клинок пламени, буквально выросший из стены, отшвырнул наглеца прямо на лестницу, что вела на второй этаж. Правая рука синхронно нажала на курок пистолета, прижатого к Серегиному горлу. Третий гоблин вскинул свой пистолет, но Влад бросился на землю и, совершив кувырок через себя по направлению к лестнице, выхватил из руки амбала пистолет и все так же в движении выстрелил в ответ.
Стрелявший гоблин вздрогнул, словно к нему приложили раскаленное железо, и, откинувшись назад, упал на пол, гулко стукнувшись при этом затылком.
– У-р-р-оды! – чуть не плача от бессилия сдерживать ярость и резкую боль в голове, проскрежетал Свиридов. Усталость, недомогание, череда сменяющих друг друга непредсказуемых событий, долгие часы с натянутыми до предела нервами, напластовавшись одно на другое, дали качественную вспышку бешенства, и сейчас он был готов убить каждого, кто попался бы ему на пути. Как в калейдоскопе, целая гамма сменяющих друг друга чувств промелькнула на его лице. Он подскочил к Пете и затряс его:
– Кто подослал, жирная тварь, отвечай, а не то мозги вышибу, не глядя!
Что бы сказал сейчас полковник Платонов, поглядев на своего лучшего курсанта в таком непростительном для его уровня подготовки состоянии? Непорядок, решил бы полковник и отчислил бы Влада из «Капеллы». А уж кому-кому, а «Стрельцу» было хорошо известно, каким образом происходит это отчисление...
– Я... я скажу, – быстро забормотал Петя, – только не тр... не трогай меня. Я ничего не знаю... но я все скажу.
Влад был слишком взвинчен, чтобы обратить внимание на такое забавное несоответствие в речи своего неожиданного пленника.
– Я позвонил Серому, сказал, чтобы он позвонил Олегу Борисовичу и сказал, что ты здесь... в Синеньких. В прошлый раз Олег Борисович отчитал нас за плохую работу и сказал, что в следующий раз не простит нам такой халатности. А еще он сказал, что если кто из нас еще увидит тебя, чтобы сразу звонил ему на «мобильник» и сообщал об этом.
– А больше он ничего не говорил?
– Говорил... сказал, чтобы мы ни при каких обстоятельствах не вступали с вами в открытый конфликт... он прямо так и сказал... я запомнил.
– Охотно верю. Сам ты так не додумаешься сказать. А какого хера вы лезли?
– Так Серега сказал, что ему плевать, что скажет Олег Борисович, но никто никогда не мочил его безнаказанно... вот так он сказал.
– Кто такой Олег Борисович? – резко спросил Свиридов.
– Я не знаю... правда не знаю. Говорили, что он работает со Страдзе... знаешь их? Еще он у Бахчи в друзьях ходил, пока того не шлепнули прямо в его кабаке на шлюхе. Но это так, базары. А, вспомнил... Олег Борисович называл вас бывшим сослуживцем...
– Что? – заорал Влад.
– Ну да, точно. Он говорил, что вы вместе играли в военном оркестре... что вы оба бывшие музыканты.
Влад выпустил из пальцев шею Пети и сел на пол. Военный оркестр... музыканты. Такое мог говорить только человек, прошедший ту же самую школу. Бывший киллер – «музыкант» «военного оркестра» под звучным названием «Капелла».
– Он рыжий? – потухшим голосом спросил он.
Петя, увидев растерянность и подавленность на лице Свиридова, несколько приободрился и ответил уже куда более членораздельно:
– Да есть что-то.
Все ясно. Тот, кто охотился на него, сам был из числа элитных офицеров спецотдела ГРУ. Но кто же это мог быть, что так целенаправленно и настойчиво отслеживал его и даже – теперь это было совершенно ясно – подчинил своей цели Аню, заинтересовав ее тем, что она сможет использовать будущую жертву для мести убийцам своей семьи. Он же использовал Свету для устранения Лунькова. Вероятно, тому стало известно нечто, что могло бы раскрыть карты неизвестного. Как он заставил эту девушку пойти на убийство, как убедил переступить этот кровавый Рубикон?
Все это ждет своей разгадки. А его, Влада, ждет бывший товарищ по «Капелле». Господи... тогда, в самый первый день, Аня сказала, что ему, Свиридову, вероятно, доводилось убивать собственных друзей. По долгу ли службы, по непредвиденному ли повороту обстоятельств – приходилось. И он тогда отчего-то припомнил...
Ну конечно, боже мой! Только у двух человек из «Капеллы» были волосы с рыжеватым отливом: у «Шопена», которого, как он узнал, с расформированием «Капеллы» и заключением контрактов на ведение боевых действий в Чечне, называли Аликом Чекменевым. Алика разорвало в клочья выстрелом из гранатомета на его глазах. И у «Гайдна», которого он сам, «Стрелец АС-13», «отчислял» из группы по приказу полковника Платонова и чье имя он так никогда и не узнал.
И, по всей видимости, сейчас у него была такая возможность. Потому что «отчисление» из «Капеллы», как выяснилось, не всегда могло означать вычеркивание из числа живых.
«Гайдн» сумел выжить после того, как ему навылет пробили грудь. Один шанс из миллионов.
Свиридов углубился в горькие размышления, но не настолько, чтобы своим отточенным звериным чутьем не распознать движение за спиной.
...У самой стены под лестницей стоял здоровенный, не меньше чем на полцентнера, трансформатор сварочного аппарата, оставшийся тут еще от прежнего хозяина, и сейчас его легко оторвал от пола Петя, чтобы, вероятно, ударить им по голове неосторожно ушедшего в себя Влада.
Глаза Свиридова в ужасе распахнулись, и он заорал, на самом излете своего вопля сорвавшись в хрип:
– Поставь немедленно, идиот!
Петя глупо захлопал белесыми ресницами, приподняв трансформатор еще выше, и Свиридов понял, что это конец всему.
...И все словно остановилось в своем течении. Так в стремительном боевике в решающий момент развязки вдруг начинается покадровое воспроизведение убегающего главного героя, а за его спиной огненной кляксой разрастается беззвучная вспышка взрыва, а потом запоздало наползает сокрушительный грохот до основания сотрясаемого мира...
Влад едва успел прыгнуть через окно, на влажную утреннюю траву, и тут рвануло.
Он закрыл голову руками и пополз, когда сверкнуло несколько разрозненных вспышек, а потом, ломая крышу, блеснул ослепительный клинок высокого пламени, и во все стороны повалили клубы дыма, смешиваясь с кирпичной пылью вмиг рухнувшего дома.
В воздухе просвистел осколок плиты и с визгом и скрежетом врезался в его, Свиридова, машину, пробивая крышу, подминая стойки кузова, ломая руль и панель приборов.
Свиридов вскочил и побежал по грунтовой дороге прямо к стоящему на асфальте джипу, в котором сидел один гоблин. Правда, он выскочил на грохот взрыва, отчаянно выпучив заспанные глаза и размахивая руками, но наскочивший на него Свиридов вырубил молодца таким задушевным ударом прямой левой в челюсть, что тот отлетел метра на три и покатился по утыканной крупным щебнем земле под откос.
Влад сел в джип и, включив двигатель – ключи торчали здесь же, в зажигании, – вырулил с обочины на дорогу и резко набрал скорость до ста пятидесяти.
На дорогу выскочил Лелик с откровенно похмельной рожей и замахал руками, едва не угодив под колеса джипа. Свиридов, испустив десятиэтажную матерную брань, едва успел вывернуть руль, чтобы не превратить в лепешку вчерашнего собутыльника...
– Это уже слишком, – повторял он, – это уже слишком...
Петя сотворил самое глупое и недопустимое, что он только вообще мог сделать. Трансформатор сварочного аппарата являлся предохранителем взрывателя, приводящего в действие целую сеть заложенных по всей даче зарядов. Это была ювелирно исполненная система мин различных видов и модификаций, в большинстве своем представлявших собой мины-сюрпризы направленного действия. Они были установлены так хитро, что любой человек или люди, попавшие внутрь дома, оказывались в полной власти изобретательного хозяина. И при плохом поведении имели неплохие шансы превратиться в жареную
