Ранней осенью тоже бывают холодные ночи. Такое время хочется проводить дома, сидя в теплой комнате, укрывшись пледом и занимаясь любимым делом. В моем случае, я рисовала. Наброски всегда получались уютными: в основном, спальни или детские с множеством кружев, подушек и мягких игрушек. Так приятно было создавать их, слушая перезвон дождя за окном, или шум ветра, который срывает листья и пускает их в пляс, доказывая, что пришел сентябрь.
Я хорошо помнила тот вечер. Задержалась в библиотеке, пытаясь найти материал к докладу, а когда опомнилась, поняла, что опаздываю. Непогода застала меня в пути, по дороге из школы. Мне еще не было шестнадцати, и вовсю бурлила подростковая самостоятельность. Я не желала, чтобы телохранители Хасу повсюду сопровождали меня, после долгих уговоров избавилась от водителя и возвращалась домой на общественном транспорте. Стоит ли говорить, что я чувствовала себя взрослой и самоуверенной?
Вся моя жизнь до этого, тяжелое обучение, постоянные правила и нормы поведения тогда казались мне игрой, трудной, но не опасной. Что сложного попасть по мишени, когда тебя тренируют по четыре часа в сутки? Разве страшно убегать, если никто не преследует? Я выросла как тепличный цветок, вроде здоровый и красивый, но совершенно не приспособленный к реальности.
На этом и сыграли преступники во время похищения. Я мчалась к остановке через парк, когда меня перехватила заплаканная девушка чуть старше меня, и попросила помочь. Сказала, что ее сестре стало плохо, надо сбегать в больницу, позвать лечащего врача, но она боится оставить девочку одну. Больница действительно была неподалеку, а людей вокруг из-за дождя — ни души, поэтому я не заподозрила подвоха. Однако девочки в нужном месте не оказалось. Выскочившие из-за деревьев бандиты скрутили меня быстрее, чем я успела пискнуть, и оттащили в машину. Крепко связывать не стали, не опасаясь побега — такой я выглядела слабой и испуганной. Небольшой фургончик был наполовину забит всяким хламом, меня кидало из стороны в сторону, пока мы ехали к их убежищу, и я слышала, о чем говорили между собой похитители. По разговору нетрудно было догадаться, что выбраться из передряги невредимой не получится.
Тогда я решила сбежать. Сбросить веревки оказалось делом пяти минут. Я подобрала свой рюкзачок, который по неосторожности закинули вместе со мной, и вытащила оттуда миниатюрный, сделанный специально для меня пистолет. Выглянула в щелку — мы еще не доехали до трущоб, где дождаться помощи полицейских было невозможно.
— Слезай, посмотри, как она там, — привлеченные моим шевелением, похитители притормозили у обочины, и дверь распахнулась, пропуская внутрь паренька. Из-за надвинутой на глаза кепки я не могла рассмотреть его лица, но судя по телосложению и отсутствию щетины, он вряд ли был меня старше. Впрочем, это не помешало ему стать соучастником преступления. Поэтому я не колебалась.
Выстрел откинул его от машины, и парень упал на спину. Только когда я увидела, как асфальт заливает алая кровь, быстро-быстро вытекая из раны в груди, поняла, что натворила. Но было слишком поздно.
В тот вечер я смогла сбежать. Услышав выстрел, проезжающие неподалеку полицейские поспешили на помощь, и вскоре я была возвращена родителям, в целости и сохранности. К сожалению, преступники тоже на месте не сидели, успели скрыться, забрав раненого. Я знать не знала, что случилось с парнем, выжил он или нет. Но как ни убеждала себя в том, что это была единственная возможность спастись, успокоиться не могла.
С тех пор мои занятия по стрельбе прекратились. И брат, и тетушка несколько раз предлагали мне их возобновить, но всегда нарывались на категоричный отказ. Я стала панически бояться драк и оружия. Я не могла даже перекинуть через себя противника на спарринге! В конце концов, мой тренер сдался и стал ориентировать обучение на скорость и бег. Потихоньку, моя жизнь возвратилась в обычное русло. Но осадок оттого, что я совершила что-то страшное и непоправимое, остался.
Поэтому, пусть сегодня я выстрелила, моя слабость никуда не делась. Я хотела защитить своего дорогого друга, но вместо того, чтобы уничтожить врага, только ранила его. Понимая, что однажды он вернется отомстить. И в нашу следующую встречу у меня не обязательно появится второй шанс.
Протяжный стон отвлек меня от грустных дум. Оборотень дрожал — то ли от холода, то ли от раны. Тонкое одеяло сползло до пояса, открывая взору гибкое натренированное тело. Но меня оно интересовало мало — больше волновало то, что на перебинтованном боку, несмотря на плотный тампон, проступила кровь. А говорил, что быстро заживает! Я мельком обратила внимание на пару старых шрамов на груди, и подтянула одеяло повыше, укрывая Кагэ. Дождалась, пока его дыхание выровняется, станет глубоким и медленным.
— Я ходячая катастрофа. Одни сплошные неприятности. Прости, — шепнула в темноту комнаты. Усталость и напряжение прошедшего дня валили с ног. Надо бы встать, поговорить с Харукой. Но веки такие тяжелые! Я сказала себе, что прикрою глаза только на минуточку. Только на десять секунд. И заснула.
Глава 12
Солнце медленно окрашивало алыми лучами небосвод, разгоняя ночную мглу. Мерно колыхались ветви посаженной под окном яблони, резко, но редко каркали вороны. Югате не раз приходилось встречать рассвет в незнакомой обстановке, однако нынешняя ночь была особенной. Как никогда ранее адвокату хотелось очутиться дома, в родных стенах, и все спокойно обдумать. Он чувствовал себя отвратительно. Не помогало даже успокоительное, которое Харука самым наглым образом подмешал в чай.
— Если ты не поспишь, будет только хуже, — сидевший напротив врач церемониться не собирался, обращаясь к бывшему пациенту на 'ты'. Югата давно заметил эту странную особенность в Розовой Заводи — люди здесь были более открытые, чем в Токае, и не боялись нарушить этикет. Возможно, свое влияние оказало то, что в городке по меньшей мере треть жителей были иностранцы, бывшие беженцы с Запада? Кто знает. У адвоката не было сил думать о местной истории.
— Вы, между прочим, выглядите не лучше, — мрачно ответил Югата, уставившись на доктора. Тот хмыкнул, потерев уставшие и покрасневшие от бессонной ночи глаза, и поморщился. Синяк на лице все еще отцветал.
— Ты прав. В последнее время я плохо сплю.
— Вас что-то беспокоит?
— Если ты о нападении, то нет, — хирург криво улыбнулся. — Я взял больничный, поэтому несколько дней проведу дома. Рука почти не болит, до перелома дело не дошло.
— Мне жаль, что мы подбросили вам неприятности, — Югата склонил голову, извиняясь. Предоставить Харуке временных телохранителей, на период проблемы с Кенрёку, было не трудно. Но адвокат сомневался, что гордый врач примет их помощь. — Ваш 'спаситель' больше не появлялся?
— Пару раз я замечал шевеление в саду, и мне показалось, что кто-то наблюдает за домом. Жена тоже обратила на это внимание. Но мы так и не смогли увидеть ничего конкретного. А как насчет вас? Узнали что-то новенькое?
— О загадке особняка почти ничего, — хмуро отозвался Югата. — В последнее время мистики вокруг нас стало меньше, и я волнуюсь, как бы спокойствие не оказалось затишьем перед бурей. Однако сейчас есть более насущный вопрос. Что нам делать с Кагэ? Не везти же его в особняк в таком виде? Вас стеснять опять-таки не хочется…
— Не глупи, — мужчина отмахнулся, и сделал из своей чашки большой глоток. — Пусть остается столько, сколько нужно. Я не могу бросить пациента, пусть даже весьма необычного.
— Спасибо. Ваша помощь неоценима.
— Не преувеличивай. Лучше расскажи о нем. Я никогда раньше не сталкивался с подобным. Как он превращается в кота? Если у него меняются кости и ткани, то почему он не теряет сознания от боли? Сохраняется ли разум в теле животного? Я делаю вывод из того, что ты с ним говорил, пока он был
