тонуть, задыхаясь от нехватки воздуха. Проснувшись, я поняла причину — нос был заложен. Нащупав обувь рядом с диваном, я подумала о своей глупости — чего стоило попросить адвоката оставить капли рядом со мной? — и потопала на кухню.
Кагэ не спал. Сидел на подоконнике и смотрел в окно. Рядом стояла чашка с недопитым ягодным чаем. Лично для меня в столь поздний (или уже ранний?) час сад выглядел как размытое темно-серое пятно. Но когда смотритель повернулся на мое появление, в темноте блеснули кошачьи глаза. Понятно, почему ему хорошо видно. А вот мне не очень…
Я пошарила рукой по стенке и включила свет. Ослепленный яркой вспышкой, парень заслонил глаза рукой и часто заморгал. Когда он вновь посмотрел на меня, радужка окрасилась в обычный голубой цвет.
— Не спится?
— Не дышится, — пробормотала я, протискиваясь мимо парня к кухонному шкафчику. С минуту ковырялась в аптеке, выискивая лекарство. Как назло капли оказались в самом низу. — Ты не боишься заболеть? Дует, — я указала на распахнутое окно.
Кагэ мотнул головой.
— Это потому что ты открыла дверь, поэтому сквозняк. А так был свежий воздух.
Но окно закрыл. Во избежание.
Возвращаться в постель, пока лекарство не подействовало, не хотелось, и я поставила подогреваться чайник. Затем вспомнила, что так и не узнала, как прошел день у Кагэ и Мэй — ведь бандиты упоминали о смотрителе в разговоре. Правда, вернулись ребята бодрые, а меня к тому моменту уже знобило, но это не извиняло моей невнимательности.
— Ты не рассказал, что произошло в городе. На вас напали?
— Нет. Они действовали проще. Когда мы вышли из кафе и поехали дальше, нас чуть не занесло в кювет. Оказалось, кто-то проткнул шину, пока мы обедали. Пришлось менять колесо, вот и задержались.
— Понятно.
Я порадовалась, что Кенрёку решили не вмешивать в наши разборки кузину. Либо они не знали о доле Мэй в наследстве, либо не принимали ее всерьез, думая, что с сестренкой будет проще договориться. Меня устраивали оба варианта. Несмотря на мою нелюбовь к кузине, я не хотела подвергать ее опасности.
— Жаль, что наши гостьи в курсе нападения, — заметил Кагэ.
— Рю слышала выстрелы. Скажи спасибо, что сюда не съехалась вся полиция города и телохранители Хасу в придачу, — я пожала плечами. Здесь ничего нельзя было поделать. Мы как смогли, объяснили Мошидзуке ситуацию с враждебной фамилией, и уговорили никуда не звонить. Я понимала — если брат узнает о новом нападении, можно паковать вещи.
— Выключай, вскипел, — парень указал на плиту за моей спиной, и я, ахнув, отпрянула от струи пара. Хорошо, что не обожглась! Задумалась, называется.
Выпить чаю так и не удалось. Смотритель отобрал чашку и высыпал туда желтый порошок. Я скользнула глазами по надорванному пакетику: препарат со вкусом лимона как раз применялся при простуде и гриппе. Судя по тексту, он должен был сбить температуру и убрать заложенность носа.
Залив порошок водой, я тщательно его размешала. Попробовала. На вкус было неплохо, хотя и кисло.
— Я люблю наблюдать за ночной жизнью, — неожиданно сказал парень, снова устраиваясь на подоконнике. Я села за стол, напротив. — Тебе не видно, но вон там охотится летучая мышь, а чуть подальше проснулся ворон и чистит перья. Листья шевелятся от порыва ветра, под лапками мышки шелестит трава. Только в такие минуты можно разглядеть, как едина природа.
— Да ты романтик!
— Как же иначе? Ведь рядом такая привлекательная девушка! — хитро улыбнулся Кагэ. Но я понимала, что насчет природы он говорил серьезно.
Раньше я никогда не задумывалась, что творится в душе у моих знакомых. Видела внешнюю оболочку и считала, что ее достаточно. Теперь, глядя на смотрящего в сад парня, я видела, как ошибалась. Да, он был безалаберным и наглым, иногда резковатым и приставучим. Но сейчас он показал мне то, что скрывал от остальных. Другую сторону его души.
— Почему ты на меня так смотришь? Нравлюсь? — с улыбкой спросил парень, ничуть не смутившись пристального взгляда. Длинная челка упала на лицо и почти скрыла блестящие глаза.
— Нравишься, ты красивый, — честно ответила я. В любом случае Кагэ знал, что выглядит привлекательно. — Но ведешь себя необычно. Что-то случилось?
— Ничего, — он покачал головой. — Ты придумала всякого, потому что болеешь. Иди, ложись, иначе снова не выспишься.
— Пожалуй, ты прав, — я зевнула. С тоской посмотрела на диван смотрителя, вспоминая, что спать рядом с ним тепло и уютно. Определенно, из-за болезни меня одолевают странные мысли.
— Спокойной ночи! — поспешно попрощалась я.
Забрала чашку с недопитым лекарством и, пошатываясь, ушла в гостиную.
— Сладких снов! — донеслось мне вслед.
И до утра мне действительно снилось что-то хорошее.
Как ни прискорбно, но болезнь отступать без боя не пожелала, и половину следующего дня я провела в лежачем состоянии, изредка вырываясь в ванную комнату или на кухню. Меня жалели, кормили, приносили очередную порцию лекарств, но на все просьбы дать, наконец, заняться делами отвечали категорическим отказом. И вновь укладывали в постель. До следующего бунта.
Опасаясь за мое здоровье, парни озаботились, чтобы в гостиной поменяли окна. Пока шел ремонт, я отлеживалась у Мэй под двумя одеялами — в комнатах на втором этаже было прохладно. В это время кузина беззастенчиво крутилась вокруг Кагэ, воспользовавшись моим отсутствием. Вслух я возмутилась, но на деле испытывала благодарность: провести с ней два часа в одной комнате было гораздо худшим испытанием.
Развлекала меня Мошидзука. Узнав, что я не очень разбираюсь в тонкостях прав на наследство, она с радостью вызвалась меня научить. Делать было нечего, папки с проектами лежали в гостиной, и я согласилась. Учителем Рю была упорным, рассказывала с воодушевлением. Даже принесла распечатку закона, которую вручила с торжественным видом. Я прочитала. От непонятных определений зарябило в глазах. И хотя, при необходимости, я смогла бы запомнить текст, надо было в нем разобраться. В чем девушка мне помогала. Не сказать, чтобы работа шла быстро, но постепенно я стала понимать, почему в одном случае наследство делят между родственниками, а в другом оно отходит государству. В свои объяснения Рю вплетала истории из практики, которые окончательно расставляли все по местам, и запоминать было проще и интереснее.
Наконец, девушка решила, что на сегодня с меня хватит (больше попросту не усвоится и вылетит из головы), и оставила меня, скрасив мое одиночество чашкой сваренного кофе. Что ж, я ее не винила, у каждого из нас было предостаточно собственных дел. Но сидеть в комнате и ничего не делать оказалось выше моих сил. Тихонько поднявшись с кровати и стараясь не скрипеть, наступая на половицы, я подошла к противоположной стене. Там висело большое зеркало, и если честно, я надеялась немного поговорить с хозяйкой особняка. Однако на мой тихий шепот никто не отозвался, как и на постукивание по зеркалу, и даже на его легкое трясение. Правда, на мгновение мне показалось, что по комнате пронесся легкий смешок, но так как продолжения я не услышала, то списала его на собственное воображение.
Итак, общаться со мной хозяйка не стала. Либо была занята, либо ей действительно трудно появляться 'на людях' часто, либо просто не пожелала со мной общаться по пустякам. Что-то подсказывало мне, что третий вариант самый правильный.
Не прошло и получаса, как я заскучала. Комната не представляла собой ничего интересного: почти пустые стены, местами задрапированные тканью, скудная мебель, картина с миленьким пейзажем и большая кровать, занимавшая чуть не половину помещения. Типичная спальня в большом доме. Я отодвинула одну из штор и выглянула в окно. Словно в насмешку, погода стояла прекрасной, ярко светило солнце и щебетали птицы.
