отшвырнул бутылки и оскалил чересчур молодые для такого почтенного возраста белые зубы в кривой хищной усмешке. И в ту же секунду за спиной «старичка» рвануло – тот самый столик, за которым Влад, так сказать, зашнуровывал свою туфлю, – воздух прорезал девичий визг и мужская ругань, чей-то свист, а Влад, ударом в челюсть сшибая с ног на секунду застывшего от неожиданности Панфилова, сдавленно бросил Ане:
– Быстро за мной и не спотыкаться, мать твою!
Последний оборот, возможно, был излишним, но Влад едва ли нормировал свою экспрессию. Они нырнули в ближайшую арку, где стоял тот самый джип, который был позаимствован Свиридовым у Сереги и Пети сотоварищи.
– Быстро в машину!
– Но... – начала было она. Он не стал слушать, а злобно гаркнул:
– Садись, сказал!!
Неистово визжа шинами, джип вырулил на улицу, и тут же пуля разбила лобовое стекло, а вторая чиркнула о стену в метре от авто Свиридова.
– Ну и подарочек! – процедил он и, свернув налево, удаляясь от Волги, на которую выходили витрины, разрисованные белыми черепами, костями и прочей пиратской атрибутикой – фирменными знаками «Джентльмена удачи».
– Что ты взрывал? – глухо спросила она.
– Обычная дымовая завеса, – бросил он, – так что шансы на то, что кто-то при этом пострадал, откровенно малы.
– Это радует.
– Сними с себя «жучок»! – приказал он. – Твой благодетель и сейчас нас слышит. Правда, Олег Борисыч?
– Уже нет, – ответила она, выбрасывая «жучок» в окно. – Ну и что же дальше?
– Дальше Олег Борисович посетит стоматологическую клинику, – произнес Влад, – глядя на в кровь разбитые суставы кисти своей правой руки. – Я произвел демонтаж его передних зубов.
– Куда мы едем? А кстати, Володя... почему ты спросил меня о симфониях Гайдна, когда мы танцевали? Вряд ли тебя сильно интересует моя музыкальная эрудиция.
– А что, Олег Борисович тебе не говорил, где он служил в молодости и какое кодовое наименование он носил?
– Говорил... что-то о спецназе.
– Так вот, в этом подразделении наш герой носил имя «Гайдн». Все называли его только так, и другого имени у него не было. Я и сейчас не имею ни малейшего представления о том, как его фамилия. Кстати... а те деньги, что ты мне платила, давал он?
– Да.
– А ему их платили братья Страдзе. Выходит, что они финансировали собственную смерть?
– А куда мы едем? – после долгой паузы вновь спросила она.
– Этот вопрос заботит и меня. Знаешь что, Аня, – он повернулся к ней с внезапно просиявшим лицом, – меня посетила замечательная мысль.
– Так же, как и тогда? – полуутвердительно-полувопросительно произнесла она. – Поехать к твоему другу, веселому священнику отцу Велимиру?
– Ну конечно. Брат Тук будет рад. Хоть он и духовного звания, но его хлебом не корми, только дай влипнуть в какую-нибудь заварушку поосновательней. Вот, например, как сейчас.
– В самом деле?
– Ну да. Тем более что я сомневаюсь, стоит ли мне ехать на одну из двух квартир, где я периодически проживаю. Думаю, что рыжему хорошо известны эти адреса. Не правда ли, Анечка?
Она коротко взглянула на него и без колебаний дважды утвердительно кивнула.
– Конечно, после такой информации Женя Луньков был ему уже не нужен, и много знающего риэлтора следовало убирать, – продолжал Свиридов. – А ты знаешь, кто убил Лунькова?
– Нет.
– Это хорошо. Тем более что этого человека уже нет в живых. Таких свидетелей не оставляют на поживу желтой прессе и собственной совести.
Аня, которой стали известны факты новых преступлений, медленно опустила подбородок на грудь, а потом, помолчав с минуту, спросила:
– А это правда, что ты взорвал собственную дачу с пятью людьми Панфилова?
– А... значит, его фамилия Панфилов? Очень хорошо, будем знакомы. Нет, Анечка, это неправда. Они сами взорвали себя вместе с моей дачей. Я не хотел убивать их. Но, очевидно, их не учили в детстве, что не следует трогать руками незнакомые вещи. Вот так-то, Анечка.
– Не называй меня Анечкой, – сумрачно произнесла она.
– Почему?
– Потому что так любит называть меня он. Олег.
Глава 12
«МУЗЫКАНТ» УМИРАЕТ ДВАЖДЫ
Разумеется, отец Велимир оказался дома. Еще бы его не было, если намечалась знатная – и, возможно, кровавая – суматоха. Правда, он не мог об этом знать, но о том хорошо был осведомлен ангел-хранитель – или бес-искуситель, кому как угодно – служителя Воздвиженского собора.
– А, грешки пришел отмаливать! – таким замечательным восклицанием приветствовал Влада Афанасий.
– Да уж скорее получать утешение и предсмертное отпущение грехов, – откликнулся тот.
– Да ну... ты что это, помирать собрался? Не смей осквернять стены моего дома подобными злоречивыми бреднями, недостойными истинного православного... Ой, е-мое! – Отец Афанасий наконец-то соблаговолил заметить, что Свиридов пришел не один, что с ним дама, и ей едва ли доставит эстетическое удовольствие и эротическое возбуждение созерцать, как отец Велимир гуляет по дому в одних семейных трусах, сшитых, правда, из ткани с церковной символикой.
– Ты что же это, христопродавец, не сказал, что ты... – Отец Велимир не договорил фразы и нырнул в комнату, чтобы привести себя в приличествующий служителю церкви благообразный вид.
Они прошли на кухню, где Влад в самой решительной форме потребовал начать вечернюю трапезу. Отец Велимир, который тем не менее успел уже и плотно поужинать, и пропустить по такому поводу пару- тройку стопочек водки, поддержал намерение друга. Он всегда отличался отменным аппетитом, и двойной вечерний прием пищи не являлся обузой для его здорового желудка.
– А что это ты так быстро возвратился со своей загородной резиденции? – спросил он, не переставая доставать из холодильника все новые и новые закуски, так что вскоре весь стол оказался уставлен ими.
– Да так... продал я ее.
– Да ну? Серьезно, что ли, или опять устроил там, понимаешь ли, расстрел «Белого дома» и взрыв на Пятигорском вокзале?
– Что-то около того.
– Безбожник ты, Свиридов, – наставительно и в принципе на полном серьезе произнес Фокин. – А что ко мне так спешно пожаловал?
– Ты навестил в больнице Илюшку? Как он там?
– А чего ему... лежит себе и ругает всех последними словами. Дескать, то ему не то и это не это. Хорошо, значит, себя чувствует.
– Угу, – пробурчал Свиридов, – а что, Афоня, помнишь ты в «Капелле» такого... «Гайдном» его звали?
Фокин отставил от себя разделочную доску, на которой он нарезал ветчину и сыр, и с подозрительностью стал вглядываться в непроницаемое лицо Влада, а потом перевел глаза на бледную и задумчивую Аню, которая, казалось бы, не слушала разговора двух старых друзей.
– А что это ты вдруг вспомнил? «Гайдн»... погоди, это такой худой, носатый, рыжий? Он еще потом куда-то исчез, а я решил, что полковник Платонов скоропостижно отчислил его из отдела прямиком на
