– Что? – у меня появилось ощущение, что Челноков только что проснулся и усиленно пытается переварить обрушившуюся на него информацию. – Павел? При чем тут он?
– Кх-кх, – прокашлялся Павел, – пап, это… правда. Я Эльку выкрал. Поэтому тебя сюда привел, показать, что с ней все в порядке и рассказать кое-что. Только не перебивай. Ты всегда перебивал нас, не дослушав. Если бы ты обращался с нами по-другому, возможно, все было бы иначе.
– Что ты хочешь сказать?
– Я же просил не перебивать! – Павел повернулся к отцу и, сверля его взглядом, как дрелью, пояснил: – Все началось с того, что сутки назад я зашел за чем-то в свою комнату. Если ты помнишь, мы с Генкой поменялись местами, чтобы наш компьютерный гений, не дай бог, без Интернета не остался. Так вот захожу я к себе, копаюсь в шкафу и вдруг слышу, как навороченный компьютер моего братца объявляет, что в связи со сбоем на каком-то там сервере ему вернулось отправленное сообщение. Такие глюки не редкость в сети, и я не обратил бы на это никакого внимания, если бы не голос, который это объявил. Твой, Ника, голос. Не знаю, почему Генка подстроил голосовое сообщение под твой голос, но на меня тогда этот электронный суррогат подействовал, как красный цвет на быка. Ты ведь только что сбежала… Короче, сам не знаю почему, я влез в почту и прочитал вернувшееся Генкино сообщение: «Экспедитор уволился. Завтра вечером можете забрать товар на дискотеке “У Винта”». Честно говоря, не понял я ничего, не догадался. И все было бы иначе, но тут в комнату вошел Генка. Увидел, что я читаю его сообщение, и чуть в обморок не грохнулся. Побледнел как стена и твердит: «Ей ничего не сделают. Они обещали. Честное слово, обещали». Тогда я взялся за него всерьез и выяснил, что мой продвинутый или сдвинутый братец запродал собственную сестру за двадцать тысяч долларов, которых ему на компьютерные прибамбасы не хватало. Я так толком и не понял, как он состыковался с похитителями. Кажется, они в чате сговорились. Вот Генка и сообщал им о каждом шаге Эльки и Ники. Правда, ему клятвенно обещали, что с Элькиной головы ни один волос не упадет и что, как только папочка заплатит выкуп, они тут же с Генкой рассчитаются. А он, дурак, поверил. Но самое паскудное было то, что он даже не догадывался, кто его нанял на роль домашнего шпиона. Знал только ник да электронный адрес. И времени у меня было в обрез. Элька уже смылась в «Винт» – сам видел, как она в такси садилась. Подключать милицию или предупреждать тебя, батя, смысла не было. Ну возьмут похитителя с поличным, ну будет он на допросах крутиться, как уж на сковородке, а только заказчика все равно не выдаст. Не выдали же его те четверо якобы насильников. И не выдадут никогда, потому что мне как раз сообщили об их коллективном самоубийстве. Короче, я решил спутать все карты и выкрасть Элю. Незадачливые похитители стопудово захотят узнать, кто же им дорогу перешел. А тут Генка им намекнет, что знает, чьих это рук дело, но не доверяет почте. И договорится о личной встрече. Только нужно, чтобы все выглядело натурально: и Элька чтоб брыкалась, и охранники по зубам реально получали… и ты, батя, город бы на уши поставил. В общем, так оно и вышло. Только черт дернул тебя, Ника, в этот «Винт» забуриться одновременно с Элькой.
– Выходит, ты знал, что я не виновна, и молча стоял, пока твой папаша из меня котлету делал? – вскипела я праведным гневом. – Ну ты и гад!
– Но я же не знал точно, что ты невиновна, – примирительно улыбнулся Павел. – А тут еще это досье… Ты вполне могла работать на настоящих похитителей. Так что побег я устроил тебе на свой страх и риск.
– Ты устроил ей побег? – старший Челноков даже головой замотал в надежде, что ослышался.
– Ну не мог же я допустить, чтобы ты из нее по-настоящему котлету сделал, – буркнул Павел.
– Даже если бы она работала на похитителей? – в голосе бывшего подполковника появились горькие нотки.
– На похитителей, батя, твой младший сын работал…
– Живого места на засранце не оставлю! А потом его ненаглядный компьютер разобью, на который он свою сестру променял. Отведу душу!
Не успел разъяренный до крайности Челноков закончить фразу, как раздался страшный грохот, от которого едва не лопнули наши барабанные перепонки. Все мы непроизвольно зажали уши и присели на корточки, а когда поднялись…
– Говоришь, пап, компьютер мой разобьешь? – Генка стоял на краю ямы и задумчиво пинал решетку, которую он пытался тихо закрыть и уронил, не справившись с тяжестью. И по тому, как сопротивлялся стальной обод каждому удару, я поняла, что у виртуального мальчика хватило ума защелкнуть замок.
– Немедленно открой решетку, – приказал Челноков, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. – Я сказал немедленно!
– Достали вы меня все, – Генка демонстративно зевнул и, шагнув к стене, потянулся к красной кнопке. – Не нужна мне такая семейка, без вас как-нибудь обойдусь!
Дальше секунды понеслись, как ошалевшие от свободы ездовые клячи: и быстро, и медленно одновременно. То есть неслись они, разумеется, быстро, но я успевала отслеживать каждое мгновение во всех подробностях. Первым догадался, что сейчас произойдет, Виталий. Остальные просто не поверили в то, что это может произойти, и двенадцатилетний ребенок поставит крест на своей семье, забетонировав всех нас заживо. Именно поэтому Владимир Андреевич Челноков с криком «Нет!» перехватил руку Немова, направившую пистолет на его младшего сына. И тут началось. Двое мужчин, способных в одиночку расправиться с десятком громил, схватились в тесном пространстве ямы не на жизнь, а на смерть. И все это под надрывное гудение ожившего механизма, который через каких-нибудь тридцать секунд плюнул в нас струей замечательного бетона – жидкого, грязного и смертельного. Еще через тридцать секунд я узнала все прелести иногда демонстрируемой по «ящику» борьбы в грязи. Правда, там дрались исключительно женщины, а тут, в заливаемой бетоном яме, дрались мы все. Причем мне уж точно было невдомек, на чьей я стороне и кому достаются мои удары, – все мы выглядели одинаково грязными и скользкими.
К реальности нас вернул неумолимо растущий уровень бетонной жижи, дотянувшейся до колен.
– Идиот! – прошипел Немов, выворачиваясь из челноковского захвата. – Теперь мы все покойники!
Он нагнулся и, зашарив по дну руками, поднял уже ни на что не годный пистолет.
– Он же мой сын, – Владимир Андреевич выплюнул забившийся в рот бетон. – И пусть он думает, что я его совершенно не знаю, плевать. Я знаю, что он не убийца. Слышь, Генка? Я знаю и не боюсь. Да где ты там, вундеркинд чокнутый?
Взлохмаченная голова осторожно высунулась из-за края ямы.
– Пап, а этот дядька меня правда убить хотел?
– Может, и хотел, – буркнул Немов, рассматривая бледное мальчишеское лицо.
– Так ты меня спас, что ли? – в словах сына, обращенных к отцу мне послышалась чуть ли не обида. – Значит, тебе на меня не наплевать?
– Господи, да какой же ты дурной, Генка! – подала голос не менее бледная Эля, единственная из нас не извалявшаяся в бетоне и потому сохранившая вполне человеческое лицо. – Да он за тебя кому угодно горло перегрызет. И за меня. И за Пашку.
Генка как-то странно шмыгнул носом, отвернулся, потер рукой глаза.
– Ты это, пап, – сказал он немного погодя, – ты не думай, я все равно бы эту штуку выключил. Дождался бы, пока вам до подбородка дойдет, и выключил бы… Я же не знал, что ты за меня. Я думал, тебе плевать. Можешь потом на мне живого места не оставить, только комп мой не трожь, ладно?
– Ладно, – вздохнул Челноков, – ладно…
– Я сейчас! – обрадованный Генка не глядя потянулся к выключателю, и моя цыганская кровь, больно толкнувшись в виски, прокричала, что сейчас случится непоправимое. Ну почему даже в домах, где одна напольная ваза сравнима по стоимости с годовой зарплатой сотни учителей, находятся выключатели с разначенным* корпусом и оголенными проводами?! Генкина рука, заблудившись в пространстве, промахнулась мимо черной кнопки и слегка задела лишенный изоляции участок провода. Электрический разряд прошил мальчишеское тело, заставив его выгнуться дугой и отлететь почти на два метра. Генка без единого вскрика упал на бок и больше уже не поднялся с чуть наклонного бетонного пола.
Мы стояли у самой стены, чтобы не попасть под мощную струю льющегося из трубы бетона, и, задрав головы, смотрели на неподвижно лежащего Генку. Нам хорошо было видно его лицо, расслабленное, как у спящего. Затрудняюсь сказать, сколько длился наш ступор. Но вот старший Челноков развернулся к стене спиной и, поскольку после нашей возни деревянная лестница годилась разве что на дрова, сцепил перед
