который уже становился постоянной ареной действий для Влада Свиридова.
Возле него в летнем кафе за крайним столиком Владимир и увидел Аню. Возможно, в последний раз, подумал он.
Она была в светло-кремовых узких джинсах и белом свитере, волосы, в отличие от первых двух встреч, не были аккуратно уложены в прическу и свободно падали на плечи. В руках Аня держала черную сумочку.
– Привет, – сказал Влад, – а что, мы не пройдем внутрь, в бар?
– Конечно. – Она как-то странно взглянула на него (впрочем, ни разу еще за недолгое время их делового знакомства у нее не было такого взгляда, который соответствовал бы определению «нестранный»). – Пойдем...
– Погоди. – Он нагнулся и повозился под столиком, очевидно, завязывая непослушный шнурок на туфлях. – Идем.
Они сели за столик, и Свиридов тотчас же, не глядя, взял две порции мороженого, а Аня весело засмеялась и сказала:
– Какой же ты сладкоежка, прямо как ребенок.
Конечно, как ребенок, потому что в детстве он, можно сказать, в глаза не видел ни этого мороженого, ни чего-либо сладкого и вкусного, а в юности уже вдыхал запах пороха и слизывал солоноватую на вкус собственную кровь на губах.
– Я думаю, нам не о чем говорить, – с легкой принужденной улыбкой на губах сказал Свиридов, – ты, конечно, слышала из последних новостей, что я выполнил свою работу. Осталось рассчитаться.
– Но как же... – начала было она, но Свиридов поспешно перебил:
– Аня, ничего мне не говори, я все прекрасно понимаю. И давай на этом закончим. Передай мне деньги и запомни: отныне мы незнакомы. Столкнемся ли на улице или повстречаемся у общих знакомых... если, конечно, такие остались – ни слова ни мне, ни обо мне. Мы незнакомы навсегда. Запомни это, Аня, это обязательное правило для каждого клиента.
– А если так не получится? – спросила она.
– Конечно, скорее всего мы никогда не увидимся, – продолжал Свиридов, словно не расслышав ее вопроса, – но мир тесен и мало ли что может случиться. – Он насмешливо улыбнулся и почему-то зябко передернул плечами. – Хотя я заметил, что людей, повязанных так, как мы с тобой, судьба часто сталкивает нос к носу. Словно в отместку за совершенное – ставит в щекотливую и порой гибельную ситуацию. Так что... как это там поется в одной попсовой песне... беги от меня, пока не поздно, – Влад грустно улыбнулся и зачерпнул ложкой мороженого. – Что же ты не ешь?
– А если не получится? – еще раз повторила она.
– Не знаю... один мой работодатель тоже допускал подобный поворот событий и не слушал моих рекомендаций. Я действительно не хотел убивать его, но он сам выбрал такой поворот, – совсем тихо проговорил Свиридов.
– Я все поняла, – сказала Аня, – вот твои деньги.
Свиридов не глядя сунул сверток в карман, а потом медленно произнес:
– Помнишь, ты говорила о песне в «Белой акуле»... она сейчас будет.
– Ты заказал?
– Попросил бармена. Он мой друг.
– Я не люблю нашей эстрады, – сказала Аня, – она такая примитивная. Откуда только берется такая жуткая бездарность?
– А что ты любишь? – усмехнулся он. – Ну конечно, стандартный набор милой современной леди... «U- 2», кое-что из «Prodigy» и композицию Селин Дионн под сладкое личико Лео Ди Каприо в «Титанике»?
– Как ни странно, ты угадал, – произнесла она. – Пойдем потанцуем. Все-таки последний раз.
– Уже начинает темнеть, – загадочно откликнулся Свиридов и взял ее за руку. Первые волны обруганной попсовой композиции «Гостей из будущего», тем не менее приобретшей прямо-таки апокалиптическое звучание, – потому что для него за ними стояли многие часы метаний, лихорадочного анализа ситуации и, главное, смерть Светы, а для нее – мучительная тревога и единственная возможность намекнуть, что кроется в ее оцепенелом молчании, – набирали силу.
...Ему было очень удобно и, главное, очень естественно и не привлекая ничьего – дополнительного – внимания осматривать небольшое помещение «Джентльмена удачи». Возле того места, где сидели они, несколько столиков пустовало, зато у дальней стены и у выходящих на улицу затемненных стекол витрины сидело достаточно посетителей. Вот определенно студенческая компания – мало еды и много спиртного, в основном водки и самых дешевых из выставленных в баре вин. Впрочем, это вовсе не говорит о финансовой несостоятельности ребят – безденежные в «Джентльмен удачи» не ходят.
Вот романтическая влюбленная парочка с бутылкой шампанского и застывшими глупыми взглядами. Влад всегда подмечал, что выражение счастья и влюбленности делает лицо человека не отягощенным ни малейшей печатью интеллекта, между тем как контролируемое горе или просто серьезные проблемы отражают ум, сосредоточенность и значительность. Если все это, разумеется, присутствует в человеке изначально.
Несколько молодых людей в одинаковых темных толстовках потягивали пиво. Два милиционера из патруля ППС, вероятно, получившие отпуск, но забывшие снять с себя форму. Несколько девушек... Двое респектабельных молодых людей в костюмах-»тройках», заглянувшие в бар после окончания рабочего дня в каком-нибудь банке. Бухгалтеры, наверное, хотя черт их знает. Пара откровенных рэйверов в блестящих «кислотных» одежках.
Кто же?
Один из молодых людей в костюме-»тройке» подошел к стойке бара и начал что-то говорить бармену. Вероятно, покупает алкогольную дозаправку. Тот смешал на стойке коктейль и протянул «бухгалтеру». Тот принял и, отходя, бросил на танцующих Влада и Аню короткий цепкий взгляд. У работников банка такой взгляд может наличествовать только при условии, что он совмещает занятия финансами с пением «романсов». Таких, какие исполняли, скажем, «музыканты» «Капеллы».
«Романсами» полковник Платонов, известный меломан, называл акцию по физической ликвидации заданного объекта.
Проще говоря – убийство.
Конечно, Влад не мог мотивировать свое подозрение, но интуиция, ставшая благодаря интенсивному психофизическому тренингу равноправным членом системы органов чувств (наряду со слухом, зрением, обонянием и т. д.), – интуиция настойчиво говорила, что ситуацию следует воспринимать именно так, а не иначе.
И делать выводы. И предпринимать решительные меры, чтобы уйти из этого бара живым.
– Ты хорошо танцуешь, – сказала Аня.
Пора сваливать, в тот момент, когда были произнесены эти слова, решил Свиридов. «Бухгалтер» снова вскинул на него глаза, не переставая что-то говорить второму респектабельному молодому человеку. Аня нерешительно коснулась щекой его подбородка, и он почти физически ощутил волны непередаваемого тревожного озноба, исходившего от нее.
В дверь робко заглянул старичок с бутылками в авоське. И Свиридов негромко спросил, прикидывая, где примерно на одежде Ани Олегом Борисовичем могло быть установлено подслушивающее устройство:
– А что, Анна Михайловна, вы слышали симфонии Гайдна... у них такие замечательные названия – скажем, «Прощальная» или «Траурная»?
– Нет, а что? – машинально ответила она, а от дверей послышался звон стекла. Нервы, Олег Борисович, нервы и у вас уже не те, с неожиданной, прямо-таки кристальной ясностью промелькнуло в голове Свиридова, и он, чуть приподняв Аню над полом, сделал шаг по направлению к выходу и синхронно нажал на кнопку скромно притулившегося в кармане дистанционного взрывателя.
...Столик, за которым они до того сидели, подкинуло едва ли не до потолка, от него повалили во все стороны клубы густого бурого дыма, в пару секунд затянувшие помещение совершенно непроницаемой не только для глаза, но и для специальных приборов пеленой.
Свиридов, как тигр, бросился к выходу, буквально волоча за собой Аню, которая, очевидно, находилась от такого неожиданного поворота событий в шоковом состоянии. На самом выходе он увидел старичка. Тот
