг и другом быть не перестанет.

– Перестану, – пригрозил Гарвин. – Больно же. А что особенного…

Шут выразительно согнул палец, и Гарвин замолчал. Но незаметно подмигнул Лене. Странные у мужчин отношения все-таки.

– Ладно. Идите в самом деле. А я весь пирог съем. И простоквашу.

Шут вытащил из ножен кинжал и отхватил большой кусок пирога.

– А простоквашу съешь всю, – разрешил он. – Пойдем, Лена? Посадим Гару за дверью, чтоб никого не впускал, ладно?

Гару найти не удалось: он явно убежал купаться, летом он пользовался любой возможностью поплавать и непременно находил себе компанию, если кто-то из своих не жаждал пойти на реку, он охотно увязывался с ребятишками. Поэтому под дверью посадили черного эльфа. Собственно, он и так ошивался в коридоре, словно бы между прочим приглядывая за несколькими дверями. Шут бросил ему несколько слов, и тот молча кивнул. Никого – значит, никого. И Владыку может не то чтоб не пустить, но попросить не входить. При дурной привычке эльфов вламываться без стука и при отсутствии на дверях каких-либо запоров это было не лишней мерой.

Шут сбросил куртку, бесцельно побродил по комнате и завершил путешествие, встав на колени перед Леной и обхватив ее руками.

– Не сердись. Я просто хотел побыть с тобой. Он, может, даже не понимает, что… Что больше всего в жизни я хочу просто так пожить с тобой где-то подальше от людей, эльфов и драконов… Только вдвоем.

– А если и правда?

– Не отпустят. Найдут способ. Не силой удержат, конечно, но Лиасс обязательно придумает что-то, что заставит тебя или меня с ним согласиться. Опасность для нас. Или опасность для кого-то без нас. Или… В общем, ты разве Владыку не знаешь? А сбежать, как советует Гарвин, нельзя. Нехорошо так поступать с друзьями. Если мы вдруг исчезнем неведомо куда, Маркус изведется просто.

– Да и Гарвин тоже.

– Вот именно. Может, когда-нибудь у нас это получится.

Их никто не беспокоил. То ли черный эльф был особенно убедителен, то ли Лиасс и сам понимал, что им порой нужно уединение, то ли еще что… А они вовсе не делали то, что советовал Гарвин. Они сидели обнявшись и молчали. Шуту о многом нужно было подумать, и мешать ему Лена не собиралась.

Магия. Магия другого рода. В анамнезе не эльфийская. Или врут с какой-то неопределенной целью. Говорят, но недоговаривают. Да, мол, пророчество, а какое – не скажу, чтоб не подтолкнуть. Ничего. Наплевать. Шут как-то тоже довольно скептически относится к пророчествам, видениям и предназначениям. Он уверен, что его предназначение – заботиться о Лене. А Лена вообще ни в чем не была уверена. Появлялась периодически какая-то убежденность, ну вот вроде необходимости ходить по Путям обстоятельно, с чувством, с толком. с расстановкой. А до того – взять за руку Дарта и попросить эльфов вернуть ему магию. А до того – сходить в Трехмирье за последними эльфами. И пусть так оно и идет, тем более что все, кто берется вообще давать ей советы, утверждают, что у нее должна вызреть