— Хорошо, — согласился Бифф, — я уйду, только сначала договоримся. Вот соглашение, все по правилам. Вы отказываетесь от претензий, я вам даю пять процентов со всей суммы.
— Вы с ума сошли!
— Я в этом не уверен, — вмешался Бантинг. — Это щедро, советую принять.
— Подпишите вот тут, — предложил Бифф. — Где точки.
— Еще чего!
— Не подпишете — все открою вашему Льюэллину.
Виконт задохнулся от гнева.
— Это шантаж! Бантинг, можно его арестовать?
— Какой вы, однако, тиран! — заметил Бантинг. — Чуть что — и арестуй. Нет, это не шантаж. При шантаже вымогают деньги, а здесь — предлагают.
— Прекрасно сказано, Бантинг, — одобрил Бифф. Если бы высказался виконт, слова его были бы иными.
— Синица в руках, — пояснил юрист, — надежней журавля в небе. Подобные дела очень спорны, шансов мало, а вот проценты с таких денег — это, напротив, много. Рекомендую пойти на соглашение.
— Бантинг, — восхитился Бифф, — вы превзошли себя. Даниил, иначе не скажешь.
Виконт, как и в прошлый раз, его не поддержал. Окончательно падая духом, он протянул руку — и увидел, что услужливый Бантинг подает ему вечное перо. Если бы с ним был Джерри, тот припомнил бы сержанта. В такой же манере — медленно, нехотя — расписались и Бантинг, и свидетель; и Бифф, резво попрощавшись, убежал по своим делам.
— Очень милый человек, — сказал привязчивый юрист. — Интересно, кто ему глаз подбил?
— К сожалению, не я, — сухо ответил Тилбери.
— Как он ловко женился! Племянница вам не говорила?
— Нет.
— Можно сказать, гром среди ясного неба.
— М-м-да.
— Весна, весна… О, звонят! Простите.
Отсутствовал он несколько минут и принес занятные новости.
— Это ваш Льюэллин, — сообщил он, — просит прощения. Он занят. Шлет привет, желает здоровья.
Виконт задрожал от гнева. Нет, что же это! Неужели нельзя сказать вовремя? Тогда не пришлось бы столько мучиться. Словом, оружие пронзило душу,[66] прикрытую пижамой.
— Прекрасный человек, — заметил вконец разгулявшийся Бантинг, — умный, вежливый… Вы встаете?
— Конечно! Зачем мне валяться?
— И впрямь, незачем. Вскоре после еды…
Одеваясь, виконт, подобно Перси с Биффом, думал о винном погребе.
— Не знаю, как вы, — сказал он, — а я не прочь напиться.
— Что ж, — признался юрист, — и я бы выпил, если у вас есть безалкогольное вино из самбуковых ягод.
— Нету.
Мистер Бантинг вздохнул.
— Мало кто его держит. Кого ни спросишь, нет и нет.
Внизу, над бутылкой, покрытой пеленой паутины, виконт немного очухался, но его снова потревожил звонок. Услужливый Бантинг взял трубку и сразу помрачнел.
— Знаете, кто это? — спросил он, окончив беседу — Полиция.
— Полиция?
— Да, местная. Вы, часом, не помните такого Пилбема? Помните? Так вот, я его недавно запер.
— Как это?
— Запер в погребе. Видимо, вы ему дали ключи, он и вошел. Потом мы вызвали полицию.
— Правильно. Так ему и надо.
— А вы подумали о последствиях?
— Не понимаю.
— Он подаст в суд и выиграет. Наверное, уже идет сюда.
Юрист не ошибся, Пилбем шел в «Дубы», пылая, словно цистерна, в которую ударила молния. Прошлый раз он тоже не ликовал, но тут и сравнивать нечего. Участок заметно усугубил его чувства. Как и свойственно власть имущим, полисмены оказались скептиками. Только ключ и чек развеяли их сомнения, его отпустили, что там — извинились, но он не смягчился. Он собирался подать в суд и хорошенько нагреть былого шефа.
Входя в ворота, он услышал, что его окликают, обернулся и увидел роскошную машину, в которой, кроме шофера, сидела его двоюродная сестра.
— Ты что тут делаешь? — вскричала Гвендолен.
— Ты что тут делаешь? — вскричал и Пилбем, образуя тем самым дуэт.
— Лорд Тилбери вызвал машину, я и решила съездить. Какой-то он такой, голос грустный…
— Скоро будет еще грустнее, — пообещал сыщик. — Пусть скажет спасибо, если уложится в десять тысяч.
— Что ты говоришь?
Перси пламенным слогом поведал о недавних злодеяниях. Слушая, она все шире открывала свои прекрасные глаза, а потом спросила:
— Собираешься подать в суд?
— Еще бы!
— А вот и нет, — возразила она, и ее лазурный взор стал, скажем так, стальным. — Никуда ты не подашь. Знаешь, почему? Потому что я настучу Биффу про Мерфи. А знаешь, что он сделает? Размажет тебя по тротуару. Очнешься в больнице, няньки скачут, доктор говорит: «Куда послать тело?»…
Когда-то один выслеженный муж пообещал примерно то же, и Перси это не понравилось, равно как и теперь. Он не принадлежал к числу сыщиков, которым жизнь не в жизнь без доброй драки. Конечно, Бифф — не атлет, но он мускулист и прыток, а стоит ли заводить мускулистых, прытких врагов?
— Ничего не докажешь, — сказал он на всякий случай.
— Да? Интересно! А откуда я все знаю? То-то и оно! Не волнуйся, он поверит. Кстати, в колледже он был чемпионом по боксу.
Перси, начиная с ног, охватил какой-то холод.
— Ладно, — выговорил он. — Твоя взяла.
— Значит, ясно, — подытожила она. — Уотсон, вперед!
Гвендолен всегда действовала на шефа, как радуга — на Вордсворта, но на сей раз его чувства не поддавались описанию. Когда же она сообщила о поединке с Пилбемом, его охватила такая волна благоговейной любви, что он объяснился бы на месте, если бы не припомнил Пилбема-старшего. Во всяком случае, он вскричал:
— Что бы я без вас делал!
— Привыкайте, — сказала Гвендолен. — Скоро вы останетесь без меня.
— Что?!
— Мистер Льюэллин увозит меня в Голливуд. Он в жизни не видел таких фотогеничных лиц.
Тогда виконт и понял, что готов прибавлять слова «дядя Уилли» к каждой второй фразе.
— Никуда вы не уедете, — сказал он.
— Но мистер Льюэллин…
— К черту! Какой Льюэллин? Выходите за меня замуж!
