маху хлопну себя по лбу, когда шут попросил закрепить цепочку на шее, – забыл! позорным образом забыл…
Гарвин чувствовал себя уже настолько хорошо, что признавался: «Может, я просто забыл, как оно должно быть, но сил у меня сейчас явно хватит на Путь, если тебе нечего делать и хочется идти по колено в снегу. Но если ты готова – я тем более готов», Подчеркивал, что Пути выбирать ей. И время. и место, и вообще, он виноват, что поднял руку на священное мягкое место. Как бы так деликатно намекнуть им, что выбирать-то она выбирает и идет, куда надо ей, но они имеют полное право на высказывание своего мнения… только по возможности не такое радикальное высказывание. Ей до сих пор было стыдно до жара в ушах, когда она вспоминала их склоненные головы и покаянные голоса. Не стоит она такого… почтения? поклонения? В общем, такого обращения она не стоит. Отшлепать порой можно, а на колени валиться не надо.
* * *
Поддавшись на уговоры, она все тянула с уходом и дотянулась до очередного приключения на свое битое место, да такого, какого до сих пор еще все-таки не было. Они гуляли с шутом по лесу. Собственно, даже не по лесу, а в двух шагах от Тауларма, потому что цели никакой не было, кроме как подышать свежим воздухом. Правда, в этом мире несвежий воздух водился разве что в городских трущобах, да и то несло там не химией или выхлопными газами, а помоями, выгребными ямами и немытыми телами тамошних бродяг. Но здесь, на берегу, негусто поросшему лесом, воздух был такой вкусный, с легкой предосенней горчинкой, что Лена и шут раздурились, как дети. Они поиграли в догоняшки, и Лена, разумеется, проиграла, потанцевали на крохотной полянке под шутовское «тарам-тарам-пам» и поиграли в прятки, и шут спрятался так хорошо, что Лена все не могла его найти, кричала: «Сдаюсь, выходи», а он не выходил, и Лена начала нервничать, в голосе появились истерические повизгивания. Тогда она сосредоточилась и
Владыка действительно поставил на уши весь город, провел какие-то магические манипуляции, но этого Лена не видела: ее заперли в комнате в компании Маркуса и основательно расцарапанного Марта или Апреля. Неужели это я его так, тускло подумала Лена, ведь и ногти обрезаны короче некуда, а всю физиономию располосовала, за что, спрашивается, ведь свое дело делал, а ему велено меня охранять, вот меня из виду они и не выпускали, потому и не заметили исчезновения шута…
Он был, несомненно, жив. И был где-то так далеко, что ответить не мог. В другом мире? Да, в другом мире. Запирать меня? Ага. Заперли одни такие Странницу, будто ей стены преграда или пара охранников помеха. Сидя она уже Шаг делала, значит, надо попробовать лежа. Не ляжет же с ней на кровать даже Маркус, а эльфу этакое кощунство и в страшном сне не приснится. Да и Гару на полу валяется у двери…
Маркус продолжал уговаривать ее, словно нутром чувствуя ее намерения. Да, конечно, защитница и спасительница из нее та еще, ни драться не умеет, ни огненными шарами швыряться, вот разве что царапаться, да против серьезных врагов этого умения маловато – и так далее. А ей и не надо мечом махать. Ей достаточно оказаться рядом и взять за руку – пусть потом догоняют. Хоть братья Умо, хоть Кристиан, хоть кто. В конце концов в безвыходном положении она может и дракона позвать, даже интересно будет посмотреть, как неведомые (или ведомые?) враги удирают от этого летучего огнемета.
Она прилегла поверх одеяла и уставилась в окно, где все чернее становилась беззвездная ночь. Нет, дружище, и не надейся, тебя с собой не возьму, против меня – маги, а ты против магов, увы, еще беспомощнее меня, я хоть сбежать могу или на помощь позвать. Твой меч против магии бессилен. Не Эскалибур и не Гвендаль… Вот Гвендаль – откуда это? Огромный двуручник, который носили не в ножнах, а на плече, как дубинку, потому что этакую махину невозможно было вытянуть из ножен – размаха руки не хватало… Из книжки, ясное дело, только вот из какой? Как давно это было, когда магия и меч – только в книжках, от которых культурные люди носы воротят, потому что не бывает… Не бывает, как же… Прости, Маркус. Я вернусь.
* * *
Здесь тоже было темным-темно. Звезды мерцали где-то очень высоко, даже крупные довольно, только когда э это звезды давали достаточно света, чтоб можно было передвигаться без риска свернуть шею? Луны не было. И даже новорожденного месяца тоже не было
Щас. Лена подобрала юбку, с острой тоской вспомнив божественное удобство старых джинсов и еще более божественный технический прогресс в виде фонарика, и осторожно пошла по направлению его мысли. Вот именно так – она чувствовала, откуда пришел его ответ. Конечно, это может быть и километр, и сто километров, ничего, мы, Странницы, уже в пеших переходах натренировались, съедобные корни и плоды отличаем от несъедобных и при необходимости способны на всякие чудеса типа огонь добыть после часа мученья и пыхтенья. Эх, ну почему эльфы видят в темноте лучше кошек? И вообще, почему они – лучше? Такое впечатление, что господь бог шесть дней не мир поэтапно создавал, а тренировался в творении разумных: начал с орков, перешел в гарнам, там к людям и так, постепенно ликвидируя недостатки и увеличивая достоинства, добрался до почти безупречных эльфов. Может, мы, люди, так – промежуточное звено творения или тупиковая ветвь? Только очень уж живучая и легко приспосабливающаяся ветвь. Слиняли себе в миры, лишенные магии, и давай там скоропостижно развивать не себя – еще чего, над собой трудиться, это долго, сложно, жизни не хватит, нам проще не себя привести в соответствие с природой, а природу под себя подогнать… Не умеем проходы открывать? А пофиг, мы паровоз изобретем, самолет, ракету… Не умеем для огненного смерча просить силу у солнца? А зачем себя, любимого, так напрягать, мы пилота за штурвал – и все триста мегатонн сверху хрясь… вот вам и огненный смерч, после которого не остается и пепла, и земля коркой берется, и песок превращается в стекло…
Ладно хоть платье не рвется, от юбки уже клочья по всем кустам висели бы. Но коленки не казенные, свои коленки, поэтому очень, ну просто до невозможности хочется фонарик или хотя бы кошачье эльфийское зрение. Мы вот рождены, чтоб сказку делать былью, а что такое сказка – не знаем, потому как фантазии не хватает поверить, что сказка и так уже быль, только не под носом, а чуточку в стороне. Никакого всеобщего равенства, конечно… Стоп. А почему это – нету, когда очень даже есть? Вот у эльфов. Равнее некуда. И между собой конфликты несерьезные. И власти особенной над ними нету, анархия – она ведь только в головах бывает, а не в обществе. А если в голове
