и еще полно отпечатков пальцев.
– Какой муж? Какой портье? Какие отпечатки пальцев? – произнес Марсело, делая паузу после каждого вопроса и постепенно повышая голос.
– Будь так любезен, – продолжил он уже другим тоном, – возьми себя в руки и спокойно расскажи мне, что произошло.
Со всей обстоятельностью, на которую был способен, я поведал ему о случившемся. Во всех подробностях.
– Слушай, Томас, не сходи с ума, – промолвил Марсело, когда я остановился. – То, что ты не застал девушку дома, еще не значит, что она мертва.
– Ну и где она тогда?
– Мне-то откуда знать! Может, осталась на море с родителями и ребенком.
– Это невозможно.
Я привел доказательство:
– Она бы мне позвонила. Мы договорились созвониться. Она сказала, что во вторник обязательно должна выйти на работу, то есть к этому времени она непременно вернется. Кроме того, привратник заверил меня, что родители Клаудии сняли домик в Калейе только на август. Она не появилась у себя дома, ее нет на побережье, она не вышла на работу. Где она по-твоему? – И совершенно пав духом, я добавил: – Ничего не поделаешь. Клаудия меня предупреждала. Этот гад давно ей угрожал. Жаль, что я не принял ее слова всерьез, может, она была бы сейчас жива.
– Не будь идиотом: ты ни в чем не виноват. Ты даже не знаешь наверняка, мертва ли она.
– Конечно, мертва! Ты соображаешь, что это единственное объяснение?
– Ну да, естественно, – пробормотал он, помолчал и потом спросил: – И что ты собираешься теперь делать?
– Не знаю, – сознался я. – Как ты думаешь, зачем я тебе звоню?
– Ты мог бы поговорить с родителями девицы. Вдруг им что-нибудь известно?
– А как мне их разыскать? У меня нет их телефона, я даже не знаю, как их зовут и где они живут. Полный ноль. Сколько в Барселоне людей по фамилии Паредес? – Я сорвался на крик. – Толпы!
– Сделай одолжение, не повышай на меня голос. И немедленно успокойся! – Он опять замолк, пока я с трудом пытался втянуть воздух. – Я не знаю, жива твоя подруга или нет, хотя, по правде говоря, все это довольно дурно пахнет. Далее: понятно, что если ее убили, то ты влип по уши. И наконец, полагаю, что самым разумным было бы сейчас не искушать судьбу и по крайней мере попытаться, чтобы на тебя не повесили труп. Это еще не поздно успеть.
– Но как? – спросил я. – Мне что, идти в полицию? Представь себе, я уже об этом думал.
– Про это можешь сразу забыть; если ты попадешь в полицию, ты уже оттуда не выйдешь, – уверенно, со знанием дела, заявил Марсело.
Наверное, из-за накопившегося напряжения, а еще от сознания того, что Марсело готов мне помочь, у меня встал ком в горле. Сам не знаю, зачем я позвонил Марсело: от безнадежности, мне кажется, потому что я не понимал, кому звонить, и сейчас меня охватил прилив безграничной благодарности к нему. Я уточнил для себя: «Все-таки, мы не совсем одиноки». А он продолжал:
– Против тебя слишком много улик, и если ее действительно убил муж, он наверняка хорошенько позаботился, чтобы они бросались в глаза. Во всяком случае уж никак не меньше, чем о том, чтобы не оставить своих собственных следов. Я считаю, что для начала следует проникнуть в квартиру. Ты сказал, что у тебя есть ключи, так?
– Да. Но я говорил, что мне не удалось открыть дверь. Клаудия меня предупреждала, что замок не в порядке.
– Пусть не в порядке, но вы же тогда попали внутрь, – поправил Марсело. – Надо попробовать еще раз. Мы должны войти во что бы то ни стало. Сотрем сообщение с автоответчика, уничтожим отпечатки пальцев. Все оставим в том же виде, как до твоей гениальной идеи зайти в квартиру.
– Самое плохое – это портье, – предупредил я.
– А что такого с портье?
– Он весь день на посту. Даже внутрь нас не пустит.
– Ну, это мы еще посмотрим, – сказал Марсело с воодушевлением: в один миг его озабоченность сменилась своего рода эйфорией. – Мне необходимо немного подумать. Надо разработать план и действовать в строгом соответствии с ним. И не терять ни минуты: в любой момент могут обнаружить труп. Давай пока поступим так: я никак не могу отложить завтрашнее мероприятие. Презентация в час, значит, самое позднее в семь я сяду на самолет и в восемь буду здесь. Ты завтра занят?
– У меня только экзамен.
– Во сколько?
– В одиннадцать.
– Отлично. Ты делай свои дела. Потом вернись домой и пообедай. Я тебе позвоню. К тому времени я что-нибудь придумаю. Мы можем договориться встретиться прямо в аэропорту. А оттуда сразу поедем к Клаудии.
Снова возникла пауза. Я с чувством произнес:
– Ты не представляешь себе, Марсело, как я тебе за все признателен.
– Благодарить будешь потом, пока я еще ничего не сделал, – укорил он меня. – А вот теперь ты должен хоть ненадолго оставить меня в покое. Прими пару таблеток и ложись в постель. Тебе нужно как следует выспаться; завтра нас ждут великие дела. И не переживай, дружище, – заключил он. – Все будет нормально.
Вслух я поблагодарил Марсело за эти слова лишь один раз, но в уме благословил его тысячекратно.
13
Перед отходом ко сну я принял мелаксен и почти сразу же заснул.
На следующий день я проснулся совершенно обессиленный, словно провел целую ночь без сна. Я встал и померил температуру: градусник показывал тридцать восемь и пять. Мне стало страшно. Однако рассудив, что будет разумнее прийти на экзамен, чем оставаться дома, я отправился на кухню, выжал апельсиновый сок и запил им две таблетки аспирина; затем я побрился, принял душ, оделся, позавтракал, а потом сел в поезд до университета.
Добравшись, я сразу же пошел на экзамен. Копий задания у меня с собой не было, так что пришлось диктовать. В течение десяти минут я нервно метался по аудитории, в полном унынии и с температурой, наблюдая за студентами и проклиная свою очевидную способность притягивать несчастья. За окном стояло безрадостное сентябрьское утро, не внушавшее ни малейшего оптимизма. И в этот момент вошел Льоренс. Уже само его появление в аудитории меня насторожило, и еще до того, как он начал говорить, я понял по перекосившей его губы гримасе, что случилась какая-то неприятность. В притворном удивлении и якобы с удовольствием он прошипел так, чтобы его не услышали студенты:
– По крайней мере сегодня ты не забыл прийти на экзамен.
Я мысленно задал ему вопрос: «Зачем ты пришел? Следить за мной?» И с ужасом услышал свой голос, произносящий вслух эти слова. Двадцать пар ошалелых глаз уставились на нас. Последовало тягостное молчание, во время которого я озабоченно подумал, что теряю самоконтроль. Сглотнув слюну, я ощутил резкую боль в горле и сказал себе: «Спокойно. Ничего не произошло». Мне не представилось возможности попытаться исправить свою ошибку, потому что Льоренс, побагровев, заслонил меня от взглядов студентов, будто желая уберечь их от неприличного зрелища, и с мстительным выражением процедил:
– В некотором смысле да. Мы можем выйти на секунду?
Мы вышли.
– Прости, Энрике, – поспешил я извиниться. – Сам не понимаю, как это сорвалось.
Я поднес руку ко лбу.
– У меня с утра температура, мне надо было бы остаться лежать, но я не мог пропустить экзамен…
– Понятно, понятно, – прервал он меня и перешел к сути. – Мне неприятно тебе об этом говорить, но я это сделаю. Я вчера послал заявку на твое место в деканат. Алисия с тобой беседовала, правда? Какую заявку ты ей дал?
Внезапно я вспомнил начало разговора с Марсело прошлой ночью. «Этого еще не хватало», – подумал
